Джуди. Четвероногий герой - Льюис Дэмиен (читаем полную версию книг бесплатно TXT) 📗
Но самую главную неожиданность подарил ужин: повара где-то раздобыли коричневую фасоль. Самбал катьянг — фасоль, тушенная с острым перцем, и трасси с резким запахом, но прекрасным вкусом — шарики размером с мяч для гольфа, скатанные из вермишели с рыбой. И, конечно, снова много кофе. Праздник проходил неожиданно хорошо, но нервные японские конвоиры все равно умудрились испортить всем настроение: они запретили песнопение. Никаких веселых песен.
Джуди тоже приуныла, ведь ей так хотелось повторить свои «серенады», как в «Клубе сильных духом» в Ханкоу, и душевно повыть, как во время показа рождественской пантомимы в Глогоре. Что касается отца Питера Хартли, то раньше он настаивал на проведении праздничной службы, но сейчас был так болен и слаб, что его отправили в госпиталь, и это было по-настоящему скорбное известие.
В пятом лагере здоровые присоединились к тем, кто не мог встать. Все они набились в хижину для совместного празднования. Музыкальных инструментов не было, и пленные решили все же обойти запрет на пение. Несчастные узники, сбившись в кучки на грубо сколоченных нарах, тихонько напевали что-то, пока их фонарь освещал мрачную стену из листьев. Когда люди запели «Тихая ночь, святая ночь», смерть с пустыми глазами, казалось, отошла от них прочь. Хижина заполнилась тихой, мягкой мелодией, которую все пленные знали так хорошо… Но петь в полный голос было нельзя.
Праздничный день позволил этим людям набить животы, но принес и слезы. Они были доведены до ужасного состояния — казалось, весь мир перевернулся вверх дном, если даже пение запрещалось.
Через четыре дня все обитатели пятого лагеря должны были вновь переместиться. Теперь в седьмой лагерь в Липаткаине, в пятидесяти километрах отсюда. Липаткаин — красивое, поэтичное название адского места. Буквально это слово означает «завернутый в саронг». Саронг — яркая национальная одежда, в ней ходят местные жители.
Такая деталь гардероба очень пригодилась бы пленным, так как из одежды у них не было почти ничего, кроме набедренных повязок, выданных японцами.
Седьмой лагерь был похож на предыдущий, но домики здесь были еще менее прочными. Здесь же околачивались и знакомые конвоиры: Кинг-Конг, Тупой, Обезьяна и прочие. Среди них был и Жирный, который пытал заключенных с помощью рыжих муравьев. Он был самым мерзким и внешне: коренастый, больше похожий на животное, чем на человека, глаз почти не видно, нижняя челюсть из-за неправильного прикуса сильно выдавалась под крупной и влажной верхней губой.
Но пленным повезло: Жирный получил по заслугам незадолго до их прибытия в седьмой лагерь. Его отправили на склад за новой партией рельсов. В середине погрузки начался сильный шторм. Зигзаги молний то и дело пронзали небеса. Испугавшись, что железные рельсы могут притянуть молнию, все пошли искать приют в джунглях.
Вдруг послышался какой-то неестественный крик. Жирный наткнулся в джунглях на тигра. Тот успел его сильно покалечить, пока еще один конвоир не выстрелил. Жирный тут же был увезен в Паканбару, где размещался японский госпиталь. В отличие от госпиталя для пленных, в этом учреждении было все, но Жирного спасти не сумели, и он умер от полученных травм.
Не было людей, которые хоть как-то посочувствовали бы, узнав о его кончине. Более того, после его смерти появилось много пародистов. Было несколько пленных, которые умели издавать звуки, напоминающие рычание тигра. В темной ночи во время сезона дождей они имитировали рев тигра, чем вызывали приступы паники у стражи. Японцы и корейцы отказывались покидать свои хижины, и пленные этим пользовались: они пробирались к сараю и выносили оттуда курицу или козу. Все следы похищенной жертвы заметались уже к утру. Всегда можно было списать пропажу скота на тигра.
