Жангада. Кораблекрушение «Джонатана». - Верн Жюль Габриэль (серии книг читать бесплатно .txt) 📗

— Я уповаю на свою невиновность, — твердил он Яките, — как уповаю на господа бога! Если он сочтет, что жизнь моя еще полезна моим близким и нужно чудо, чтобы ее спасти, он сотворит это чудо, а если нет — я умру. Он один мне судья!

Между тем волнение в Манаусе с каждым днем все усиливалось. Дело Дакосты обсуждали с необыкновенной горячностью. Общество, падкое на всякие тайны, было так взбудоражено, что все только и говорили о таинственном документе. К концу четвертого дня никто уже не сомневался, что разгадка криптограммы приведет к оправданию осужденного.

Надо сказать, что каждый мог и сам попытаться разгадать непонятный документ. Местная газета «Диарио до Гран Пара» напечатала его факсимиле [40], и множество оттисков распространялось в городе по настоянию Маноэля, решившего не пренебрегать ничем из того, что могло бы помочь разгадать тайну, — даже случайностью, за которой порой скрывается перст провидения.

Кроме того, была обещана награда в сто конто тому, кто разгадает непонятный шифр и прочтет документ. Это было целое состояние! Итак, множество людей всех сословий потеряли охоту есть, пить и спать и сидели не отрываясь над загадочной криптограммой.

До сих пор, однако, все это ни к чему не привело и, вероятно, самые искусные отгадчики на свете напрасно проводили бы над ней бессонные ночи.

Публику предупредили, что решение загадки следует немедленно направлять судье Жаррикесу, в его дом на улице Бога-отца, но до вечера 29 августа никто ничего не прислал и, как видно, не сможет прислать.

Из тех, кто мучился над этой головоломкой, больше всех был достоин сожаления судья Жаррикес. В результате естественного хода мысли он теперь тоже разделял общее мнение, что документ связан с делом в Тижоке, написан рукою самого преступника и снимает вину с Жоама Дакосты. И потому с еще большим пылом искал ключ. Он делал это не только из любви к искусству, но из чувства справедливости и сострадания к невинно осужденному человеку. Если правда, что человеческий мозг, работая, тратит некий содержащийся в организме фосфор [41], то мы не взялись бы определить, какое количество фосфора истратил судья — такую громадную работу проделал его мозг, и все же он ничего не добился, решительно ничего!

Но, несмотря ни на что, судья и не думал отказываться от своей задачи. Он рассчитывал теперь только на случай и хотел и требовал, чтобы этот случай пришел ему на помощь. Он старался поймать его всеми возможными и невозможными способами. Он приходил в бешенство, в ярость, и, что еще хуже, в бессильную ярость!

Какие только числа не перепробовал он во второй половине дня — всякие числа, взятые просто с потолка — вообразить невозможно! Ах, если б у него было время, он не колеблясь бросился бы в безбрежное море комбинаций, которые образуются из десяти цифр десятичного счисления. Он посвятил бы этому всю жизнь, рискуя свихнуться задолго до конца работы. Свихнуться? Да был ли он и сейчас в своем уме?

Тут ему пришло в голову, что, может быть, документ нужно читать справа налево. Он перевернул его и, поднеся к свету, попробовал применить прежние приемы. Снова неудача! Испробованные раньше числа и на этот раз не дали желанного результата. А может быть, документ надо читать снизу вверх, от последней буквы к первой? Его составитель мог придумать этот трюк, чтобы еще больше затруднить чтение. Нет! Эта новая комбинация дала лишь еще один ряд загадочных букв.

К восьми часам вечера судья Жаррикес опустил голову на руки, разбитый, опустошенный, не в силах шевелиться, говорить, думать, связать одну мысль с другой.

Вдруг снаружи послышался шум. И тотчас, несмотря на строжайший запрет, дверь в его кабинет распахнулась.

На пороге стояли Бенито и Маноэль. На Бенито было страшно смотреть; несчастный юноша едва держался на ногах, и Маноэль поддерживал его.

Судья вскочил.

— В чем дело, господа, что вам нужно? — спросил он.

