Матиас Шандор - Верн Жюль Габриэль (читаемые книги читать .TXT) 📗
В нескольких словах доктор передал Борику всё, что произошло в Рагузе, после чего старый слуга слабым, прерывающимся голосом с трудом рассказал обо всех бедствиях, пережитых им за последние два месяца.
– Скажите, Борик, – спросил ещё до этого доктор, – госпожа Батори потеряла рассудок после смерти сына?
– Нет, сударь, нет! – ответил Борик.
И вот что он поведал.
Оставшись одна на свете, госпожа Батори решила переехать из Рагузы в деревушку Винтичелло, где у неё были дальние, родственники. Перед отъездом она распорядилась продать свой скромный домик вместе со всем имуществом, ибо жить там не собиралась.
Через полтора месяца она вернулась вместе с Бориком в Рагузу, чтобы закончить свои дела, и в почтовом ящике на улице Маринелла нашла какое-то письмо.
Прочитав это письмо, госпожа Батори громко вскрикнула, бросилась со всех ног на улицу Страдоне и постучалась в дверь особняка Торонталя, которая тут же отворилась.
– Мать пошла к Торонталю?! – воскликнул Петер.
– Да! – подтвердил Борик. – И когда я нагнал госпожу Батори, она меня не узнала!.. Она потеряла…
– Но зачем же мать пошла к Торонталю?.. Зачем? – повторял Петер, с недоумением глядя на старого слугу.
– Может, она хотела поговорить с господином Торонталем, – высказал предположение Борик. – Но оказалось, что он уехал вместе с дочерью два дня тому назад, и никто не мог сказать, куда именно.
– Ну, а письмо?.. Письмо?..
– Я так его и не нашёл, господин Петер, – ответил старик. – Думаю, госпожа Батори потеряла письмо или уничтожила, а возможно, оно было похищено у неё, только я никогда не узнал, о чём там говорилось!
Здесь крылась какая-то тайна. Доктор, слушавший Борика в полном молчании, не знал, что и подумать о странном поведении госпожи Батори. Что заставило её отправиться в особняк на улице Страдоне, которого она должна была бы всячески избегать, и почему отъезд Торонталя так потряс несчастную женщину, что она сошла с ума?
Старый слуга закончил в нескольких словах свой рассказ. Ему удалось скрыть от людей душевное заболевание хозяйки, и он распродал все их имущество. Тихое, спокойное помешательство вдовы Иштвана Батори позволило ему действовать, не вызывая подозрений. Он хотел только одного: укрыться в каком-нибудь месте, безразлично где, только бы подальше от этого проклятого города. Через несколько дней он сел с госпожой Батори на пассажирский пароход, совершающий рейсы по Средиземному морю, и добрался до Туниса, или, точнее, до Ла-Гуллетт. Здесь он и решил поселиться.
Они заняли эту заброшенную лачугу, и старик посвятил себя уходу за своей хозяйкой, которая, по-видимому, потеряла не только рассудок, но и дар речи. Теперь денег у Борика оставалось так мало, что им грозила полная нищета.
Тут старый слуга вспомнил о докторе Антекирте и о сочувствии, которое тот всегда выказывал семейству Иштвана Батори. Но Борик не знал, где искать доктора. Всё же он написал несколько строк и поедал на волю божью свой отчаянный призыв. Оказалось, что провидение довольно хорошо справилось с задачей почтового ведомства, ибо письмо дошло до адресата!
Само положение подсказывало, что надо предпринять. Госпожу Батори усадили в коляску с Петером, Бориком и Марией, которая отныне должна была неотлучно оставаться при ней. Впрочем, несчастная больная не оказала ни малейшего сопротивления. Экипаж покатил по дороге в Ла-Гуллетт, между тем как доктор и Луиджи направились туда же пешком по песчаному берегу.
Час спустя все были на борту яхты. Якорь тут же подняли, и "Феррато", обогнув мыс Бон, взял курс на маяк острова Пантеллерия. Через день, на рассвете, судно уже входило в порт Антекирты.
Госпожу Батори тотчас же высадили на берег, отвезли в Артенак и поместили в одну из комнат Ратуши, куда переселилась и Мария, чтобы ухаживать за ней.
