Священный цветок - Хаггард Генри Райдер (читать книги полностью txt) 📗

Пуля, которую я послал зверю в предыдущую ночь, попала ему в верхнюю часть левой руки, лишив его возможности действовать этим членом. Это обстоятельство было для нас очень счастливым, так как если бы животное располагало обеими руками, нас погибло бы значительно больше.

Когда шкура была снята, мы развесили ее на полянке сырой стороной вверх, чтобы высушить ее на солнце. Потом, похоронив бедного Джерри в пустом дупле лежавшего на земле огромного дерева, мы подкрепили силы оставшейся у нас пищей.

После этого мы снова двинулись вперед – на этот раз в значительно лучшем настроении. Правда, Джерри был мертв, но зато был мертв и бог. Больше никогда не будут Калуби Земли Понго трепетать за свою жизнь перед тем ужасным божеством, которое рано или поздно становилось их палачом!

Чего бы я не отдал за то, чтобы узнать историю этого зверя! Могло ли быть, как утверждал Мотомбо, что он пришел вместе с народом понго из прежнего местожительства понго в Западной или Центральной Африке? Или, быть может, он был доставлен сюда пленником?

Я не могу ответить на эти вопросы, но следует заметить, что никто из мазиту и других туземцев не слышал о существовании горилл в этой части Африки. Это все, что я могу сказать об этом звере, хотя у понго, конечно, была своя собственная история. Согласно ей, это был злой дух в образе обезьяны, некогда живший в теле одного из первых Калуби, убитого этой обезьяной. По этой причине она убивала всех Калуби, чтобы «освежить себя человеческим духом» и тем самым избегнуть разрушительного действия времени. Но если даже этот бог обладал какими-либо сверхъестественными качествами, то все же они не смогли защитить его от моей пули.

Пройдя небольшое расстояние, мы вдруг вышли на открытое место, которое, как мы сразу догадались, было «Садом бога», где несчастные Калуби должны были два раза в год засевать «священное семя». Это был большой сад площадью в несколько акров, расположенный на плоской горной террасе и орошаемый ручьем. В нем росли маис и другие злаки, окруженные поясом густых смоковниц. Этот сад доставлял пищу богу-обезьяне, которая, судя по многим признакам, приходила сюда, когда была голодна. Содержался он довольно хорошо; сорные травы в нем почти отсутствовали. Уход за ним лежал, как говорил Калуби, на обязанности служанок Матери Цветка, которые были либо альбиносками note 50, либо немыми.

Мы пересекли этот сад и снова стали подниматься на гору по удобной, хорошо утоптанной тропинке. Теперь нам было ясно, что мы приближаемся к краю кратера. Наше возбуждение было столь велико, что мы не могли говорить, а брат Джон, несмотря на свою больную ногу, шел так быстро, что мы не поспевали за ним. Он первым достиг края кратера; Стивен не отставал от него.

Я бросился к ним, и перед моими глазами открылась такая картина: у наших ног был крутой склон, совершенно лишенный леса, который оканчивался у края кратера; этот склон тянулся вниз на расстояние приблизительно полумили до берега красивого озера площадью около двухсот акров; посреди этого голубого озера лежал остров площадью не более двадцати пяти – тридцати акров, который, очевидно, обрабатывался, так как на нем были хлебные поля, росли пальмы и другие плодоносные деревья; посреди острова стоял небольшой красивый домик с верандой и тростниковой изгородью. На некотором расстоянии от него находилось несколько туземных хижин, а перед ними – небольшое пространство земли, окруженное высокой стеной, над которой на шестах были укреплены циновки, по-видимому защищавшие что-то от ветра или солнца.

– Держу пари, что там растет Священный Цветок! -возбужденно воскликнул Стивен (он не мог думать ни о чем другом, кроме этой проклятой орхидеи). – Смотрите! Эти циновки находятся на солнечной стороне, чтобы защищать его от палящих лучей, а эти пальмы посажены для того, чтобы доставлять ему тень…

– Там живет Мать Цветка, – прошептал брат Джон, указывая на дом. – Кто она? Кто она? Что, если я ошибаюсь… Не дай Бог, иначе я не перенесу этого.

