Рубин эмира бухарского - Казанин Марк Исаакович (бесплатная библиотека электронных книг txt) 📗

Я вспотел от смущения и унижения. Это было постыдно похоже на плату. Что же я, наемный базарный писец, который за рубль готов служить правому и виноватому? Нет, я готов был вмешаться лишь потому, что возмутился несправедливостью, что хотел исправить зло, что мне понравился Рустам и я обещал помочь спасти его сестру от дикого насилия. Но отказаться от угощения на Востоке не так легко. Это могло быть воспринято как обида; да, чего доброго, они подумают, что я не желаю делить хлеб-соль с туземцами. После некоторых колебаний я выпил пиалу зеленого чая и съел пару леденцов. Рустам и хозяева из деликатности, не желая показаться навязчивыми, ушли к себе за перегородку.

Я был вновь один. Я уже привык к чайхане и теперь более внимательно оглядел площадь вокруг. Такие же чайханы окружали ее со всех сторон. В них кое-где на помостах восседали узбеки, молодые и старые, пили чай и беседовали. Я заметил, что чайхана напротив была короче нашей и между ней и примыкавшим сзади проулком было неширокое пространство, занятое будкой со стеклянной передней стенкой и целым никелированным набором кранов для воды и сиропа.

Я решил, что, когда допью до конца зеленый чай (к которому я еще не привык), пойду и напьюсь холодной газированной воды. Так я и сделал. Оставив свои бумаги и санскритскую книжку на ковре, я пересек площадь и подошел к ларьку. За кранами и трубками почти петроградского типа, какими я помнил их с детства, еще до войны, и какие вновь появились во время нэпа, стоял темнокожий человек лет тридцати с густыми черными бровями и очень правильными чертами лица. Он мельком взглянул на меня и спросил с сильным восточным акцентом:

— Вода — сироп?

Я кивнул, взял стакан и с наслаждением выпил.

Сквозь донышко стакана я увидел, что продавец внимательно смотрит на меня. «Он не может быть узбеком, — подумал я, — в нем нет ничего тюркского или монгольского».

— Вы что, не узбек? — спросил я.

Зубы его блеснули в какой-то почти неуловимой светской улыбке.

— Грек, — ответил он, — Кристи Кангелари. Ходи пить вода мой киоск. Круты дальше!

Он сказал, что он грек, но акцент у него обыкновенный кавказский. Странно. Впрочем, чего я ждал? Что он откроет рот, и польются гекзаметры, и я услышу умолкнувший звук благородной эллинской речи? Это был вульгарный торговец, и говорил он как большинство торговцев-южан.

— А твой, — спросил он, в свою очередь, — сейчас приехал?

Я кивнул.

Внезапно он повернулся, схватил мухобойку и безошибочным движением убил осу, севшую на кран с сиропом. У него был совершенно атлетический разворот плеч.

— Что же, вы из Греции? — спросил я немного по-школьнически.

— Нет, — ответил он, — мы Кавказ. Анапа знаешь?

Ах, вот почему у него кавказский акцент!

Я отошел.

Становилось жарко. Холодная вода принесла лишь минутное обманчивое облегчение, и я чувствовал себя теперь хуже, чем прежде. Я пошел обратно к чайхане.

Издали мне показалось, что на моем месте кто-то сидит. Нет, я ошибся: на соседнем. Но сидевший, видимо, наклонился над моей книжкой.

Подойдя ближе, я увидел, что это был узбек. Мы, естественно, оглядели друг друга. Он смотрел на меня, вероятно, потому, что я был европеец, русский и в маленькой Фергане даже такой невидный юноша, как я (я был совсем как жердь после лихорадки и походил на длинную тень), мог привлечь внимание, я же — потому, что мне сразу бросилось в глаза его очень красивое, хотя и не слишком приятное лицо с тонко вырезанными чертами и особенно ясно прорисованными глазами.

— Здравствуйте, — кивнул он приветливо. — Извините за бесцеремонность — я думал, что кто-то забыл.

Было приятно слышать безукоризненную русскую речь. Я невольно улыбнулся в ответ. Мы были примерно одних лет.

— Как хорошо вы говорите по-русски, — сказал я. — Вы, — я сконфузился, боясь сделать ошибку, — русский?