— Число!.. Число!.. — отвечал Бенито, не помня себя от горя. — Шифр документа!

— Вы его нашли? — воскликнул Жаррикес.

— Нет, сударь, — сказал Маноэль. — А вы?

— Нет… Не нашел!

— Нет?! — простонал Бенито.

И в полном отчаянии, выхватив из-за пояса кинжал, он хотел пронзить себе грудь.

Судья и Маноэль бросились на него и не без труда его обезоружили.

— Бенито, — сказал судья Жаррикес, стараясь говорить спокойным голосом, — если ваш отец не может избежать наказания за преступление, которого не совершил, то у вас есть дело поважнее, чем убивать себя!

— Какое же? — вскричал Бенито.

— Вы должны попытаться его спасти!

— Но как?..

— Догадайтесь сами. Не мне вам говорить!

16. Приготовления

На другой день, 30 августа, Бенито и Маноэль обсуждали новый план действий. Они поняли мысль судьи, которую тот не захотел ясно высказать перед ними. Теперь они обдумывали, как устроить побег осужденному, которому грозила казнь.

Больше ничего не оставалось делать.

Всем было ясно, что непонятный документ не имеет никакой цены и останется мертвой буквой для властей в Рио-де-Жанейро, что первый приговор, объявивший Жоама Дакосту виновником преступления в Тижоке, не будет отменен и что приказ о казни последует немедленно, ибо в приговоре нет ни слова о смягчении наказания.

Следовательно, Жоам Дакоста должен без колебаний еще раз бежать от несправедливого приговора.

Молодые люди сразу условились, что будут хранить свой план в глубокой тайне и не сообщат о нем даже Яките и Минье. Они не хотели подавать им надежду, которая может и не сбыться. Как знать, не помешают ли им непредвиденные обстоятельства осуществить этот побег!

Теперь молодые люди очень нуждались в помощи Фрагозо. Такой сметливый и преданный помощник был бы им чрезвычайно полезен; но Фрагозо до сих пор не вернулся. Расспросили Лину, но и она не могла сказать, куда он исчез и почему ушел с жангады, никого не предупредив.

И, разумеется, если бы Фрагозо предвидел, что дело примет такой оборот, он не покинул бы семью Дакосты ради попытки, не сулившей никаких определенных результатов. Уж лучше бы он помог устроить побег заключенному, чем разыскивать товарищей Торреса! Но Фрагозо исчез, и поневоле пришлось обходиться без его помощи.

На рассвете Бенито и Маноэль сошли с жангады и отправились в Манаус. Быстро добравшись до города, они углубились в узкие улочки, еще пустые в этот ранний час. Через несколько минут они были уже у места заключения Дакосты и обошли кругом пустырь, на котором стоял старый монастырь, превращенный в тюрьму.

Прежде всего надо было изучить место действия.

В одном из выступов здания, в двадцати пяти футах над землей, находилось окошко камеры, где был заперт Жоам Дакоста. Окошко это было забрано довольно расшатанной железной решеткой, которую будет нетрудно подпилить и выломать, если удастся до нее добраться. Камни в стене были неровные, со впадинами и выступами, на них можно опираться ногой, поднимаясь по веревке. Если ловко забросить веревку, можно зацепить ее за прутья решетки, которые по бокам заканчивались крючками. Поднявшись к окну, Бенито и Маноэль должны будут вынуть два-три прута, чтобы в отверстие мог пролезть человек, и войти в камеру, после чего им останется только спустить узника по веревке, привязанной к железной решетке; дальше побег не представит больших затруднений. Ночь обещала быть очень темной, действий их никто не заметит, а к рассвету Жоам Дакоста будет уже в безопасности.

Целый час Маноэль и Бенито ходили взад и вперед, стараясь не привлекать к себе внимания, и очень тщательно все осмотрели: и расположение окна, и решетку, и место, где лучше забросить веревку.

— Итак, мы условились обо всем, — сказал Маноэль. — Но надо ли предупреждать твоего отца?

— Нет, Маноэль! Не будем говорить ни ему, ни матушке о попытке, которая может кончиться неудачей.