Долина роз (Приключенческая повесть) - Недолин Иван Петрович (книги онлайн без регистрации полностью .txt) 📗
Ик-Берды покинули с первыми лучами солнца. А в полдень Фатих сказал, что скоро будут на месте.
Поручик при отъезде приказал Фатиха развязать, накормить, и сейчас Фатих ехал на коне с развязанными руками, но вокруг пояса Фатиха обвилась крепкая веревка, и конец ее был привязан к луке седла, на котором ехал грузный, угрюмый казак Трофимов.
И близка была воля, и далека… Веревку не трудно сбросить проворному джигиту, но на спине своей Фатих все время чуял злые глаза поручика и револьвер, что наготове в его руках…
Фатих вел к горе Кара-Тау, к водопаду, ручью золотому. Чуткое ухо Фатиха давно уже ловило шум потока в шорохах и лесных звуках. Фатих думал о Зейнап. О том, как он убежит, когда эти займутся золотом, как приведет он к пади золотой джигитов и те перебьют конвоиров, отнимут намытое ими золото и побросают обратно в ручей… Ведь золото, и лес, и все кругом заказано… О золоте наказывали молчать под страхом смерти старики…
Ехали молча, думали каждый о своем. Фатих думал о воле и Зейнап, офицеры и казак о другом. И каждый — о разном.
А о разном стали думать с того времени, как Кузьмин объяснил настоящую цель поездки. Когда выезжали из деревни, Кузьмин приказал взять с собой два медных таза и приторочить их к седлам. Казак Трофимов догадался об их назначении, но смолчал; прапорщик что-то проворчал насчет лишнего груза, но вскоре забыл о тазах, поблескивавших яркой медью на солнце.
Поручик сообщил правду только на последней остановке:
— Этот башкирин ведет нас к золоту. Золота, полагаю, будет много. А гора — вон она. У горы шумит водопад — слышите? Вряд ли парню есть смысл обманывать, жить-то ведь каждому хочется.
Здесь Кузьмин остро взглянул на казака. Тот не повел и бровью. Только в глазах, спрятанных глубоко под лохматыми бровями, полыхнул огонь. И потух так скоро, что поручик не успел и заметить.
— Мы попробуем: если золота порядочно, намоем пробу и сообщим в отряд. Это будет хорошей помощью для правителя. Если проводник обманет, мы заставим его указать, где кочевки. Самого спишем в расход, а от кочевок и деревни не оставим камня на камне.
Казак потемнел еще больше, а прапорщик продолжал врать:
— Мы добудем груды золота, подарим его Верховному правителю, поможем спасти Русь от большевиков. Ясно?
Поручик имел свой план. Он был прост.
«Придем, — соображал он, — намоем золота… Если россыпь богатая, вчетвером много можно взять… А потом…»
Глаза поручика сверкнули холодной решимостью:
«Потом я всех их пущу в расход, а золото возьму себе!»
И пальцы его до боли стиснули рукоятку кольта.
На черта ему и Верховный правитель, и вся эта заваруха! Золото — это все. Имея золото, не к чему больше драться. С умной головой и золотом поручик надеялся скоро очутиться в Париже. Это он решил твердо, как твердо решил и убить всех, когда они намоют ему золота.
Одну минуту он колебался насчет прапорщика Федотова. Но решил: зачем делиться, когда можно забрать себе все? Одна доля хорошо, а две доли еще лучше.
Думы казака были коротки, у него были свои планы и свои соображения. Трофимова, пробывшего на фронте всю германскую войну, заработавшего лычки на плечи и чин урядника, затащили атаманы к белым насильно. У Трофимова недалеко, у Миасса, родная станица. А под Миассом — тоже золотые места. У казака сразу дрогнуло сердце, как он услышал про золото. У него и без того был замысел. Он решил было этой же ночью освободить Фатиха и убежать с ним на «золотую падь». Поездка поручика спутала все карты. И теперь план Трофимова был прост: господ убрать, а с Фатихом сговориться миром, потом переждать в горах, пока утихнет война, на досуге намыть золота и — домой в станицу…
Между тем, все они двигались дальше и дальше. Дорога становилась все круче. Под конец ехать стало совсем трудно. Ручей прыгал по камням, преграждая путь.
Слезли с коней. Шли по берегу, порой приходилось пробираться прямо по воде.
