Евангелие от Чаквапи - Стукалин Юрий Викторович (электронные книги бесплатно TXT) 📗
Харрингтон навис над съежившимся юнцом, мрачно взирая на него сверху.
— Ты же сам… — челюсти Бобби клацнули от очередного удара.
— Сам?! — он уже не мог остановиться, все больше распаляясь с каждой секундой. — Из-за тебя! Из-за твоей извечной нетерпеливости… — Он обеими руками вцепился в ворот рубашки Бобби, в ярости сдавил ему шею. — Урод! Нетерпеливый урод! Надо было потом, потом! — Харрингтон зашелся в буйстве, таская мальчишку за ворот из стороны в сторону. — Позже! Понимаешь, позже! А сейчас что? Что теперь сейчас? — В диком бешенстве тряс он мальчишку, мотал его, словно тряпичную куклу, пиная ногами.
Бобби пытался что-то ответить. Он хрипел, вены на лбу его взбухли, лицо сделалось в миг пунцовым. Пальцами он отчаянно пытался ослабить хватку, расцепить душившие его руки, но сил не хватало. Глаза его выпучились, рот беспомощно ловил воздух. Харрингтон не замечал. В ярости он бессвязно орал, оглашая округу полными ненависти воплями. Голос его срывался то в хрипы, то в визг, а он все больше заходился в истерике, продолжая с силой сдавливать шею юнца…
Ярость исчезла вдруг, словно и не было ее. Он разжал пальцы, попятился, с удивлением глядя на валявшееся под ногами тело. Бобби лежал вполоборота к нему, уткнувшись лицом в песок. Харрингтон окликнул его. Тот не ответил, даже не пошевелился. «Вот всегда ты так, — пробормотал Харрингтон. — Обидишься, отвернешься и сопишь». Попытался вспомнить, чем же обидел парня — смутные картинки… вспылил немного… затрещину дал… поругал чуть… Харрингтон сделал шаг, склонился над ним, заглядывая через плечо в лицо. Бобби насмехался над ним, передразнивая — высунул язык, да смотрит мимо не моргая. Муха села ему на щеку, поползла вдоль брови. Харрингтон пригнулся ближе:
— Вставай, Бобби, — легонько ткнул парня пальцами в плечо. Голова Бобби безвольно мотнулась, вспугнутая муха лениво взлетела, пожужжала немного вокруг и вновь опустилась ему на лицо. Харрингтон в ужасе отпрянул: — Бобби… что ты?.. — испуганно запричитал он, глядя на вывалившийся изо рта язык, кончик которого утопал в песке. — Ты вставай… давай… сядь… ты… нет… О, Господи! — Он вспомнил. Обхватив голову руками, упал коленями на песок, согнулся в рвотном спазме…
В пещере не оказалось богатства, на которое они так рассчитывали. Опустошение было первым чувством, которое Харрингтон испытал, глядя на покрытый тонким слоем песка деревянный ящик. Ему даже не нужно было открывать его. И так видно, что чертову ящику лет сто пятьдесят максимум, а значит, он не мог принадлежать конкистадорам. Харрингтон молча взирал, как Бобби откинул крышку, и начал доставать оттуда разное барахло — коробочку с патронами для «винчестера», дюжину консервных банок, с датой выпуска «1883 год», флягу, полуистлевший китель с нашивками сержанта 9?го кавалерийского полка… Либо здесь застряли кавалеристы, гонявшиеся в позапрошлом веке за враждебными апачами, либо сами апачи, отобрав все это у кавалеристов, припрятали. Они часто поступали так, чтобы не таскать с собой лишние вещи — прятали их то там, то здесь по всей пустыне, забирая по мере надобности.
Бобби с интересом разглядывал каждую вещь, медленно вертя ее в свете фонаря, и Харрингтон почувствовал, как внутри него нарастает бешенство. Он так рассчитывал, так надеялся, что наконец добрался до манящей цели! Когда вдруг раздался крик Бобби: «Я нашел!», у Харрингтона защемило сердце. Столько лет искал эту скалу, столько лет искал спрятанные в ней сокровища, а теперь стоял подле них, и оставалось только сделать шаг, протянуть руку, ощутить пальцами холодок сверкающего металла, сжать его крепко — и он уже твой, и ты несказанно богат, и никто больше не властен над тобой, потому что теперь ты власть, ты сила, и мир лежит у твоих ног… Харрингтон мотнул головой, стер ладонью со лба выступившую испарину. «Почему, почему? — мысли смешались. — Не должно так…». Пролезая в расщелину, он уже считал, что жизнь его изменилась, и теперь отказывался признать, что все вернулось на круги своя. Руки его дрожали, уголок правого глаза продолжал подергиваться…
— Хватит, — гаркнул он, и увлекшийся Бобби в испуге вздрогнул. — Хватит, — уже мягче повторил Харрингтон. — Здесь нет ничего. Надо настроить оборудование, — он развернулся к выходу из пещеры. — Идем.
