ne_bud_duroi.ru - Афанасьева Елена (книги бесплатно TXT) 📗
Анализировать мои мозги ничего не могут. Спасибо хоть из плазмы в человека вновь слепилась, помню еще, что я Жукова Евгения Андреевна, сорок лет от роду, разведенная, имею сына и большие неприятности неизвестно по какому поводу. То есть вчера уже решила, что известно. На соседей из «Связьтраста» все списала… или это было не вчера?
Какое сегодня число? Может, уже зима? И я проспала полгода?
За окном зелень. Слава Богу, лето. Знать бы, какого года. Не смешно.
Окна плотно закрыты. Глухие стеклопакеты без рам. Открыть невозможно по определению. Только если косяк вырубать. У нас в агентстве окна меняли на пластиковые — грязи и шуму!.. Но меняли два дюжих мужика с инструментами, а не я, голая-босая. А кстати, я голая-босая? Босая, да. На ногах ничего. Не голая — и то хорошо. Рубашка какая-то белая и штаны, помесь стильного летнего хлопкового костюма с больничной униформой. Как это заведение помесь замка с профсоюзом. Все, в общем, на уровне, но окна не открыть. Дверь тоже закрыта. В верхнем углу над кроватью видеокамера, значит, мое изображение еще и где-то видно. Снова «Связьтраст»? Так круто изощренно мстят человеку, совершенно неповинному?
Бред. Читала смешные истории про заточения с подкопами, Хмелевских там всяких. А сама… Думать!
Не могу. Не получается. Снова разваливаюсь на эти, как их там, кварки, субстантивируюсь… Еще этот четверть-швед Олафсон в меня что-то влил? Одно понятно, что засунувшие меня сюда друзья — такие же «друзья», как те ребята из «Гелснтвагена», что весь этот наркоз неспроста… Как же я все-таки попала в Латвию? Или в Эстонию? Четвертьшвед же не сказал, с какой стороны границы его замок, сказал только «недалеко от…»
От медвежьей лесостанции до Москвы явно ближе, чем до Латвии, тем более до Эстонии. И как меня провезли? В багажнике? Контрабандой? Погранцу на лапу сунули. Или у них заранее все подмазано. Сеть международного терроризма. «Аль-Каида» какая-то с балтийским лежбищем.
Из окна видна лишь чахлая постройка, представляющая собой хозяйственный двор этого псевдозамка. И еще большая ровная площадка газона. Как в кино. В кино за мной бы на вертолете прилетел какой-нибудь супермен, Никитка бы с неба свалился…Тьфу! Да что я все Никитка да Никитка. Десять лет не разрешала себе вспоминать, а тут как прорвало. Ну хорошо, не Ник… не бывший муж. А кто?
А больше, собственно, и некому. Джойка в «космосе». В лучшем случае. Если еще не август и реалити-шоу не закончилось. Выпереть раньше финала его не должны. Ирка обещала держать до последнего. «Приз вряд ли смогу, разве что зрительских симпатий, а продержать в шоу по максимуму — легко!» Выходит, за мной и прилететь некому? Разве что японскому мальчику с нетипичным для японца именем, как он сам объяснял. По мне что Арата, что иначе. Но для него это то же самое, если б меня звали Ефросиньей или Веремеей, а японцев бы это не удивляло, думали бы, что у нас так каждую вторую тетку кличут. Впрочем, и Женьками у нас кличут не каждую.
Как отсюда выбираться?
Чего хотят? Сказала бы давно все, что знаю, только спросите напрямую. Так ведь не спрашивают.
День-ночь-день-ночь-день…
Четвертьшвед бубнит, все гипнотизировать пытается. Колет что-то, не такое сильное, как в первый раз, отчего я снова куда-то улетаю, но до уровня субстанции не дохожу.
Кроме Олафсона мелькают только молодые парни в стильных белых костюмах, таких же, как на мне, — униформа дорогой клиники. У меня ж собственных пеньюаров, как у прочих добровольных «клиничек», не оказалось, и пришлось им выделить мне казенное, размеров на восемь больше. Эти медбратики (или медбратки?) в стиле мачо молча приносят еду, пилюли какие-то, жидкости странного цвета в пластиковых мензурках и внимательно следят, чтобы я все проглатывала. Засунуть за язык не получается. Но если гарны хлопцы со скандинавским или пиренейским уклоном удаляются, не дожидаясь действия принесенного, бегу к унитазу и два пальца в рот.
