Женское презрение - Лондон Джек (книги бесплатно без регистрации .TXT) 📗
— Вы, кажется, не очень расположены жить во дворцах, правда? — спросил он.
Она покачала головой.
— А мне одно время хотелось, но я на днях призадумался и решил, что от такой жизни обязательно растолстеешь, обленишься, размякнешь.
— Да, это приятно на время, но быстро надоедает, наверное, — поспешила она рассеять его сомнения. — Мир хорош, но жизнь должна быть многогранной. Какое-то время работать, бороться со стихиями, а потом отдыхать где-нибудь. Уехать в южные моря на яхте, посмотреть Париж; зиму проводить в Южной Америке, лето в Норвегии, несколько месяцев в Англии…
— В хорошем обществе?
— Непременно, в самом лучшем, а потом — хей-хо! — на собаках, на нартах, к берегам Гудзонова залива! Разнообразие, вот что нужно. Такой сильный человек, как вы, полный жизни, энергии, не мог бы и года выдержать во дворце. Это хорошо для неженок, а вы не созданы для такой жизни. Вы мужчина, настоящий мужчина.
— Вы так думаете?
— Тут и думать не о чем. Я это знаю. А вы заметили, как вам легко влюбить в себя женщину?
Его наивное недоверие было неподражаемо!
— Очень легко! А почему? Потому, что вы настоящий мужчина. Вы умеете задеть самые потаенные струны женского сердца. К вам хочется прильнуть потому, что вы такой мускулистый, сильный и отважный. Словом, потому, что вы действительно мужчина.
Она взглянула на часы. Прошло полчаса после назначенного срока. Ситке Чарли она разрешила задержаться не более, чем на тридцать минут, так что теперь уже не имело значения, когда приедет Деверо. Ее дело было сделано. Она подняла голову, рассмеялась самым искренним смехом, высвободила свою руку и, поднявшись, позвала горничную.
— Алиса, подайте мистеру Вандерлипу его парку. А рукавицы на подоконнике у печки.
Флойд ничего не мог понять.
— Благодарю вас за любезность, Флойд. Вы очень милы, что уделили мне столько времени, и я это ценю. Когда выйдете отсюда, поверните налево — это самый короткий путь к проруби. Спокойной ночи. Я иду спать.
Флойд Вандерлип высказал свое изумление и разочарование в крепких словах. Алиса не любила слушать мужскую ругань и потому бросила парку на пол, а рукавицы на парку. Тогда Флойд кинулся к Фреде, а она не успела укрыться в соседней комнате, так как споткнулась о парку и упала. Он грубо схватил ее за руку и поднял. Но она только расхохоталась. Она не боялась мужчин. Хуже того, что они с нею сделали, они сделать не могли, а ведь она все-таки выдержала — разве нет?
— Не грубите, — вырвалось у нее наконец. — А впрочем, — она взглянула на свою плененную руку, — я передумала и решила пока не ложиться спать. Усаживайтесь поудобнее и не будьте смешным. Вопросы есть?
— Да, сударыня, и, кроме того, нам надо свести счеты! — Он все еще не выпускал ее руки. — Что вам известно о проруби? Что вы имели в виду, когда… впрочем, нет, об этом после. Сначала ответьте на первый вопрос.
— Да ничего особенного не известно. У Ситки Чарли там назначено свидание с одной особой, которую вы, вероятно, знаете, и он просил меня попридержать вас немного, из боязни, что столь опытный сердцеед, как вы, может это свидание испортить. Вот и все. Теперь они уже уехали — добрых полчаса назад.
— Куда? Вниз по Юкону, и без меня? Да ведь он индеец!
— Вы же знаете, что о вкусах не спорят, особенно о вкусах женщин.
— Но я-то в какое положение попал? Четыре тысячи долларов я ухлопал на собак да упустил неплохую бабенку — и ничего не получу взамен! Кроме вас, — добавил он, спохватившись, — и, значит, вы мне достались дешево.
Фреда передернула плечами.
— Собирайтесь! Я пойду попрошу кого-нибудь одолжить мне две упряжки собак, и мы выедем немедленно.
