Долгий путь в лабиринте - Насибов Александр Ашотович (читаем полную версию книг бесплатно .txt) 📗

Швертбот обогнул скалистый мыс Султан и вошел в бухту. Здесь он взял круче к ветру, направляясь к далекому бую. В ночную пору белый мигающий огонек буя можно разглядеть за несколько миль. Ориентируясь на мигалку, танкеры из Махачкалы и Астрахани легко находят дорогу к причалам нефтяного порта Баку.

У этого буя предстояло повернуть и швертботу: при сегодняшнем береговом ветре такой маневр позволил бы точно выйти к бонам городского яхт-клуба.

Маленьким судном управлял Энрико Гарсия. За последние годы он мало изменился — разве что стал жилистее и суше да резче обозначились надбровные дуги на костистом смуглом лице.

На борту он был не один. Рядом сидела Саша. В кокпите [10] спала на разостланных пробковых поясах девочка лет четырнадцати — дочь.

Сегодня Энрико исполнилось сорок пять лет. Накануне на семейном совете было решено, что в выходной день они совершат морскую прогулку по островам, вернутся под вечер. Ну, а ежели появятся гости, что же, в доме есть бочонок вина.

В море пробыли весь день. Сперва направились к торчащей из волн горбатой скале — острову Вульфу, любовались его причудливыми гротами, в которых металась и пенилась зеленая вода, затем высадились на другом островке — Песчаном, купались на мелководье, прямо руками ловили у берега серо-зеленых больших раков и глупых бычков. Накупавшись, разожгли костер.

День выдался на редкость знойный. У путников не было с собой картошки, которую можно было бы испечь в золе, не имелось чайника или котелка. Словом, костер был ни к чему. Но Энрико сказал, что истинные моряки всегда разводят огонь на необитаемом острове.

— Огонь, — насмешливо протянула Саша. Она погладила дочку по блестящим черным волосам. — Скажи, Лола, ты видишь огонь?

Все рассмеялись. В самом деле, сложенные в кучу щепки и хворост трещали и корчились, но пламени нельзя было разглядеть. Более того, костер отбрасывал тень. Причудливая зубчатая тень металась по белому песку пляжа, повторяя очертания огня, невидимого в ослепительном сиянии летнего солнечного дня.

Теперь путешественники возвращались домой. Швертбот шел с небольшим креном на хорошей скорости. Еще час — и они будут на берегу.

— Саша, — сказал Энрико, пытаясь заглянуть под парус, — пройди на бак. Мне кажется, кто-то плывет навстречу.

Она легко пробежала по борту к носовой части суденышка, поднесла руку к глазам, всматриваясь в море.

— Большая яхта, капитан! Идет встречным курсом, расстояние — пять кабельтовых.

— Доклад принят, — сказал Энрико. И наставительно добавил: — Только не «расстояние», а «дистанция». Дистанция — пять кабельтовых, Саша. Ну, а как мы разойдемся?

— По всем правилам, капитан. Левыми бортами.

— При встрече судов в море полагается и еще что-то. Ты опять забыла?

— При встрече в море суда приветствуют друг друга, приспуская флаг, — отчеканила Саша. — Но что делать, если наш флаг пришит к кромке паруса?.. Будут еще указания, кэп?

Они поженились вскоре после того, как Саша оправилась от ранения. Вот как это произошло.

Дождливым осенним утром 1919 года жители уездного города были разбужены треском, доносившимся откуда-то сверху. Наиболее любопытные вышли из домов и увидели низко кружащийся над улицами аэроплан. У реки аппарат снизился и исчез из виду. Люди побежали туда. Когда они достигли набережной, аппарат уже стоял на земле. От него спешил к горожанам смуглый мужчина, держа на руках окровавленную женщину. «Гошпиталь, — твердил он, заглядывая в глаза людям, — гошпиталь надо быстро!..»

Он был в комбинезоне и кепке, повернутой козырьком к затылку, и на шее у него болтались большие автомобильные очки на ремешке.

Полчаса спустя у аэроплана уже стояли часовые. Еще через два часа аппарат взял двух чекистов в черных кожанках и взмыл в воздух.

Вскоре в местной газете появилось сообщение о разгроме банды атамана Шерстева, последнего крупного отряда контрреволюционного войска атамана Григорьева.

Первое, что увидела Саша, когда к ней вернулось сознание, был белый известковый потолок больничной палаты. Она опустила глаза и обнаружила Энрико Гарсия. Он сидел на стуле у ее ног и спал.

Саша вздохнула. Сами собой сомкнулись веки, отключилось сознание. Но теперь она дышала ровно, глубоко.

Энрико принял все заботы о раненой, проводил возле нее дни и ночи. Отлучался лишь для того, чтобы сбегать на привоз и раздобыть какой-нибудь деликатес. Здесь весьма кстати пришлись золотые десятки, которыми атаман Шерстев расплачивался со своим пилотом.

По возвращении он демонстрировал Саше свои приобретения — выхватывал из кошелки и поднимал над головой курицу, кусок сала или лепешку сливочного масла в зеленом капустном листе. Саша обязательно должна была подтвердить: это действительно лучшее из того, что можно достать на рынке. А Энрико таращил глаза, надувал щеки и отчаянно жестикулировал: копировал спекулянтов, воссоздавая историю покупок.

Поглядеть на эти представления сбегалась вся больница. Люди толпились в дверях и покатывались со смеху. Поведение Энрико объяснялось его экспансивностью, темпераментом: испанец, горячая южная кровь.

На деле же все было иначе. Только Энрико знал, что по ночам Саша плачет: никак не может забыть погибших товарищей. Ему уже было известно, кто был Андрей Шагин и как подло с ним расправились. Ну, а убитых напарников Саши по разведке — Олеся Гроху и второго связника он сам видел в банде… Вот он и лечил по-своему Сашу — старался развеселить.

С ее матерью он познакомился, когда после разведывательного полета с чекистами посадил аэроплан на городской площади и вернулся в больницу. Ему сказали, что Саша у хирурга. Он устроился у двери в операционную и стал ждать. Почти тотчас в дальнем конце коридора появилась женщина. Сопровождал ее руководитель чекистов, которого Энрико уже знал.

Они тоже подошли к операционной. Энрико сразу понял, кто эта женщина: мать и дочь были очень похожи.

— Сеньора, — сказал он, — потеряно много крови, но рана, я думаю, не так опасна, как это кажется. Еще я свидетельствую: она мужественно держалась до самого конца. Любая мать могла бы гордиться такой дочерью. Что до меня, то перед ней я в неоплатном долгу.