День-ночь-день…
И день, и ночь условные. Странная клиника четверть-шведа размещается где-то в краю, близком к краям белых ночей. А ночи эти, помнится, случаются не только в нашем Питере, но и в их Таллине.
Через несколько серых дней и белых ночей в зеркале замечаю множество красных точек вокруг глаз. Реакция на лекарства? Черт его знает, что вводит мне этот «доктор правды». Пугаюсь, но потом вспоминаю, что подобная боевая раскраска случалась в пору токсикоза, когда я также проводила определенное время, склонившись над унитазом. Точечные кровоизлияния от напряжения при рвоте. Сколько я еще протяну? И что еще они будут мне вводить? И что сделают, когда поймут, что нет такого лекарства, которым из меня можно вытянуть нужную им информацию. Просто потому, что я ничего не знаю. Отпустят на все четыре стороны? Иди, дорогая, расскажи всему миру. Фиг! Убьют или несчастный случай подстроят — с этих станется.
Какое сегодня число? От этих лекарств, засыпаний и просыпаний в относительной серости то ли дня, то ли ночи я сбилась со счета, какое число. Да и когда меня сюда привезли, понятия не имела, сколько времени прошло — из медвежьего леса я уезжала рано утром 27 мая. Сколько меня могли держать без сознания? В медицине я не спец, но подозреваю, что не больше суток, иначе я хоть что-то помнила бы. А может, я отстала от фармакологических новшеств. Сколько с тех пор прошло — дней пять? Шесть? Восемь? Зарубки надо на стене делать. Но часов нет, а по виду из окна на хоздвор не поймешь, утро или вечер.
Вот, снова гарный викинг идет, что-то по мою душу тащит. Сейчас гадостью какой-то пичкать будет. Все делают вид, что по-русски ни бум-бум. Может, четвертьшвед набрал не экс-советских, ныне независимых, а настоящих скандинавов? Так те хоть на английский бы откликались. Не откликаются. Ни интереса в глазах, ни жалости. Одна механика. Что им старая тетка — рухлядь. Ненужный использованный материал. Не дал материал результата. Выбросят и новый материал подберут.
Все медбратья ненамного старше Димки, а этот совсем из другой оперы. Старый. То есть старый по сравнению с предыдущими викингами сыновнего возраста. Этот, скорее, годится мне в отцы, на вид лет шестьдесят с гаком. И совсем не скандинавский. Совсем напротив, узкоглазый. То ли кореец, то ли японец. Может, хиллер филиппинский или акупунктурщик китайский. И что-то шепчет. По-русски…
— Непохоже…
Хоть один разговаривает!
— Что непохоже?
— На наших клиенток непохожи. В первый раз здесь?
— И, надеюсь, в последний! Вы не швед и не эстонец…
— Русский я. Хоть за красивые глаза в детдоме фамилию Китаев дали.
— А сюда как попали? Молчит.
— А кто ваши клиенты?
— Информация о клиентках конфиденциальна. Сообщать кому бы то ни было запрещено.
— О «клиентках». А о «клиентах»? Молчит «разговорчивый».
— Что, мужиков здесь не пользуют?
Молчит. Но проговорился русский с фамилией Китаев. По лицу видно, что я угадала, что так оно и есть, лечат только баб. Странная клиника. Не гинеколог же мой четвертьшвед.
— А почему только…
Кивок в сторону бликующего стеклышка над дверью, глазок камеры наблюдения. И «разговорчивый» Китаев уже выходит.
— Вашим друзьям необходимо владеть информацией, которой по стечению обстоятельств владеете только вы, У ваших друзей есть подозрение, что в силу определенных ситуаций вы могли эту информацию тщательно скрывать или неосознанно стереть из памяти. Ваши друзья попросили меня как ведущего специалиста в области работы с подсознанием помочь вам вспомнить.
— Что вспомнить?! Что? Я бы вспомнила, если б нормально спросили. Так нет же, убивают, взрывают.
— Что вы, что вы! Убийства, взрывы — это все плод вашего уставшего воображения. Я внимательно знакомился с историей вашей жизни. В последнее десятилетие у вас было много стрессовых ситуаций, и не исключено, что особо важную информацию вы спрятали вглубь себя. Настолько глубоко, что сами не помните, что знали.
— Доктор, у вас все дома? За последние десять лет у нас вся страна жила в стрессовых ситуациях, вы что, будете работать с подсознанием каждого из ста сорока миллионов?