Как страдал Петер Батори! Его мать потеряла рассудок при обстоятельствах, которые, по-видимому, так и не удастся выяснить. Ах, если бы узнать причину болезни госпожи Батори, тогда ещё можно было бы вызвать какую-нибудь спасительную реакцию! Но никто этой причины не знал и вряд ли когда-нибудь узнает!
– Необходимо вылечить больную!.. Да!.. Необходимо! – решил доктор и посвятил себя этой задаче.
Дело было, однако, трудное, ибо госпожа Батори по-прежнему ничего не слышала, не замечала, и прошлое никогда не всплывало в её памяти.
Но разве нельзя было использовать в лечебных целях ту огромную силу внушения, которой обладал доктор? Разве не следовало прибегнуть к животному магнетизму, чтобы вернуть рассудок несчастной женщине, – погрузить её в гипнотический сон и не пробуждать до тех пор, пока не наступит желаемая реакция?
Петер Батори заклинал доктора сделать всё возможное, чтобы вылечить его мать.
– Видишь ли, – отвечал доктор, – здесь гипноз не поможет! Душевнобольные как раз сильнее всего противятся внушению. Чтобы поддаться гипнозу, Петер, твоя мать должна была бы иметь собственную волю, которую я заменил бы своей! Повторяю, на неё гипноз не подействует!
– Не может быть! – твердил Петер, который никак не мог примириться с этой мыслью. – Нет, я ни за что не поверю, чтобы мать так и не узнала меня. Придёт день, и она узнает сына… сына, которого считает умершим!
– Да!.. Считает умершим! – повторил доктор. – Но… если бы она считала тебя живым… или очутилась перед твоей могилой… а ты вдруг появился бы перед ней…
Доктор ухватился за эту мысль. Ведь при благоприятных обстоятельствах такое нервное потрясение могло оказать прекрасное действие на госпожу Батори!
– Да, я попытаюсь! – воскликнул он.
И когда доктор объяснил, каким образом он надеется вылечить госпожу Батори, Петер бросился в его объятья.
Начиная с этого дня стали тщательно подготовлять задуманную доктором инсценировку. Речь шла о том, чтобы вызвать у госпожи Батори тяжёлые воспоминания, стёртые болезнью, и сделать это в обстановке, поражающей воображение, – тогда можно было надеяться, что в её сознании произойдёт благотворный сдвиг.
Итак, доктор обратился к Борику и Пескаду с просьбой воспроизвести как можно точнее рагузское кладбище и склеп семейства Батори.
На кладбище острова, в какой-нибудь миле от Артенака, стояла под купами вечнозелёных деревьев часовенка, очень похожая на ту, которая находилась в Рагузе. Оставалось внести кое-какие изменения, чтобы придать ещё больше сходства этим двум памятникам. Затем во внутреннюю стену часовни вделали чёрную мраморную доску, где были начертаны имя Иштвана Батори и дата его смерти – 1867 год.
Тринадцатого ноября всё было готово, оставалось приступить к испытаниям и постараться постепенно пробудить рассудок госпожи Батори.
Часов в семь вечера Мария и Борик вывели вдову из Ратуши и проводили на кладбище. На пороге часовенки госпожа Батори остановилась, равнодушная и безразличная, как всегда, хотя при свете лампады ясно выделялось имя Иштвана Батори, выгравированное на мраморной доске. Только когда Мария и старик слуга опустились на колени, в глазах больной блеснула искра сознания, но тотчас же потухла.
Через час госпожа Батори вернулась в Ратушу, а вместе с нею и все те, кто наблюдал хотя бы издали за этим опытом.
Прогулка повторялась изо дня в день, но безрезультатно. Петер Батори, сильно волнуясь, присутствовал на всех испытаниях и уже отчаивался в успехе, хотя доктор твердил ему, что время – их лучший помощник. Вот почему он намеревался нанести последний удар, лишь когда госпожа Батори будет достаточно подготовлена, чтобы ощутить всю его силу.
И всё же при каждом посещении кладбища в душевном состоянии госпожи Батори наблюдалась некоторая перемена. Так, однажды вечером, когда Борик и Мария опустились на колени на пороге часовни, госпожа Батори, остановившаяся позади них, медленно приблизилась к железной ограде, положила на неё руку и, взглянув на мраморную доску, освещённую лампадой, поспешно удалилась.
Мария, следовавшая за ней, услышала, как старуха несколько раз прошептала чьё-то имя.