— Нет, — рассмеялся он. У него оказались неровные зубы. — Я здешний сарт, или, как нас называют теперь, узбек. А вы ведь приезжий?

— Да, — ответил я.

— Откуда же? — заинтересовался он.

— Из Петрограда.

Глаза его округлились и с пристальным вниманием остановились на мне, но только на мгновение. Казалось, он с усилием смахнул их выражение.

— Вы не студент ли?

— Уже нет.

— Не естественник? — Вопрос звучал неискренне.

— Нет, я филолог.

Он вопросительно взглянул.

— Восточные языки, — пояснил я.

— Ах, да, — кивнул он. — Это ведь ваши книжки. Еще раз извините за нескромность. На каком же это языке и где издано?

— Тут помечено, что издано в Афганистане, — сказал я.

Краска сбежала с его лица. Он посерел. «Какой впечатлительный человек», — подумал я и продолжал:

— Но это просто случайность. В Афганистане немало индийцев, и они иногда метят изданные в Индии книги как афганские.

— А... язык? — заикаясь, спросил мой собеседник.

— Санскрит.

Мягко и, как я почувствовал, несколько приторно он обратился ко мне снова:

— Вы что же, бывали в Индии? Или в Афганистане?

— Ни там, ни там.

Постепенно краска вернулась на его лицо.

— Но вы должны хорошо знать Индию, раз вам знаком язык.

Я уже разгорелся к этому времени:

— Индию хорошо никто не знает. Индия — целый океан. Послушайте, что по этому поводу сказал один знаменитый путешественник по Индии, проведший многие годы в странствованиях по ней. Он сделал тысячи наблюдений во время своих путешествий, написал и опубликовал пять огромных научных трудов. И вот, когда ему на докладе в одном из важнейших географических обществ мира задали тот же вопрос, что вы мне: хорошо ли он знает Индию, — он сказал: «Что из того, что я годы ездил взад и вперед по Индии... Индия слишком велика и бездонна, чтобы ее можно было легко узнать. Я могу судить об Индии не больше, чем червяк, прогрызший книгу от корки до корки, может судить о ее содержании».

Это понравилось моему собеседнику, как понравилось мне, когда я это впервые услышал. Он счастливо засмеялся и проговорил:

— Хорошо сказал.

После маленькой паузы он поднял голову и вновь обратился ко мне:

— Да, но вы не обыкновенный червяк. Вы червяк, умеющий читать.

— Немного, да. Но я еще не добрался до книги.

— Ваш чай остыл, — заметил он. — Я велю подать горячего. Вам нравится кок-чай?

Я смотрел на него молча. Он рассмеялся:

— А, понимаю. Еще не привыкли, и он вам не по вкусу.

Он сделал знак стоявшему в отдалении чайханщику, тот подошел. Мой новый знакомый распахнул свой пестрый ситцевый халат, под ним оказался другой, тонкий, шелковый, и вынул из-за пояса блестящую серебряную коробочку ювелирной работы. Он раскрыл ее, высыпал на руку щепотку черного чая и передал чайханщику. За это время я успел разглядеть коробочку. Это была серебряная офицерская лядунка с накладным золотым двуглавым орлом. Таких трофеев я в Петрограде видел немало. Заметив мой пристальный взгляд, он бросил небрежно:

— Славная безделушка. Купил здесь на базаре.

Через несколько минут на ковре появился чайник с крепким ароматным чаем, какого мы уже давно не пили в России, и неизменное блюдце со сластями.

Я принялся пить с наслаждением, поблагодарив его взглядом.

— Давайте представимся друг другу, — сказал он, — а то неловко, не знаешь, как обращаться. Я — Файзулла.

— Глеб, — отозвался я. Фамилия на Востоке была, по-видимому, излишней.

— Ну и что же, вы думаете когда-нибудь попасть в Индию? — продолжал, как бы преследуя какую-то мысль, Файзулла.

— Не знаю, как удастся. Может быть, вы бывали там? — парировал я. Мне не очень нравилось, что он меня выспрашивает.

— К счастью, нет.

— Почему «к счастью»?

— Так, знаете, — со вздохом, смысл которого был понятен только ему, произнес Файзулла, — в эти края не тянет.