— Простите, но я сейчас пойду спать.
— Укладывайте свои вещи, и советую вам не кобениться. Хотите вы спать или нет, но когда я пригоню собак, будь я проклят, если вы не сядете на нарты. Может быть, вы меня дурачили, но со мной шутки плохи. Я ловлю вас на слове. Понятно?
Он с такой силой сжал ее запястье, что ей стало больно; но вот она улыбнулась, внимательно прислушиваясь к шуму на дворе. Зазвенели колокольчики собачьей упряжки, мужской голос крикнул: «Хо!», чьи-то нарты завернули за угол и подъехали к дому.
— Ну, а теперь вы позволите мне лечь спать?
И Фреда распахнула дверь. В комнату ворвался мороз, и в свете северного сияния на порог нерешительно ступила женщина в обтрепавшейся за дорогу меховой одежде, окутанная до колен клубами пара. Она сняла шарф, которым ее лицо было закрыто до самых глаз, и стояла, моргая, ослепленная бледным светом свечи. Флойд Вандерлип подался вперед.
— Флойд! — радостно и с облегчением крикнула женщина и устало шагнула ему навстречу.
Что ему было делать, как не расцеловать эту охапку мехов? А «охапка» была очень хорошенькая, и она прижалась к нему, утомленная, но счастливая.
— Как ты хорошо сделал, что послал за мной мистера Деверо со свежими собаками, — проговорила «охапка», — если бы не он, я бы добралась только завтра.
Флойд растерянно посмотрел на Фреду и вдруг прозрел.
— Очень любезно со стороны Деверо, что он согласился поехать, — сказал он.
— Тебе не терпелось увидеть меня поскорее, правда, милый? — И Флосси прижалась к нему еще крепче.
— Да, я уже начал нервничать, — признался он бойко и, приподняв ее, понес к выходу.
В эту же самую ночь совершенно необъяснимый случай произошел с преподобным Джеймсом Брауном, миссионером, который жил несколькими милями ниже по течению Юкона, среди аборигенов, наставляя их на путь истинный, — тот путь, который ведет в рай белого человека. Его разбудил незнакомый индеец, который вручил его попечению не только душу, но и тело какой-то неизвестной женщины, а сам быстро уехал. Женщина была полная, красивая, сердитая, и в гневе с губ ее слетали нехорошие слова. Достойный миссионер был шокирован; однако он был еще молод, и присутствие женщины в его доме могло показаться предосудительным его простодушной пастве; к счастью, незнакомка ушла пешком в Доусон, как только стало рассветать.
А спустя много времени, когда наступило лето, пришел черед быть шокированным Доусону; местное население, собравшись на берегу Юкона в честь некоей виндзорской леди королевских кровей, приветствовало Ситку Чарли, когда он появился на реке и, взмахнув сверкающим на солнце веслом, первым пересек линию финиша. В этот день состязаний миссис Эппингуэлл, которая уже успела узнать многое и о многом изменить свое мнение, увидела Фреду в первый раз после бала-маскарада. «При всех, заметьте, — как выразилась миссис Мак-Фи, — не проявив никакого внимания и уважения к нравственным устоям общества», она подошла к танцовщице и протянула ей руку. Сначала, как вспоминают очевидцы, гречанка отшатнулась; потом они обе что-то сказали друг другу, и Фреда, великолепная Фреда, не выдержала и расплакалась на плече жены капитана. Доусону не дано было знать, в чем провинилась миссис Эппингуэлл перед какой-то гречанкой-танцовщицей, но она попросила прощения у Фреды при всех, и это было неприлично.
Не следует забывать о миссис Мак-Фи. Она взяла каюту на первом же пароходе, который шел по Юкону. С собой она прихватила теорию, которую разработала в бессонные часы долгих темных ночей: она убеждена, что Север потому не способствует духовному росту, что там слишком холодно. Жителей ледяного дома нельзя устрашить огнями ада. Это утверждение, быть может, голословно, но такова теория миссис Мак-Фи.
1901 г.
