Мю Цефея. Цена эксперимента - Давыдова Александра (бесплатная библиотека электронных книг .TXT) 📗

Мелисанда уже полностью оделась и отодвинулась на дальний край кожаного дивана, чтобы не мешать ему. «Я и забыла, какой он здоровый парень», — лениво думала она.

— Видишь ли, — сказала она. — У большинства разумных существ мозг, когда работает, потребляет очень много энергии. В особенности когда нужно поступить не по шаблону, а принять новое решение, обработав все факты. Для вас, эллоритов, — вы же из силовых полей состоите, черпаете энергию прямо из звезд — это не было проблемой. Никогда. Звезд много. А для живых существ из плоти и крови думать — всегда было тяжело. Вы возлагали на них, на нас… слишком большую нагрузку.

— Черт возьми, такого я еще не слышал! — воскликнул Форс. — Это очень неожиданное и, как мне кажется, мудрое предположение. Но я хочу знать, почему ты простила меня, а ты так и не ответила. Да, я сказал тебе правду — но она омерзительна. Я совершил отвратительный поступок. Что же изменилось?

— Форс, — сказала Мелисанда. — Ты путаешь. Я тебя простила. Я объяснила тебе почему. Иногда выбор есть только между плохим и худшим. Никому не удастся остаться чистым. Только эллорит мог не знать этого. Вы всегда были слишком могущественны, вам не приходилось выбирать между разными сортами дерьма. А обычным людям — приходится, постоянно. К тому же ты сожалеешь о том, что сделал. Правда, я думаю, что тебе нестерпимо вспоминать себя таким — униженным, зависимым, — но это дела не меняет. Проблема в том, что ты сам не можешь себя простить. Однако это твоя проблема. В конце концов, Фригг уже возместила тот ущерб, что ты ей нанес, — она дважды пыталась убить тебя. Инцидент исчерпан. Я так думаю. Но спрашивать меня, почему ты не можешь простить себя… Это вопрос не по адресу, знаешь.

Форс молча улыбнулся в темноте и обнял ее. По крыше машины тихо, убаюкивающе стучал дождь.

Зарисовки

Дьявол в пакете с пакетами (Роман Давыдов, Сергей Королев)

Я потерял крышку от флешки.

Дальше — хуже. За неделю пропали: зарядка для телефона, диск с третьей частью «Халф-Лайф», два носка…

Я решил, что это все барабашка.

— Не, ни фига, — ответил сухой голос в углу.

Там стоял пакет с пакетами.

— Кто это?

— Дьявол.

Сколько там было пакетов в этом пакете? Сто? Двести?

— Ты все пропавшие вещи оставлял в пакетах, — сказал дьявол.

— И что?

— И все. Теперь они там, где их никто не найдет.

— Где их никто не найдет, — повторил я, задумавшись. — Эй, дьявол…

— Чего?

— Устроим эксперимент?

Я предложил отличную идею. Прятать в пакете с пакетами вещи, которые никто и никогда не должен найти. Досье, документы, оружие, фотографии и прочие улики, от которых нужно избавиться навсегда…

Дьявол согласился. Но выставил условие: каждый день пополнять пакет с пакетами.

Через неделю все знали, что у меня можно спрятать любую вещь. Через полгода пакет с пакетами занимал почти всю кухню, мне из маленьких пакетов пришлось сшить большой, чтобы все в него умещалось.

Потом начались проблемы… Мне позвонили «серьезные люди» и потребовали вернуть украденные у них ценные бумаги. Я понятия не имел, о чем конкретно они говорили, но ни секунды не сомневался — то, что они ищут, лежит в пакете с пакетами.

— Что мне делать? — спросил я у дьявола.

— Залезай сюда, — спокойно ответил тот, — сам знаешь, тут тебя не найдут.

Я послушался. Только и успел просунуть голову в пакет, как неведомая сила резко утянула меня, пронесла по полиэтиленовому лабиринту. Я оказался в душной комнатушке, пропахшей старыми лекарствами и черствым хлебом. Дьявол улыбался, сидя на скомканном пакете фирмы «Прада».

— Ну, как тебе тут?

— Тесно, — пожал я плечами, — и душно.

— Если не нравится, можешь идти. Это же пакет, разорви — и свободен.

Я подошел к стене, разодрал ее. За ней была еще одна такая же.