Бобби понуро захлопнул крышку ящика и побрел следом за ним.
Почти без сна и отдыха они тщательно, метр за метром, в течение нескольких дней обследовали скалу, и с каждым часом надежда на успех таяла. Харрингтон становился все более раздражительным. Прежде он был уверен, что самостоятельно сможет отыскать скалу, что обладает всей необходимой для этого информацией, а теперь все больше и больше впадал в панику. Он уже понимал, что совершил ошибку, избавившись от строптивой американки. Судьба послала ее ему в руки, а он поддался на уговоры Бобби, выкинул ее среди песков. Она могла знать то, что не было известно ему, могла дать какой-нибудь новый ключ к дальнейшему поиску, а теперь он сидит здесь, не представляя, как действовать дальше. Вернуться за ней? Да она давно уже сдохла там от жары и жажды… Бобби… восемнадцатилетний юнец с неуемной жаждой доставлять боль… нетерпеливый осел… Харрингтон сорвался, влепил ему затрещину, заорал…
…Обессиленный, полный отчаяния, сидел он под палящим солнцем, прислонившись спиной к колесу машины. Абсурд произошедшего раздавил его, и он лишь монотонно подвывал, чувствуя, как ноет внутри вялая, глухая тоска…
Глава 31
Размытые в дымке горячего воздуха очертания скалы выглядели чужеземно. Словно инопланетный корабль, готовый стартовать в небо, высилась она посреди однообразного пустынного пейзажа. Ник вдавил педаль газа, и пикап взревел, вгрызаясь колесами в песок. Иногда он пробуксовывал, его заносило, но Никита тут же выравнивал его и гнал к цели, оставляя за собой густое облако пыли. Все мы четверо напряженно всматривались вперед в вершину скалы. Походила ли она на маяк, указующий путь терпящему бедствие мореходу? Да, походила! Не так, чтобы буквально напоминала маяк, но очень близко к тому. Так мне казалось… или, по крайней мере, хотелось так думать.
Но мы оказались не одни, кто решил в этот день побывать у скалы. Сперва мы не заметили джип и стоявшую возле него палатку. Они сливались с темными разводами склонов скалы и стали видны, лишь когда нас разделяло не более километра. Никита сбросил скорость, нервно покосился на Рико.
— Останови, — тихо сказал индеец, обеспокоенно вглядываясь вперед.
Никита послушно затормозил, но мотор глушить не стал. Рико выбрался из машины наружу, застыл возле открытой дверцы. Меньше всего мы ожидали повстречать кого-либо в этой безжизненной глуши.
— Кто там? — голос Сью звучал напугано.
— Не знаю, — сухо ответил Рико, не отрывая глаз от едва различимого вдали джипа. — Нормальным людям здесь делать нечего. Может, полицейские, может Койоты или наркоторговцы.
— Возьми, — Ник первым вспомнил о найденном в пикапе армейском бинокле, и индеец молча принял его.
Время тянулось долго, пока он всматривался вдаль через мощные линзы, а мы с опаской следили за ним, не зная, что предстоит делать в следующую секунду — продолжить путь или спешно уносить ноги.
— Там мужчина, — наконец проговорил Рико, опуская бинокль. — Он сидит, прислонившись к джипу. Больше никого не видно. Судя по всему, у него большие проблемы.
— Может, ему надо помочь, — нерешительно вставила Сью, вспоминая о собственных мучениях, перенесенных в пустыне.
Рико повернул голову в ее сторону, и девушка запнулась на полуслове. Глаза индейца были холодными, и она ожидала услышать от него возражения, но он лишь кивнул, соглашаясь. Человек у скалы едва ли представлял для нас опасность, и если он действительно попал в беду, бросить его мы не могли. Да и, говоря честно, отказываться от цели путешествия из-за присутствия в окрестностях незнакомца, мы тоже не собирались.
Сидевший у джипа человек был жив. Прислонившись спиной к колесу, откинув всклоченную голову на бампер, он смотрел поверх нас в небо пустыми, отрешенными глазами, а на бледных, потрескавшихся губах его играла блаженная улыбка. Солнце нещадно поработало над осунувшимся лицом незнакомца, и обожженную кожу его покрывали волдыри и пунцовые пятна. Но он, казалось, не замечал этого, как, впрочем, не заметил и нашего появления. Время от времени улыбка сползала с его лица, дыхание сбивалось, становилось тяжелым, прерывистым, и он начинал что-то тихо бубнить себе под нос.
