Похождения Гекльберри Финна (пер.Энгельгардт) - Твен Марк (читать книги бесплатно .TXT) 📗

— Имеются у тебя здесь пауки, Джим? — спросил он.

— Нет, сударь, их, слава Богу, у меня не имеется.

— Ну, ладно, мы тогда их тебе раздобудем!

— Но ведь, голубчик мой, мне вовсе не надо пауков! Я их боюсь. Жить с ними и с гремучими змеями почитай что одно и то же.

Подумав минутку или две, Том сказал:

— А ведь хорошая идея. Вероятно, она была уже выполнена. Для меня не подлежит даже сомнению, так как ее изящество бросается в глаза. Во всяком случае, это будет шикарно! Где, однако, стал бы ты ее держать?

— Кого именно, сударь?

— Понятное дело, гремучую змею!

— Помилуйте, мистер Том, побойтесь Бога! Да ведь если сюда заберется гремучая змея, я сию же минуту выскочу отсюда, если бы мне даже пришлось для этого пробить бревенчатую стену собственной моей головой!

— Все это вздор, Джим. Ты постепенно к ней привыкнешь и не станешь тогда ее бояться. Под конец даже ты приручишь ее к себе…

— Гремучую-то змею?

— Ну, да! Тебе это, разумеется, будет нетрудно. Доброе и ласковое обхождение вызывает у каждого животного чувство благодарности, так что ему не при дет даже в голову причинять какой-либо вред чело веку, который за ним ухаживает! Ты мог бы вычитать это в любой книжке. Во всяком случае, отчего бы тебе не попытаться, ну хоть, например, денька на два или на три? Больше от тебя я ничего не требую. За это время ты наверное уже поладишь со змеей, а потом приручишь ее так, что она почувствует к тебе настоящую любовь, — будет спать с тобой в одной постели и ни под каким видом не захочет с тобою расстаться. Ты станешь обвивать ее тогда себе вокруг шеи и брать ее голову себе в рот.

— Пожалуйста, господин Том, не говорите со мной таким образом. Я не могу этого выносить. Чтобы я позволил змее класть голову мне в рот! Ну уж извините! Ей пришлось бы долгонько ждать, прежде чем она добилась бы от меня такого приглашения! Я вовсе не расположен также спать в од ной постели с какой бы то ни было змеей.

— Пожалуйста, Джим, не дурачься! Узник непременно должен обзавестись каким-нибудь бессловесным любимцем. Если до сих пор никто не пытался выбрать себе в такие любимцы гремучую змею, тем большая слава выпадет на твою долю. Подумай толь ко, что это самый верный для тебя способ сделаться знаменитостью.

— Поймите, молодой господин, что я вовсе не хочу такой знаменитости и такой славы! Положим, что змея укусит меня в подбородок. На кой прок мне тогда будет слава? Нет, сударь, уж пожалуйста, избавьте меня от змеи…

— Черт возьми, Джим! Отчего же ты отказываешься попробовать? Я ведь только этого от тебя и требую. Если дело не пойдет на лад, можно будет прекратить опыт.

— Покорно благодарю, сударь. Тем временем змея меня укусит, и тогда, значит, пиши пропало! Нет, сударь, я готов сделать вам в угоду какие угодно глупости, но если вы с Геком принесете сюда гремучую змею и заставите меня ее приручать, то я непременно сбегу от вас. Можете быть в этом уверены!

— Ну, если ты, Джим, очень уж упрямишься, мы, пожалуй, обойдемся и без гремучей змеи. Мы раздобудем тебе ужа. Ты привяжешь ему к хвосту несколько погремушек, и мы вообразим себе тогда, что это не уж, а гремучая змея. Можно, пожалуй, снабдить тебя пятью или шестью штуками ужей.

— Я, сударь, их терпеть не могу, но если без этих гадин никоим образом нельзя выйти на свободу, то пусть будет по-вашему. Признаться, мне до сих пор и в голову не приходило, сколько неприятностей дол жен вытерпеть человек, которого засадили в тюрьму.

— Страдания — всегдашний удел узников, — философским тоном заметил Том, а затем добавил: — По крайней мере, надеюсь, что у тебя имеются здесь крысы?

— Нет, сударь, я до сих пор не видал еще ни одной.

— В таком случае мы снабдим тебя также и крысами.

— Нет, сударь, крыс мне вовсе не надо! От этих проклятых крыс покоя мне не будет. Могу себе пред ставить, как они станут бегать по мне и кусать меня за ноги, когда я попытаюсь уснуть. Если уж на то пошло, принесите мне ужей, но от крыс, пожалуйста, избавьте. Мне они вовсе не нужны!

