Большой горизонт - Линьков Лев Александрович (книги полностью бесплатно txt) 📗

Стрелки висящих на стене корабельных часов подходили к полуночи. Маринка давно уже спала. Мы напились чаю с привезенным мной ли­моном, и Баулин достал из книжного шкафа фо­тоальбом.

— Поглядите, есть любопытные снимки. Альбом и впрямь оказался интересным: рас­сматривая его, я как бы заново проделывал путь вдоль Курильской гряды, с юга на север.

Один за другим возникали острова с крутыми берегами самых причудливых, непривычных очертаний. Гранитные колонны и арки и пещеры фантастических форм — следы разрушительных при­боев и ураганов. Непроходимые заросли бамбука, рощи клена и тиса на южных островах, затем цепляющиеся в расселинах кедры-стланцы и низ­корослые кустарники, наконец, просто голые скалы, как на острове Н. Огромные «птичьи ба­зары», лежбища котика и тюленя. Фонтаны, вы­брасываемые стадом китов, и ворота, сооружен­ные из ребер кита. Лов сельди гигантскими став­ными сетями, новые рыбные и консервные заводы и новые добротные поселки недавних переселен­цев с материка...

Особенно заинтересовали меня снимки извер­жения вулкана: на одном из них — поток рас­плавленной лавы, на другом — колоссальный «гриб» из дыма и пара над кратером.

Однако самой поразительной оказалась послед­няя фотография: острая одинокая скала среди вспененных волн, и на ней уцепившийся за вы­ступ человек с ребенком на руках. Я узнал в ре­бенке Маринку. Держащий ее человек был сфо­тографирован со спины. По тельняшке можно было определить, что это моряк.

Баулин ушел на кухню и не возвращался уже с полчаса. Мне захотелось узнать подробности происшествия, запечатленного на фотографии, и, прихватив альбом, я тоже направился на кухню. Увиденное заставило меня приостановиться в две­рях: капитан 3 ранга развешивал на веревке только что выстиранные детские рубашонки, чулочки, штанишки.

— Простите... Кажется, помешал? — пробор­мотал я.

— Что вы, что вы! — Баулин нимало не сму­тился тем, что я застал его за столь не мужским занятием.— Вы меня извините — оставил вас од­ного. Оля всегда сама стирала Маришино при­даное. Ну, и я. Так, знаете, чище... Как фотогра­фии? — увидел он в моих руках альбом.

— Поразительные! — Я показал на последний снимок.— Николай Иванович, когда это снято? Кто это с Маришей?

— Алексей Кирьянов. Тот самый старшина первой статьи Кирьянов, с которым мы распро­щались утром. Алексей спас Маришу во время моретрясения.

Мы вернулись в комнату.

Поскрипывали ставни, тревожным гулом напо­минал о себе утихший было океан.

— Слышите? — кивнул на окно Баулин.— Разгуливается. Русские землепроходцы называли его не Тихим — Грозным Батюшкой. А заокеанские господа возомнили, будто это их внутреннее море. Не знаю уж чего тут больше — спеси или наглости. Общий океан, а если общий — и жить бы всем в мире.

Мерно, не торопясь отстукивали ход времени корабельные часы над большой, во всю стену картой Тихого океана, и он сам грохотал за ок­ном, на прибрежных рифах — Великий Грозный Батюшка.

Я снова посмотрел на поразившую меня фото­графию: острая одинокая скала среди моря, и на ней Алексей Кирьянов с Маринкой на руках.

— Николай Иванович, я слышал, что моретря­сение произошло ночью, почему же на снимке день?

— Перед рассветом на берег обрушилась пер­вая волна, а их было несколько. Океан так взба­ламутился, что не мог уняться суток двое. Сни­мок сделан спустя семь часов после начала море­трясения. Это не я снимал, а наш штурман. Не растерялся, успел щелкнуть. К слову сказать, мы каждое чрезвычайное происшествие фотографи­руем — документ.

— И Кирьянов с Маришей столько времени держался на этой скале?

— На отпрядыше,— поправил капитан 3 ран­га.— Мы называем такие одиноко торчащие из воды камни отпрядышами или кекурами — ста­ринное поморское наименование.

— Их нельзя было снять с этого... отпрядыша из-за шторма?

Баулин утвердительно кивнул.