10 января 1945 года в небе над Суматрой показался американский самолет — первые явные признаки перелома в ходе войны. Тонкая серебристая «летающая крепость» «Б-29», которая тогда не имела себе равных, пролетала над Паканбару, возвращаясь после бомбардировки ближайшего порта — Паданга. Наконец-то этот потерявшийся во времени остров вернулся на радары американцев — все очень надеялись на них как на освободителей.
Мало кто из конвоиров игнорировал тот факт, что американский противник уже добрался до территории строительства железных дорог, а значит, они не окажутся безнаказанными. Они предусмотрительно стали брать с собой шлемы и противогазы, куда бы ни направлялись. А условия работы для пленных стали еще более адскими.
Люди должны были просыпаться в семь часов по гонгу и не возвращались в лагерь до десяти часов вечера. Они трудились по четырнадцать часов в сутки под надзором своих беспощадных надзирателей. Но чем сильнее проявлялось угнетение со стороны японцев и корейцев, тем более изобретательными становились методы саботажа работы, которую пленные ненавидели больше всего, ведь она погубила столько близких им людей!
Джуди с Фрэнком Уильямсом, Лесом Сирлом, Джоком Девани и командой опять были направлены на строительство земляной насыпи, которую они укрепляли… гнилой древесиной, лишь сверху присыпая песком и грязью. На расстоянии все выглядело прекрасно, но когда локомотив на всех порах проследует через этот участок, дорога прогнется и дерево развалится на куски.
К тому же за последние недели бригада Джуди научилась отрывать головки металлических штырей, которыми скрепляли рельсы и шпалы. Они забивали в отверстие одну лишь головку: казалось, что все на месте, а на самом деле ничто не соединяло рельс со шпалами. Это был верный способ серьезно навредить врагу, но если бы кого-то из людей поймали с «обезглавленными» штырями… В общем, это было равносильно приговору.
Все больше и больше новостей о победах союзников просачивалось в седьмой лагерь. В этот раз секретное радио, которое находилось сейчас в первом лагере в Паканбару, докладывало, что легендарная четырнадцатая армия Билла Слима прогнала японцев из Бирмы. Конвой знал, что японская армия терпит поражения сразу на нескольких фронтах, и теперь уже их судьба может оказаться в руках пленных.
Неудивительно, что напряжение в лагере достигло апогея.
Многое говорило о грядущем перемещении японцев: танки и полевую артиллерию, грузовики с военным оборудованием отправляли на восток — на первый перевалочный пункт в длинном путешествии до Сингапура. Все выглядело так, будто японцы готовились к тяжелой обороне на месте, которое некогда было британским «островом-крепостью». Это была прекрасная перспектива для военнопленных, многие из которых были выброшены из этой крепости, как ни на что не годная, покоренная армия, и считали ее сдачу врагу большим позором.
К февралю 1945 года сто двадцать километров железной дороги было готово, осталось еще порядка сотни километров, и этот последний отрезок пути проходил через самую трудную территорию — горную цепь Баризан. Смерть забирала все больше и больше людей. За март только в седьмом лагере умер сорок один человек. В последующие месяцы ситуация только ухудшалась. В первую неделю апреля погибло двадцать пять пленных из седьмого лагеря. Такими темпами все военнопленные должны были умереть там за десять месяцев — уровень смертности постоянно рос.
Союзные войска выигрывали войну, но пленные волновались: успеют ли они дожить до победы. Люди даже не успевали толком похоронить умерших. Да и некому было этим заниматься. Те, у кого был «легкий» труд на кухне, часто потихоньку сами закапывали тела.
Однако Джуди и ее товарищи все еще выносили такие условия. Отец Питер Хартли, чудом выбравшийся из лап смерти — он сумел покинуть «госпиталь» живым и вернулся на строительство, — решил все же заняться похоронными службами.
Во время кошмарных недель во втором лагере священник почти потерял веру в Бога.
Недостаток лекарств, обезболивающих, отсутствие стерилизации и важнейших в хирургии инструментов были так ощутимы, что доктора придумали использовать для заживления тропических язв личинки насекомых. Они отлавливали их и привязывали лоскутками к ране. Личинка начинала поедать поврежденные и омертвевшие участки кожи, тем самым заживляя язву. Вместо препаратов от малярии они использовали хинин из хинных деревьев, которые в большом количестве росли в джунглях.