— И все-таки ты должен будешь ими обзавестись. Крысы полагаются всем узникам, а потому, пожалуй ста, не ломайся! В книгах не описывается ни одного такого случая, в котором благородный узник обходился бы без крыс. Человек, томившийся в заключении, естественно дружит с крысами, ласкает их и выучивает разным фокусам, так что под конец они становятся ручными. Надо только, чтобы ты забавлял их музыкой. Надеюсь, ты умеешь играть на каком-нибудь инструменте?

— Единственно только на еврейской арфе, сударь, — иными словами, на гребне, в который заправлен кусочек бумаги. Навряд ли музыка на таком инструменте очень им понравится.

— Непременно понравится! Насчет инструмента крысы невзыскательны и вполне удовлетворятся хотя бы даже еврейской арфой. Животные вообще любят музыку, а в тюрьме они просто от нее без ума. Особенно сильно действуют на них грустные меланхолические звуки, а других из еврейской арфы, разумеется, нельзя даже и извлечь. Услышав такую жалобную музыку, крысы непременно сбегутся посмотреть, что именно с то бою творится. Да, так будет и в самом деле прекрасно! Все у тебя пойдет как по маслу. Вечером перед отходом ко сну и рано утром ты усаживаешься на постели и начинаешь играть на своей еврейской арфе. Всего лучше играть что-нибудь трогательное, как, например: «Последняя цепь порвалась, и я на земле не жилец уж»… Против такой вещи не устоит ни одна крыса. Стоит тебе поиграть так минутку или две, чтобы все крысы, змеи, пауки и другие бессловесные твои друзья начали о тебе беспокоиться и вышли из своих закоулков тебя прове дать. Поверь, дружище, что они будут кишмя кишеть вокруг тебя и чувствовать себя при этом отлично.

— Положим, что эти твари будут чувствовать себя хорошо, но каково-то будет мне самому? Я, клянусь Богом, не могу себе этого даже и представить! По стараюсь, впрочем, выполнить ваше приказание по мере сил и возможности. Если уж приходится жить с разными гадинами, то, разумеется, лучше доставлять им всяческое удовольствие, во избежание семейных неприятностей.

Том стоял еще некоторое время посреди хижины, как будто стараясь что-то припомнить. Старания эти не замедлили увенчаться успехом.

— А ведь я чуть не забыл про один очень важный предмет. Как ты думаешь, Джим, мог бы ты вырастить здесь цветок? — спросил он.

— Пожалуй, и мог бы, сударь, но только здесь ведь порядком темновато, а это растениям вредно. Если цветок тут и вырастет, то уж, разумеется, самый чахлый.

— А ты все-таки попробуй вырастить что-нибудь. Многие знаменитые узники забавлялись этим в часы досуга.

— Думаю, сударь, что здесь можно было бы раз вести бурьян, но только игра ведь положительно не будет стоить свеч.

— Не беспокойся, будет стоить. Мы принесем тебе несколько отросточков, а ты посади их в уголке и ухаживай за ними хорошенько. Только заметь себе, что эти растеньица надо будет называть не бурьяном, а пиччиолой. Так всегда принято, когда что-нибудь выращено в тюрьме. Поливать их можешь собственными своими слезами.

— К чему это, когда у меня имеется ключевая вода?

— Для этих растений нужны слезы узника, а вовсе не ключевая вода. Их всегда поливают слезами.

— Уверяю вас, сударь, что бурьян у меня вдвое лучше вырастет при поливке ключевой водой, чем у любого другого парня, который стал бы его поливать слезами.

— Это совершенно безразлично; ты все-таки дол жен поливать свою пиччиолу слезами.

— В таком случае она умрет у меня на руках, сударь, так как я почти никогда не плачу.

Глава XXXIX

Утром мы сходили в город, купили там проволочную мышеловку, принесли ее с собой, разыскали наиболее благонадежную крысиную дыру и через час изловили пятнадцать штук самых бойких крыс, после чего спрятали мышеловку вместе с крысами в надежное место, а именно под кровать к тетушке Салли. Пока мы ходили после того ловить пауков, маленький Томас-Франклин-Бенжамен-Джефферсон-Александр Фельпс нашел ее там и открыл дверцы, чтобы посмотреть, станут ли вы ходить оттуда крысы. Они, разумеется, не заставили себя об этом просить. Тетушка Салли вернулись в свою комнату, и мы, придя с охоты, нашли ее стоящей на кровати и кричащей благим матом. Крысы же, со своей стороны, старались всячески не давать ей соскучиться. Угадав сразу, что мы напустили ей в комнату крыс, она старательно выколотила у нас пыль из платья упругим и крепким ореховым хлыстом. Мы терпеливо подчинились своей участи, но часа через два изловили еще штук пятнадцать или шестнадцать крыс, впрочем, уже далеко не столь бойких, как первые. Те, без сомнения, представляли собой аристократию подполья в лучшем смысле этого слова. Я никогда не видал таких проворных крыс, как милашки, составлявшие первую изловленную нами партию.