Приключения 1968 - Жемайтис Сергей Георгиевич (читать онлайн полную книгу TXT) 📗

Мерильда не обращала на мальчика внимания. Она откинулась на кушетке, разглядывала газету. Задумчиво проговорила:

— Когда-то через всю первую страницу: «Вчера на балу во дворце президента блистала Мерильда де ла…» И фотография на полстраницы. А теперь — производительность труда и всенародные успехи… А о смерти Мерилин Монро напечатают мелким шрифтом на последней странице…

Она сбросила газету на пол.

— Если не возражаете, — Хуанито поднял газету, разгладил ее, присоединил к остальной пачке. — Бизнес.

Поклонился:

— Вы очень любезны, сеньоры. Прием прошел в дружеской и сердечной обстановке.

Он был забавен, мальчишка-бродяжка большого города. В нем все перемешалось: улица, обрывки кинофильмов, впечатления от образа жизни множества людей. Что может получиться из такой мешанины? Бланка остановила его:

— Подожди, Хуанито, выпей еще чашку. Может, ты голоден? Перекуси.

— Если вы так настаиваете, сеньорита.

Он начал уплетать за обе щеки. Он был голоден, но, наверное, только сейчас, когда предложили ему еду, почувствовал это. Легкость в животе, видимо, привычное состояние его желудка. Бланка вспомнила мальчишек в горных селениях. Не такие разбитные, но очень похожи на него.

— Тебе сколько лет?

— Семь, помноженное на четыре и разделенное на два.

— А кто твои родители?

— В данный исторический момент… — Мальчуган погрустнел. — Но они были, сеньорита. Мой отец сражался в Сьерра-Маэстре и пал смертью храбрых. А маму я не знаю. Она трагическая жертва рухнувшего ненавистного режима.

— Бедный мальчик… — Бланка провела рукой по его остриженной голове. Волосы уже отросли коротким ежиком. Блестящие, густые, они переливались, как черный плюш, но были жесткими и колючими. — Где же ты живешь?

— Законопатили в шикарный детский дом, но мне там не понравилось… Сейчас я живу на прекрасных проспектах нашей столицы. Днем мотаюсь по городу, а ночью дрыхну в вестибюлях редакций. Во всех редакциях я — свой человек!

Мерильда захлопнула крышку доверху набитого чемодана.

— А чем живешь? Пятью минутами страха?

— Не оскорбляйте честного труженика, сеньора! — встал он в позу и с гордостью изрек: — Я общественно полезный гражданин республики и даже перевыполняю норму.

Бланка улыбнулась.

— А о чем ты мечтаешь? Кем хочешь стать, когда вырастешь?

— Скоро меня возьмут в славную Революционную армию. Я уже сбацал кольт — вот такой, калибр — девять миллиметров.

— Как, как?

— Ну, взял, — небрежно пояснил Хуанито. — Реквизировал у революционно ненадежного элемента. Вот только патронов к нему нет.

Мерильда покачала головой:

— О, этот гражданин еще станет генералом. А читать ты хоть умеешь?

Мальчик изобразил на физиономии многозначительность.

— Будьте спокойненьки, сеньора! Куба — территория Америки, свободная от неграмотности. Я выучился читать по заголовкам газет. А уж складываю — хоть до миллиона. В настоящий ответственный момент осваиваю умножение.

Он на мгновение сосредоточился:

— Сто пятьдесят три на тридцать семь — пять тысяч шестьсот шестьдесят один. Ну как? Классно?

Мерильда недоверчиво посмотрела на него.

— Можешь представить!

— А семь тысяч двести сорок пять на тысячу сто двадцать восемь…

— Ну, ты электронно-счетная машина, — остановила Бланка. Пододвинула ему еще бутербродов. — Можешь подчищать до крошки, гражданин.

Она сняла с полки альбом фотографий. Начала листать. Замерла. Он… Почувствовала, как холодеют кончики пальцев. Ради него она и пришла сюда, если быть честной перед самой собой…

— Подари мне это фото.

Мерильда заглянула в альбом.

— Батисты? Этот выскочка хоть научился целовать дамам ручки.

— И пытать детей! — Бланка вырвала фотографию Батисты и швырнула в камин. Плотная бумага вспыхнула и свернулась черным рулоном.

— Я не сентиментальна, — сказала Мерильда.

— Кровавый диктатор — ваш родственник? — изумился мальчик.

— Не беспокойся, — усмехнулась Мерильда. — Мулатов в нашем роду не было.