– Лучше всего пойдем и посмотрим, что там, – сказал я, и мы почти бегом начали спускаться вниз.

Через пять минут мы, запыхавшись и обливаясь потом, достигли озера и начали искать в камышах и кустах, покрывавших его берега, лодку, о которой говорил Калуби.

Вдруг Ханс, который, повинуясь некоторым указаниям, замеченным его опытным глазом, направился влево, поднял вверх руку и засвистел. Мы бросились к нему.

– Она здесь, баас, – сказал он, указывая на небольшой заливчик, заросший кустарником и густым камышом. Мы раздвинули камыши и действительно нашли в них лодку, которая могла вместить двенадцать – четырнадцать человек, и несколько пар весел.

Через две минуты мы плыли через озеро.

Мы благополучно достигли острова, где нашли маленькую пристань, построенную на опущенных в воду бревнах. Потом привязали лодку и направились к дому по тропинке, которая вела через обработанные поля. Тут я настоял на том, чтобы меня пустили идти впереди всех, на случай, если мы подвергнемся внезапному нападению.

Тишина и полное отсутствие жизни внушали мне мысль о возможности этого, так как наш переезд через озеро не мог остаться незамеченным. Впоследствии я узнал, почему это место казалось необитаемым. Это было по двум причинам: во-первых, теперь был полдень – время, когда эти бедные служанки удалялись в свои хижины, чтобы поесть и провести в них жаркое время дня, во-вторых, хотя служанка, исполнявшая обязанности сторожа, заметила на озере лодку, тем не менее она решила, что это едет Калуби, намеревающийся посетить Мать Цветка, и поэтому, согласно обычаю, удалилась в свою хижину, так как редкие встречи Калуби и Матери Цветка носили религиозный характер и должны были происходить без свидетелей. Прежде всего мы подошли к небольшому огороженному пространству, окруженному пальмами, которое, как я уже говорил, было защищено с солнечной стороны циновками.

Шагах в пяти от упомянутой изгороди стояла другая высокая тростниковая изгородь, окружавшая дом. В ней были ворота, сделанные тоже из тростника. Прокравшись как можно острожнее к полураскрытым воротам (мне казалось, что я слышу за ними чей-то голос), я заглянул в них.

Футах в четырех или пяти в стороне находилась веранда, на которой была дверь, ведущая в одну из комнат дома, где стоял стол, по-видимому обеденный.

На этой веранде стояли две белые женщины в белых одеждах, украшенных пурпурной бахромой, в браслетах и других украшениях из туземного червонного золота. Одной из них можно было дать лет сорок. Это была белокурая, несколько полная женщина с голубыми глазами; ее золотистые волосы были распущены.

Другой было лет двадцать. Она была тоже белокурой, но глаза у нее были серого цвета, и ее длинные волосы имели каштановый оттенок.

Я сразу заметил, что она стройна и очень красива.

Я обернулся и посмотрел на брата Джона. Он находился в состоянии крайнего волнения и не мог ни двигаться, ни говорить.

– Удерживайте его, – шепнул я Стивену и Мавово, – пока я буду говорить с этими леди.

Потом, передав ружье Хансу, я снял шляпу, раскрыл ворота и, пройдя в них, кашлянул, чтобы привлечь внимание дам.

Обе женщины испуганно оглянулись и смотрели на меня, как на привидение.

– Леди! Прошу вас, не пугайтесь меня! – сказал я с поклоном. – Я принадлежу к небольшой группе белых людей, которым с некоторыми затруднениями удалось проникнуть сюда и… вы позволите нам посетить вас?

Они продолжали смотреть на меня с изумлением. Потом старшая леди сказал:

– Я Мать Священного Цветка, и чужестранец, говорящий со мною, обречен на смерть! Если ты человек, то как удалось тебе добраться сюда живым?

– Это длинная история, – весело ответил я. – Можем ли мы войти? Идя сюда, мы рисковали, но риск – дело для нас привычное, и мы надеемся, что сможем быть вам полезными. Я должен объяснить, что трое из нас – белые люди: двое англичан и один американец.