ne_bud_duroi.ru - Афанасьева Елена (книги бесплатно TXT) 📗
В ней поселился страх. Такой сильный, что она не чувствовала собственных рук и ног. Пальцы леденели, и никакие перчатки, никакие носки не спасали, ее руки и ноги оставались холодными. Страх заполнил все ее существо. Она не могла спать. Чуть задремав, тут же просыпалась от дрожи. Выбиралась из-под пухового одеяла, шла в опустевшую детскую. Там, забившись в угол на Ирочкином диванчике, мысленно просила сестру простить ее. Пожалеть ее. Согреть ее. Иногда она там и засыпала.
Однажды, уже весной, ее, забившуюся в угол Ирочкиного дивана, застал отец. Лиля испугалась, что он сейчас вслух скажет, что это она во всем виновата, но отец сел рядом и вдруг притянул ее к себе, прижал, обнял, как не делал даже в ее детстве.
— Поплачь, девочка. Поплачь. Нельзя в себе все держать.
Лиля хотела сказать, что это она во всем виновата, что это она убила сестру и родители теперь имеют полное право ее ненавидеть. Но слова сбились где-то в горле, а неожиданная ласка отца вдруг прорвала все заграждения. Она зарыдала, как не рыдала никогда в жизни. Обрывки слов с трудом прорывались сквозь рыдания. «Я не домой… не было тренировки… не дала бы упасть… хотела… вы больше любите…»
Она рыдала, стараясь успеть выкричаться до того, как отец оборвет ее какой-нибудь сухой фразой. И сквозь упоение рыданием вдруг почувствовала теплоту отца. Он целовал ее, гладил по голове, прижимал к себе, называл «моей бедной девочкой», говорил, что виноват перед ней. И плакал сам.
И теперь уже она жалела плачущего отца, гладила его по голове, вытирала слезы. И вдруг со злым торжеством подумала, что все-таки добилась своего. Она стала любимой дочерью. Страшной ценой, сама лишившись многого, но стала. Значит, заветные желания имеют обыкновение исполняться. Вопрос только в цене. Готова ли ты платить любую цену? Любую.
Родители переклеили обои в бывшей детской, поменяли мебель, чтобы в новой Лилиной комнате уже ничто не путало девочку. И завели сберкнижку на ее имя, куда переложили все, что осталось от тетушкиной страховки после Ирочкиной свадьбы.
В наследство Лиле остался и медицинский институт, где уже работал Костик. Нельзя сказать, чтобы она любила медицину, просто все шло, как шло, а разобравшись, что великого хирурга из нее не выйдет, Лиля решила сосредоточиться на спортивной медицине — все ближе.
С Уимблдоном не вышло — слишком поздно начала. Но теннис манил. Собирая вещи после тренировки, она все чаще обращала внимание на тех солидных мужчин, которые сменяют их на корте. Кого-то — известного политического обозревателя, режиссера, нескольких артистов — она видела по телевизору, а из того, как, прогнувшись, эти знаменитости общались с некоторыми из партнеров, поняла, что власть и слава не всегда являются в одном лице. И те, на кого молится вся страна, сами молятся на кого-то, стране неизвестного, и, как мальчишки, бегают за мячами, улетающими от беспомощных ударов за площадку.
В один из дней тренер попросил ее задержаться, покидать мячи одному из таких важных гостей.
— Легонечко, — сказал он, почтительно улыбаясь молодцеватому мужчине в настоящем адидасовском костюме и кроссовках. Подобной экипировки не было даже у мастеров. — Не загоняй Виктора Андреевича.
Виктор Андреевич на корте не блистал, но каверзы ее воспринимал спокойно.
— Не достал, — констатировал он.
Окончив игру, пожал Лиле руку, сказал, что с ней приятно играть, и ушел в душ. Через день он появился снова, и тренер снова попросил ее помочь. На следующей неделе все повторилось. Остановив Лилю возле раздевалки, тренер таинственным шепотом сказал, что столь важный Виктор Андреевич интересовался ею.
— Очень большой человек! Все может.
На этот раз, благодаря Лилю за игру, Виктор Андреевич чуть дольше обычного задержал ее руку в своей: «Ничего не ел целый день, — сказал он, легко улыбаясь, — не составите компанию?» И как-то слишком поспешно добавил: «Это же только ужин. Соглашайтесь!»