Она снова посмотрела в альбом и спросила Бланку:

— Чье же фото ты хочешь?

— Это… — Бланка вынула снимок.

Хуанито тоже посмотрел, скривился:

— Красавчик… Чистюля.

— Можешь забирать, — разрешила Мерильда. — И вместе с ним — всю мою родословную. Мне ни к чему. Пожалуй, эти туфли я возьму.

Молчание.

Мальчуган продолжал разглядывать снимок.

— Вы его любите, сеньора?

— Проваливай! — разозлилась Бланка.

Мальчуган не обиделся. Вытер ладонью рот, подошел к открытому окну, поклонился:

— Премного благодарен, сеньора и сеньорита. Доброй ночи!

И перемахнул через подоконник. Через минуту его пронзительный дискант уже донесся из темноты.

Бланка подошла к окну. Ветер колыхал тяжелые шторы, как волны. Шумел океан. Сквозь листву, дробясь, сочились огни. Скользнул луч прожектора. Далеко внизу, справа, где глухо урчал океан, вспыхивал и гас сигнальный огонь маяка Эль-Морро. Четыре века возвышается он на узком и высоком мысе у входа в бухту Гаваны. Сколько кораблей шли на его огонь? Каравеллы, фрегаты, крейсеры, белые дизель-электроходы и яхты. Когда-то Эль-Морро, крепости-форта, боялись флибустьеры, рыскавшие у Антильских островов. Сейчас грозный бастион превратился в кроткий светильник. Но все так же вспыхивает его огонь. Вечный огонь. Добра или зла? Все относительно. Солнечный свет — добро или зло? Революция — добро или зло? Все — смотря для кого… Девушка прислушалась. Высокий голос Хуанито затихал где-то на дальней улице.

— Милый мальчишка… — задумчиво сказала она. — Я смотрю на него, и мне начинает казаться, что новый переворот вот для таких — благо. Раньше бы он никогда не постиг таблицу умножения.

— Ты уверена, что ему это очень нужно? — отозвалась Мерильда.

— Да, ведь он станет генералом…

— А тебе нужно, чтобы он умел умножать и стал генералом?

— Не знаю…

Бланка замолчала. Потом с болью проговорила:

— Но я хочу понять: зачем все это? Ради чего они все ломают и пытаются строить заново?

— Ради чего? Наивное дитя! — рассмеялась Мерильда. — Они уже разъезжают в наших «кадиллаках» и купаются на наших пляжах. Обычная история.

— А вдруг на этот раз все по-другому? Я ничего не понимаю… Но я хочу понять! Хочу! Дело не в «кадиллаках» и пляжах. Перевороты были в нашей бедной стране не один раз… Но теперь все совсем по-другому… Нет ни одного человека на Кубе, кого бы не коснулась революция. От этого мальчишки — до меня…

Бланка отвернулась от окна.

— Я хочу понять… Я хочу знать, что мне несет эта революция.

Мерильда удивленно посмотрела на подругу:

— Познавай суть. Анализируй. Пей пирамидон.

И вдруг взорвалась:

— А с меня хватит! Революция, контрреволюция! Фиделисты, империалисты! Зверинец! Кутерьма!

Она отбросила кофту, которую держала в руках, быстро заходила по комнате.

— Мне не по вкусу ни то, ни другое! При Батисте я была первой дамой. Но Луис спал со мной по две ночи в месяц, остальные он наслаждался пытками повстанцев в «Ла Кабанья». Его совершенно не интересовало, что же должна делать я. Потом этот милый Батиста дал деру. Все переменилось. Я стала последней.

Она остановилась. Продолжила с тем же напором:

— Луис где-то скрывался, но, как и тогда, приползал два раза в месяц, на рассвете. Он скребся под дверью, как собака, провонявший и заросший. — Она брезгливо передернула плечами. — Ему хотелось только сменить белье и нажраться. И так — целых два года. Невыносимо! Я сама была готова задушить его или выдать. Потом его все-таки схватили. Там, в спальне, в постели. Я не жалела. Он был бесполезен…

Халат сполз и обнажил ее плечи. Покатые, полные, великолепные. «Дурак дураком был этот Луис», — подумала Бланка. Он приходился ей каким-то очень дальним родственником по отцовской линии. Но видела она его редко и почти не помнила в лицо. Что-то белобрысое, редковолосое, долговязое. Фиделисты расстреляли его за контрреволюционную деятельность. Она вспомнила сейчас о нем без сожаления. Снова подумала: «Дурак дураком…»