Зелен камень - Ликстанов Иосиф Исаакович (книги TXT) 📗

— Да…

Майор промолчал.

— Вы, Сергей Ефремович, однажды сказали мне, какой порядок разговора вы предпочитаете: один спрашивает, другой отвечает, причем спрашиваете вы. Но, может быть, вы согласитесь выслушать… монолог?

— Ваш? Что же… Несколько свободных минут у меня есть.

— В Новокаменске дело Клятой шахты вызвало нескончаемые разговоры, — начал Павел. — Много догадок, предположений. Но основная линия остается неизменной: все убеждены, что дело Клятой шахты является последним эпизодом большого дела, которое проведено вами. — Павел говорил, не спуская глаз с Игошина, который с первых же слов стал задумчиво-серьезным. — Недавно я слыхал о так называемом «информационном десанте», который был якобы заброшен на Урал одной державой, желавшей познакомиться с уральскими «таинственными» заводами. Разгром десанта начался немедленно вслед за его появлением на Урале и кончился поимкой Роберта Прайса и двух его сообщников, притаившихся в гилевских местах. Говорят также, что ловушкой для последней группы десанта послужил зелен камень: в погоне за «альмариновым узлом», за бесценным сокровищем, открытым моим отцом, Прайс и его молодчики забыли основную цель своего пребывания на Урале, потеряли осторожность и попались.

Конец этого рассказа Сергей Ефремович выслушал, медленно прохаживаясь по комнате. В форменной одежде он был стройнее и, казалось, моложе, чем в штатском платье.

— Вот и весь монолог? — спросил он.

— Да…

— Удивительный наш народ! — улыбнулся Игошин. — Замечательные люди! Какую поэму создали: тут тебе и «информационный десант» и «одна держава»… Люблю этот полет воображения, эту поэтическую логику, если можно так выразиться. И… знаете что, Павел Петрович: я против этой версии не стал бы протестовать. Важно то, что версия эта выдвинута людьми, мыслящими государственно и понимающими, что собой представляет «одно государство». — Он призадумался, проговорил с силой: — Десант или не десант — не в названии дело, а в том, что нам есть что беречь и есть от кого беречь. Тянутся к нашей стране грязные бизнесмены, пытаются прощупать, разведать, наладить пути-дорожки к жизненным центрам нашей страны, тешат и разжигают себя надеждой полакомиться советским добром. И не понимают, не могут понять, что Россия уже не та и люди не те, что были раньше, что на каждого профессионального советского разведчика приходятся сотни, тысячи разведчиков не профессионалов, которые и разведчиками себя не считают, но в той или иной степени владеют главным орудием разведчика — бдительностью и активностью в борьбе за безопасность своей страны. Вот этого там не могут да и боятся понять! Ведь признать невозможность успешной разведки — это значит признать невозможность успеха прямых, открытых действий. Тайная и явная война — единое целое; история показывает, что выдержавший испытание тайной войной вернее всего выдержит также и испытание оружием. Ведь и на фронте проявляются всё те же качества народа, которые обеспечивают победу в тайной войне: его спокойствие, его спаянность, бесстрашие, любовь к своему государству. Так, к счастью, обстоит дело для нашей Советской страны и иначе обстоять не может… — После некоторого молчания Игошин проговорил: — Вот, кажется, и все, Павел Петрович. — Он шумно захлопнул чернильницу. — Завтра на юг еду отдохнуть. Туда, туда, где апельсины зреют! Вернусь к ноябрьским праздникам. Если к этому сроку шахту пустите, я ваш гость.

— Обязательно пустим и будем рады видеть вас.

— Что ж, Павел Петрович, можем идти… По дороге завернем к нашему казначею: вы получите медальон и часы вашего отца. Эти вещественные доказательства уже сыграли свою роль.

Он пропустил Павла вперед.