«Заранее намекает, что ничего лишнего не будет, — подумала Лиля, — зачем же тогда звать?» Но согласилась. Взбудораженное тщеславие жаждало машины с персональным водителем, отдельного зала в дорогом ресторане и лебезящего метрдотеля — аксессуаров жизни иной.
Открывая перед ней дверцу, водитель посмотрел весьма определенным взглядом — понимаем, мол, шефа на молоденьких потянуло, хотя мог бы и поэффектнее найти, чем эта кургузая теннисистка. Взгляд метрдотеля и официантов не отличался от водительского. Эти вышколенно не обращали ни на что внимания, но в этом нарочитом «необращении» и крылась суть — все мы про вас знаем.
«Они считают меня его любовницей! — с ужасом подумала Лиля, но ужас тут же сменился восторгом. — И пусть считают! Если так будут стелиться, то какая разница, что эти плебеи думают. Пусть стелются!»
Но в их отношениях не было и намека на роман. Виктор Андреевич опытным глазом вычислил подходящую кандидатуру, а информация о Лилином отце лишь укрепила его в правильности выбранной кандидатуры — медицинский, плюс спорт, плюс семья сотрудника органов, все как по заказу.
Виктор Андреевич предложил сотрудничество. Не сразу, конечно, Лиле еще надо будет окончить институт, но практиковаться в одном из заведений Четвертого главного управления она могла бы уже сейчас.
— Вы хотите, чтобы я работала в больнице?
— В больнице, — легкая усмешка была выдохнута в нос, Виктор Андреевич отправил в рот последний кусок шашлыка из осетрины и едва заметным знаком подозвал стоящего на изготовке официанта. — Еще бутылочку боржоми, только не очень холодную. Больница — это где-нибудь в Капотне или в Черемушках, а в «четверке» это не больницы — это рай на земле.
Проверенная девушка в роли инструктора по лечебной физкультуре его вполне бы устроила. Физкультура, даже лечебная, это уже не болезнь, а выздоровление, и доступ к высокопоставленному телу у инструкторши не меньший, чем у медсестры, — там поддержит, здесь мышцу помассирует, глядишь, все эти высокопоставленные пациенты перед ней загарцуют, а попутно и языки у них развяжутся. Главное, чтобы наивная с виду девушка знала, что спрашивать и куда передавать информацию. Правда, придется еще кое в чем с ней поработать, а то ее нетронутость на лбу написана, но это дело времени…
Через несколько месяцев после знакомства, когда Лиля оформлялась на практику в поликлинику на Сивцевом Вражке, по ходу одной из встреч, которые все чаще случались на служебных квартирах, Виктор Андреевич уложил ее в постель. Без эмоций, столь же расчетливо и спокойно, как играл в теннис. Только в сексе он был более техничен. Накануне Лиля долго просчитывала в уме, идти или не идти на близость со своим неформальным начальником, и решила, что плюсов в близости больше, чем минусов. Потенциальная Мата Хари жаждала вырваться на оперативный простор.
Бесстрастно поцеловав ее на прощание, Виктор сказал, что она может остаться здесь на ночь, а его ждет машина. Наспех застирав испачканную простыню — ей показалось стыдным оставлять собственную кровь на обозрение чужим людям, которые окажутся здесь завтра, — Лиля присела у окна, из которого была видна Старая площадь. Пустота внутри — ни счастья, ни разочарования, вообще никаких ощущений. Только саднит там, внизу. Когда Виктор вошел в нее, она даже не сразу поняла, что весь его орган поместился где-то у нее внутри. Где?
Ничего похожего на тот упоительный, всасывающий ритм, на горячее влажное ощущение, что испытывала тогда у окна посольского дома. «Наверное, в первый раз так со всеми», — подумала Лиля и захотела поскорее уйти отсюда, чтобы не волновать родителей понапрасну, но метро уже не работало, а денег на такси не было — в кошельке только два рубля. За два рубля ночью из центра до Вернадского не повезут.
Проснулась оттого, что в кровати было мокро. Потрогав пальцами комбинацию, в которой за неимением ночной рубашки легла спать, и простыню, поняла, что они намокли, но не поняла — кто мог вылить ей в кровать столько воды? Дотянувшись до лампы и включив свет, замерла. Все вокруг было красным. Кровотечение, естественное при первом разе, почему-то не прекратилось.
