Наступление моря - Верн Жюль Габриэль (лучшие книги txt) 📗

Помещение, в которое доставлены были пленники Сохара, было когда-то укрепленным пунктом (борджи) этого селения. Много лет тому назад это сооружение начало разрушаться. Развалившиеся стены высились над небольшим холмом, на северной оконечности оазиса. После окончания продолжительных междоусобных войн, которые вели туареги, не было проявлено никаких забот о восстановлении этой крепости. «Сумаах», род минарета, с обвалившейся верхушкой возвышался еще над всем зданием, и оттуда открывался во все стороны широкий обзор. Как ни был разрушен этот борджи, тем не менее в середине самого здания сохранялись еще годные для жилья помещения. Две или три комнаты, выходящие на внутренний двор, без мебели, без отделки, разделенные толстыми перегородками, могли все же предоставить убежище от ливней летом и от холодов ненастного времени года.

Туда-то и помещены были инженер, капитан Ардиган, унтер-офицер Писташ и двое спахисов.

Хаджар не обратился к ним ни с единым словом, а Сохар, доставивший их в борджи, оставлял без ответа все обращенные к нему вопросы.

Само собой разумеется, что во время нападения на лагерь капитан Ардиган и его товарищи лишены были возможности захватить свое оружие. Кроме того, их обыскали, отняли те небольшие деньги, которые они имели при себе, и даже отняли у Франсуа его бритву, что, конечно, привело его в крайнее негодование.

Когда Сохар ушел, капитан и инженер прежде всего осмотрели помещение.

— Когда попадаешь в тюрьму, — заметил Шаллер, — первым делом надо ее хорошенько всю осмотреть.

— А вторым делом — бежать из нее, — добавил капитан Ардитан.

Они обошли внутренний двор, посередине которого возвышался минарет. Нельзя было не признать, что окружающие стены, высотой футов в двадцать, были непреодолимы. Не удалось найти ни одного пролома в них, наподобие тех, какие были во внешнем вале, окружавшем борджи. Единственные ворота вели в центральный двор, но Сохар хорошо закрыл их. Выбить эти ворота, обитые железными полосами, было невозможно, хотя выйти возможно было только через них. Наступила ночь, которую пленники должны были провести в полной темноте. Не было никакого освещения, а также и пищи для подкрепления сил. Тщетно ожидали они в продолжение первых часов заключения, что им будет принесена хотя бы вода для питья, жажда сильно мучила их. Пленники обошли двор в сумерках, после чего все они собрались в одной из примыкающих к двору комнат, в которой вязанки сухой травы должны были служить им постелями. Грустное раздумье овладело ими.

Голод пока еще можно было терпеть, и он стал бы невыносимым лишь на следующий день, в случае если им с рассвета не дадут пищи и воды в достаточном количестве.

— Попытаемся заснуть, — сказал инженер.

— И увидеть во сне, что сидим у стола, обильно снабженного яствами: котлетами, фаршированным гусем, салатом!..

— Бросьте это, унтер-офицер, — посоветовал Франсуа, — теперь бы мы с удовольствием поели и похлебки со свиным салом!

Каковы же были намерения Хаджара по отношению к пленникам? Он, без сомнения, узнал капитана Ардигана. Не пожелает ли он выместить на нем свою злобу? Не казнит ли он его и его товарищей?

— Не думаю, — сказал Шаллер, — чтобы жизни нашей угрожала опасность. Туарегам важно держать нас в качестве заложников, в предвидении будущих случайностей. Можно предполагать, что с целью помешать окончанию работ на канале Хаджар и туареги возобновят свои нападения на верфь триста сорок седьмого километра, в случае возвращения туда рабочих общества. Хаджар может потерпеть при следующей попытке неудачу. Он может снова попасть в руки властей, а на этот раз они сумеют помешать его вторичному побегу. А поэтому в его интересах сохранить нас в своей власти для того случая, когда ему можно будет спасти жизнь путем обмена пленников. И, несомненно, на такое предложение пришлось бы согласиться. Полагаю, это может скоро случиться, так как о нападении Хаджара уже известно, и в скором времени ему придется иметь дело с регулярными войсками, высланными против него, чтобы выручить нас.

— Возможно, вы и правы, — отвечал капитан Ардиган. — Только не следует забывать, что Хаджар мстителен и жесток. Репутация его в этом отношении твердо установилась. Не в его натуре рассуждать так, как способны рассуждать мы. Он горит желанием личного мщения.

— И притом, именно против вас, капитан, — заметил унтер-офицер Писташ, — против вас, который так ловко захватил его несколько недель тому назад.

— Совершенно верно, унтер-офицер, и меня даже удивляет, что, зная, кто я, он тотчас же не учинил надо мною какого-либо насилия. Во всяком случае, увидим. Верно лишь то, что мы находимся в его руках и мы ничего не знаем об участи Вильетта и Пуантара, так же как и они ничего не знают о нашей участи. И все-таки должен сказать вам, что я не из тех людей, дорогой Шаллер, которые согласятся изображать из себя выкуп Хаджара или трофеи его разбойнического подвига. Что сулит будущее, я не знаю, знаю лишь, что нам надо во что бы то ни стало бежать, и когда наступит подходящий момент, я сделаю невозможное, чтобы выбраться отсюда. Я желаю вернуть свободу, а не предстать перед товарищами в качестве обмененного пленника; я желаю сохранить свою жизнь, чтобы встретиться с револьвером или саблей в руках с этим разбойником, захватившим нас врасплох.

Но если капитан Ардиган и Шаллер обдумывали планы бегства, Писташ и Франсуа, хотя и готовые следовать за своими начальниками, больше рассчитывали на помощь извне, и даже, быть может, на чутье и ум своего друга Куп-а-Кера.

Читатели помнят, что со времени их отъезда пес последовал за пленниками вплоть до Зенфига и туареги не отгоняли его. Но когда капитан Ардиган и его спутники были заключены в борджи, верному животному не дали последовать за ними. Было ли это сделано намеренно? Трудно было сказать. Несомненно было лишь одно: все заключенные весьма сожалели об его отсутствии. Будь он с ними, какую пользу мог бы он принести при свойственных ему уму и преданности?

— Ничего не известно… Ничего не известно, — повторял унтер-офицер Писташ. — У собак чутье, которым не обладает человек. Если заговорить с собакой о ее хозяине Николе и ее друге Ва-Делаване, быть может, она и кинется по собственному почину разыскивать их? Верно, что раз мы не в состоянии выбраться из этого проклятого двора, и пес тоже не в состоянии был бы сделать этого! Тем не менее мне очень хотелось бы, чтобы он был здесь! Лишь бы только эти канальи не сделали с ним чего-нибудь!