Казак отвязал от луки веревку Фатиха. Веревку взял поручик, а казак повел лошадей. Когда лес редел, видно было, как гора становится все ближе, надвигается, виснет над головами. Впереди нарастал шум водопада.
Лес кончился неожиданно. Впереди, за зеленой полянкой, громоздилась отвесной стеной серо-зеленая круча. Вот, кажется, они и у цели. С обрыва, с двухсаженной вышины, падал поток. У подошвы он кипел, как в котле, а дальше вился тихо по мелкому песку, добирался до леса и снова принимался прыгать по камням и рытвинам.
— Падь! Золото!
Кузьмин, бросив веревку, рванулся вперед. Прапорщик бросился вслед за ним.
Котелками черпали песок прямо из кипящей ямы под водопадом, крутили, крутили — мыли. Поручик сунул котелок Фатиху, а сам хищным взором следил, чтобы тот не бросился бежать, а потому зажимал конец веревки коленями ног.
Поручик вдруг вскочил с колен, выпрямился. Он успел уже-отцедить воду из таза и теперь рассматривал песок на ладони.
Прапорщик очутился с ним рядом.
Тяжело, словно нехотя, с винтовкой в руках подошел и казак.
— Вот! — задыхаясь произнес поручик. — Видите? Вот оно, вот оно!..
На ладони средь сероватого песка тускло поблескивали темножелтые крупинки.
— Золото! — крикнул прапорщик. — Понимаете вы, черт вас побери? Золото! Настоящее золото!
— Да, золото, — подтвердил Кузьмин. — И какое содержание! В горе жила, водопад работает, как промывная машина. Тут природа за тысячелетия накопила огромное богатство! Прапорщик! Урядник! Живо! Мыть! Мыть!
И отпрянул вдруг в сторону.
Приклад казака, со свистом миновав голову поручика, тяжело' рухнул в грудь прапорщику.
Прапорщик икнул, словно подавившись, опрокинулся навзничь, и на губах его запенилась кровь.
— Врешь, барин, золота за границу не увезешь! — заревел казак.
Поручик, снова увернувшись от удара, выстрелил почти в упор из нагана в грудь казаку.
Винтовка отлетела в поток, на лицо казака серыми пятнами легла смерть, но последним усилием он сплел свои пальцы на шее поручика железной смертной хваткой. Так и упали они оба умирать, обнявшись.
Фатих недолго медлил. Забрал у недавних своих конвоиров оружие, вскочил в седло и на скаку загикал по лесу радостно и звонко.
…На Кара-Тау, Черной горе, по ночам спят-обнимаются тучи, а как небо заплачет, начнет сеять на землю слезы, то заклубятся и приникнут к каменной груди грузные дождевые облака.
Пронеслись военные грозы: не грохочут пушки там, за хребтами, где последние горные отроги сливаются с равнинами степей, не стучат пулеметы, не хлопают винтовки. К Кара-Тау приехала горная разведка и среди них — шахтер Фатих, а с ним и Зейнап, его неразлучная подруга.
Заработал у подножья Кара-Тау, у золотой пади, прииск, зашумели промывные машины. И ничего не случилось, хотя по зиинам [9] и пели когда-то, седые курайсы, что долина у Кара-Тау заказана и кто нарушит ее покой — не сносить тому головы.
Вышло так, что и седой курайсы ошибается. Запретная долина открыла свой клад, и золотоискатели назвали ее долиной счастья, так часто дарила она богатой удачей.
И прошел по горам слух, что запрет с золота Кара-Тау снят, клады открыты свободному народу, большевикам и советской власти.
Асгат замолк. Но люди еще лежали и сидели в прежних позах, молча и не двигаясь; очарованные легендой.
Первый вечер воспоминаний закончился в полночь. Костер догорал. В ясном темно-синем небе сверкали мириады звезд. Над смутными очертаниями гор не спеша, задумавшись плыла луна. В долине, в лесу собирался туман. Плескался на камнях поток. Стреноженные лошади в лугах звучно жевали траву и гулко отфыркивались. Возле костра маячила одинокая фигура ночного сторожа. В отблеске пламени желтой черточкой вспыхивала сталь винтовки.
— Хорошую вещь рассказал Асгат, — нарушил молчание, подходя к своей палатке, Светлов. — Золото и кровь, жадность и геройство… Горные мотивы…