— Пакет с пакетами, — развел руками дьявол и расхохотался.

Я порвал еще одну стену. И еще. И еще. От запаха старых лекарств тошнило, от духоты кружилась голова. Стены не кончались.

Дьявол хохотал.

Иного нет пути домой (Максим Тихомиров)

— Лекарство экспериментальное, — сказал человек в черном. На рукаве фельдкота был шеврон с черепом в лабораторной колбе. — Это ваш единственный шанс. Вы понимаете?

Еброх понимал.

Хворь он подцепил от синекожей шлюхи с Выжженных островов. Шлюху снял в борделе. Бордель был дорогой, столичный. Столица была хищным зверем. Она ослепила Еброха огнем газосветной рекламы, соблазнила, а потом выпила досуха, как речная плиявка. Осталась оболочка — измятая, траченная жизнью. И все.

Еброх кончился.

Тело шло язвами. Деньги иссякли. Из гостиницы переехал в ночлежку под Столовым мостом. Дальше — только в реку. Еброх смирился. Установил себе срок — хотел уйти достойно, сам. Доедал последний обед в столовой для неимущих, когда к нему подсел человек в черном. Глаза за стекляшками пенсне заглянули Еброху в остатки души.

Бумаги он подписал. В стерильной комнате особой лечебницы получил инъекцию. Провалился в небытие. Мучили кошмары, тело горело огнем. Язвы зарубцевались, потом набухли нарывами; под лаково-алой кожей что-то шевелилось. Потом кто-то позвал его, и Еброх проснулся.

Он знал: ему пора. Еброх сказал об этом охране и человеку в пенсне. Те были против, и Еброху пришлось их убедить. Те, что уцелели, заперлись в подвале. Еброх поел, набираясь сил, и почувствовал себя гораздо лучше.

Его ждали на севере.

Нарывы он спрятал, и от него перестали шарахаться. Ехал поездом, потом попутными грузоходами, которые топали в горы за строевым лесом. Когда дороги кончились, пошел пешком. Снег здесь уже не таял, деревья измельчали и сменились вечнозеленым кустарником. Ел что придется: кору, мох, птиц. Людей больше не встречал.

Начались предгорья. Еброх звериными тропами двинулся выше. Среди каменных гольцов торчали обломанные пальцы погодных башен. По ту сторону гор лежала горелая пустошь, стеклянисто блестя в тусклом свете низкого солнца. Еброх долго смотрел туда с верхушки горы сквозь снег, летящий в лицо. Спускаться не спешил.

Вскрылся первый нарыв — на ладони. На Еброха удивленно воззрился сиреневый глаз с двумя зрачками. Еброх взглянул на себя со стороны: жалкий маленький человечек, смертельно больной, убогий в своем несовершенстве. Ему стало очень легко — словно он без сожаления простился с прошлым, отпуская его навсегда.

Из второго нарыва прорезалось щупальце. Из третьего — крепкий клюв. Вскрылись остальные, выпуская наружу странное. То, что было Еброхом, разорвало остатки одежд и двинулось вниз, в сожженную тысячи лет назад неистовым пламенем долину — свободное и нагое.

Его ждал новый дом.

Компонент Х (Василиса Павлова)

— Проведешь эксперимент и с результатами — ко мне. Не получится, будем вместе натягивать сову на глобус. Иди, работай!

Петр Иванович, начальник исследовательской лаборатории, любил витиеватые выражения. Он мог бы сказать иначе, например, в случае неудачи — подгоним результаты. Но шутка про сову и глобус была яркой, образной и, по его мнению, хорошо показывала подчиненным уровень остроумия любимого начальника.

Коля Маков, а точнее, трехсердный гуманоид Кей, представитель разумной цивилизации созвездия Лиры, уже два месяца успешно маскирующийся под простого лаборанта, кивнул, повернулся и быстро покинул кабинет начальника. В голове у пришельца происходил непрерывный мыслительный процесс. Он знал, что результат эксперимента будет отрицательным. Не хватало важного компонента Х, чтобы опытный образец биопротектора заработал в полную силу. Поэтому в ближайшем будущем у лаборатории не было никаких шансов на успех. И помогать людям Кей не собирался. Его задачей было лишь успешное внедрение и последующее наблюдение за поведением землян.