Глава девятая

1

Пуск шахты был отпразднован торжественно. В программу празднества прежде всего входила отгрузка первой очень крупной партии уралитовой руды, сдача в эксплуатацию четырех восьми-квартирных домов и детских яслей, торжественное заседание в малом рудничном клубе и концерт самодеятельности на клубной сцене. Ушла в прошлое Клятая шахта со своей мрачной историей; сверкала огнями, шумела людским говором шахта № 5 — Благодатная, как ее называли, пока неофициально.

Мария Александровна и Валентина, приехавшие днем из Горнозаводска, очень волновались, успеют ли они до конца торжественного заседания приготовить все необходимое к встрече гостей в квартире Павла, но у них были усердные помощники — Петюша и Ленушка. Впрочем, Ленушка, синеглазая, в новеньком платьице, взгляда не сводила, с Валентины, ходила за ней по пятам и все пыталась рассказать, как она учится в школе и как ею довольна строгая учительница Софья Андреевна. Петюша говорил мало, но женщины нашли в нем усердного и умелого помощника: он вскрывал банки с консервами, помогал двигать мебель, мимоходом починил штепсель, сообщив, что все ребята электрифицированной Гилевки стали заправскими электромонтерами.

Петюша, вскрыв очередную банку консервов — занятие, которое ему очень нравилось, — доставал свои часы, нажимал колодочку и, выслушав мягкий чистый перезвон, успокаивал хозяек: «Все успеется». Эти удивительные, замечательные часы перешли в его полную собственность. К монограмме «ПРП» прибавилось несколько слов, выгравированных на крышке:

Наконец веселая и словоохотливая Ксюша Еременко принесла большое лукошко с пельменями, женщины переоделись, и в передней раздался звонок. Гости явились всей компанией: Максим Максимилианович, управляющий трестом и Федосеев, только что приехавшие из Новокаменска, и с ними Сергей Ефремович Игошин — уже не майор, а подполковник. Их сопровождали Никита Федорович и Павел.

— А, проводник! — приветствовал подполковник Петюшу. — Ну-ка, сколько времени на твоем хронометре?.. А это Ленушка… Ну, здравствуй, товарищ ученица первого класса!

Сели за стол, и время полетело быстро, как бывает при встрече больших друзей. Конечно, мысли все время возвращались к событиям, которые так сблизили этих людей, собравшихся в квартире начальника южного куста уралитовых шахт Павла Расковалова. Особо выпили за здоровье Георгия Модестовича, приболевшего в последнее время.

— По последней, — сказал Игошин наливая. — За кого?

— За вас, — предложила Валентина.

— За человека, чья симпатия к Павлу еще ждет объяснения, — поддержала Мария Александровна. — Сейчас я подам кофе, и, может быть, Сергей Ефремович что-нибудь расскажет.

— Расскажу, — согласился Игошин посмеиваясь. — Почему же не рассказать, тем более что дело Клятой шахты закончено полностью. Только одно условие: за похвальбу не примите и широкой огласке не предавайте.

Он вставил папироску в костяной мундштук с белочкой, прицелился в Ленушку пистолетиком-зажигалкой, закурил и начал свой рассказ:

— Знаете, как это бывает: заинтересуешься человеком, и кажется, что случай о нем то и дело напоминает. Случай тут обычно ни при чем, а просто-напросто внимание из океана фактов вылавливает все то, что касается этого человека. Так вот и получилось у меня с Павлом Петровичем…

— Но почему же? — не вытерпела Валентина. — Ведь именно об этом речь идет!

— До всего, до всего доберемся, — остановил ее Игошин и продолжал: — Однажды в кабинете моего начальника я случайно услышал несколько слов о третьей по счету аварии на бывшей Южнофранцузской шахте. Это было в трудное для меня время. Только что мы с группой товарищей почти закончили серьезную операцию, а «почти» заключалось в том, что три человека из ликвидированного «волчьего выводка» как сквозь землю провалились. А был среди них человек безымянный, неизвестный, но особенно нас интересовавший. Все мои мысли были отданы этому делу, тем не менее разговор о Южнофранцузской шахте в связи с именем Расковалова меня весьма заинтересовал.

«Вы Новокаменск знаете, займитесь этим делом, чтобы на время отвлечься от волчьего выводка», предложил начальник.