— Когда все это началось, наш «Вихрь» нахо­дился в дозорном крейсерстве в Охотском море, с западной стороны острова. Погода была для мая редкостная: волнение каких-нибудь полбал­ла, ни тумана, ни дождика. Даже луна из-за об­лаков выглянула — она ведь нас не балует, пока­зывается раз в год по обещанию. Время дозора истекало, и мы возвращались на базу в самом отличном настроении. Вторые сутки на нашем участке границы все было спокойно. А что может быть лучше для пограничника? У нас, как вы знаете, участок боевой, география такая: налево Алеутские острова — Америка, направо Хоккай­до — там тоже Америка хозяйничает, прямо Ти­хий океан — и за ним Америка. Беспокойный со­сед. Как раз дня за два до моретрясения мы поймали в наших водах с поличным матерых заоке­анских агентов на кавасаки [2]. Капитан 3 ранга взъерошил седеющие волосы.

— Операция, доложу вам, была не из легких. В такой шторм, ко всему прочему, угодили, что едва не пошли на дно кормить крабов.

— «Надежда»? — опять вспомнился мне рас­сказ Самсонова.

— Нет, «Надежда» была годом раньше. Баулин посмотрел на часы.

— Отвлекся я... Словом, время дозора исте­кало. В пять с минутами мы как раз подходили к проливу. И тут вдруг в его горловине — а бе­рега там, сами видели, стена — возникла стреми­тельно несущаяся водяная лавина. В полумраке она показалась мне черной. С чем ее сравнить?.. Представьте, что сорвалась с места и помчалась на вас Днепровская плотина. Просто случай, что мы не успели войти в пролив — смяло бы, раз­давило наш «Вихрь», как молотом муху. «Цуна­ми!» — крикнул боцман Доронин. (Он из камчат­ских рыбаков, еще дед его в Тихом океане гор­бушу и чавычу ловил.) А я уж и сам, хоть и не видывал раньше цунами, догадался, в чем дело, скомандовал рулевому лечь на обратный курс. Только-только мы повернули, как цунами вырва­лась из пролива, с грохотом обрушилась в море и разлилась валами во все стороны. Мы шли самым полным ходом, а гигантский вал все ж таки настиг «Вихрь» и поволок, будто спичечную коробку... Я юнгой еще ходил на «Трансбалте», всякое видывал: и в Бискайском заливе, и в Ин­дийском океане, и в том же Охотском море, но такое и не снилось! Не ухватись мы, кто были на палубе и на ходовом мостике, за поручни, за леера — всех бы смыло за борт. А за первым ва­лом накатил второй, потом третий...

Баулин прерывисто вздохнул, будто ему не хватало воздуха.

— Верьте не верьте, но страха у меня не было. Все мои мысли были о базе, о доме. Что там?.. Едва мы выбрались из чертовой водяной мельни­цы — сразу же попытались установить радио­связь с базой. Пока радист выстукивал позыв­ные, я не знаю что успел передумать. Перед гла­зами, как наяву, Ольга с Маришей на руках, та­кие, какими я их видел, уходя из дому. Что с ними сейчас? Что с другими семьями?.. Радист докладывает: «База не отвечает»... Одним сло­вом, к базе мы смогли подойти лишь поутру. В проливах и в тихую погоду течение достигает пяти — шести, а то и всех семи узлов: вода из океана перепадает в Охотское море, в нем уро­вень ниже; при сильных же восточных ветрах там вскипают такие водовороты — сулои по-здешнему, что, когда идешь против течения,— только держись: не ахнуло бы о скалы. Пред­ставляете, что творилось в проливе, когда по не­му шли цунами?.. В общем, Кирьянова с Мари­шей мы смогли снять с отпрядыша только после полудня. А Ольгу... маму нашу так и не нашли... Дом смыло в океан, будто его и не было. Разру­шило и еще несколько домов...

Лишь руки выдавали волнение Баулина: он то скрещивал их на груди, то закладывал за спину, постукивая пальцами о пальцы, то с хру­стом переплетал их. Неожиданно встал, молча походил по комнате.

— Как же Кирьянов спас Маришу? — нару­шил я тягостное молчание.

— Тут такое получилось совпадение, хотите называйте судьба, хотите — счастливый случай. Я уже говорил вам, что за два дня до этого мы попали в шторм. Алексей был тогда на задер­жанном кавасаки, промок до нитки, схватил ан­гину, и врач уложил его в постель. Мы все уди­вились: такой здоровяк и заболел. Каждый день купался чуть ли не в ледяной воде — и ничего, даже насморка никогда не было. А тут вдруг — ангина...