Собрание сочинений в 12 т. Т. 7 - Верн Жюль Габриэль (лучшие бесплатные книги .txt, .fb2) 📗

- Дорогой профессор, - сказал он, когда Пальмирен Розет собирался уже уходить, - я хочу вас кое о чем спросить.

- Спрашивайте.

- Ваши вычисления, касающиеся периода обращения Галлии вокруг Солнца, разумеется, совершенно правильны, - продолжал капитан Сервадак. - Но ведь, не правда ли, если движение вашей кометы замедлится или ускорится хотя бы на полминуты, она никогда не встретится с Землей в данной точке эклиптики…

- Так что же?

- А вот что, дорогой профессор, не следует ли проверить точность ваших вычислений?

- Это бесполезно.

- Лейтенант Прокофьев охотно помог бы вам в этой важной работе.

- Мне не нужно помощников, - резко возразил Пальмирен Розет, задетый за живое.

- Однако…

- Я никогда не ошибаюсь, капитан Сервадак, и ваша настойчивость неуместна.

- Черт возьми, дорогой профессор, - воскликнул Гектор Сервадак, - вы не очень-то любезны с вашими товарищами…

Но он тут же осекся: Пальмирена Розета не стоило раздражать, - он еще мог пригодиться.

- Капитан Сервадак, - сухо ответил профессор, - я не стану проверять свои вычисления, ибо они абсолютно точны. Но должен вам сообщить, что, досконально изучив Галлию, я намерен приступить теперь к изучению Нерины, ее сателлита.

- Вот это действительно как нельзя более своевременно, - с серьезным видом отозвался капитан Сервадак. - Однако я полагал, что Нерина одна из малых планет и ее элементы уже известны земным астрономам.

Профессор метнул на капитана Сервадака свирепый взгляд, точно тот усомнился в полезности его труда. Затем заговорил с горячностью.

- Капитан Сервадак, если земные астрономы и наблюдали Нерину и даже определили ее среднее суточное движение, ее годовой период обращения, среднее расстояние от Солнца, ее эксцентриситет, долготу ее перигелия, долготу восходящего узла, наклон ее орбиты, - все это необходимо определить заново, ибо Нерина теперь уже не малая планета, а спутник Галлии. Она является нашей луной, и я желаю изучать ее как Луну! Я не вижу причины, почему галлийцы должны знать меньше о галлийской луне, чем знают жители Земли о своей луне.

Надо было слышать, каким тоном произнес Пальмирен Розет «жители Земли». С каким презрением он говорил теперь о родной планете!

- Капитан Сервадак, - заявил он, - я заканчиваю наш разговор тем же, с чего начал, - просьбой предоставить мне отдельный кабинет…

- Мы позаботимся об этом, дорогой профессор.

- О, я не тороплюсь, - отвечал Пальмирен Розет, - лишь бы он был готов через час…

Для этого понадобилось целых три часа, и Пальмирена Розета устроили, наконец, в одной из ниш, где уместились его письменный стол и кресло. В последующие дни, несмотря на лютый мороз, он неоднократно подымался в верхний зал, чтобы наблюдать различные фазы Нерины. После этого он уединился в своем кабинете и больше не показывался.

Право же, галлийцам, замуровавшимся на глубине восьмисот футов, требовалась большая сила духа, чтобы выносить столь однообразную жизнь, не отмеченную никакими происшествиями. За много дней ни один из них не подымался на поверхность, и если бы не необходимость пополнять запасы льда для получения пресной воды, они и совсем бы не покидали недр вулкана.

Колонисты несколько раз спускались и в нижние ярусы главного кратера. Капитан Сервадак, граф Тимашев, Прокофьев и Бен-Зуф хотели исследовать как можно глубже эту пропасть, зиявшую в ядре Галлии, Надо признать, что их нисколько не интересовала разработка горкой породы, состоящей на тридцать процентов из золота. К тому же этот металл, бесполезный на Галлии, не имел бы цены и на Земле, если бы комета упала туда, и исследователи обращали не больше внимания на теллурид, чем на простой известняк.

Во время этой экспедиции они выяснили, что главный очаг вулкана не угас, и пришли к заключению, что если извержение и прекратилось, то, значит, лава где-нибудь проложила себе новые пути.

Так протекли февраль, март, апрель, май; затворники жили в каком-то оцепенении, хотя и не отдавали себе в этом отчета. Угнетенное и унылое состояние духа же становилось опасным. Общие чтения, вызывавшие вначале такой интерес, больше никого не привлекали. Вместо общих бесед люди собирались по двое, по трое и разговаривали вполголоса. В особенности испанцы казались подавленными и целыми днями лежали на своих койках. Они подымались редко и неохотно лишь для того, чтобы поесть. Русские держались бодрее и выполняли порученную им работу с большим усердием.

Недостаток физических упражнений представлял особую опасность при столь долгом заточении. Капитан Сервадак, граф Тимашев и Прокофьев с беспокойством наблюдали, как галлийцами овладевает сонное оцепенение, но что они могли поделать? Одних увещаний было недостаточно. Да и сами они временами поддавались унынию и не всегда могли его побороть. Порою это выражалось в необычайной сонливости, порою в неодолимом отвращении ко всякой пище. Право, можно было подумать, что, зарывшись в землю, как черепахи на зимнюю спячку, наши узники решили поститься и беспробудно спать по их примеру вплоть до наступления тепла.

Из всей галлийской колонии наиболее стойко держалась крошка Нина. Она бегала взад и вперед по пещере, старалась подбодрить Пабло, который невольно заражался общим подавленным настроением. Девочка заговаривала то с тем, то с другим, и ее свежий голосок разносился по мрачному подземелью, словно пение птички. Одного она уговаривала поесть, другого - что-нибудь выпить. Она была душою этого замкнутого мирка и оживляла его своей беготней. Когда под угрюмыми сводами наступала гнетущая тишина, девочка распевала веселые итальянские песенки. Она жужжала, как хорошенькая мушка из басни, но приносила гораздо больше пользы и добра. В этой крошке был такой избыток жизненных сил, что они невольно передавались остальным. Быть может, благотворное влияние Нины сказывалось почти незаметно для тех, кто ему подвергался, но от этого оно не становилось слабее; присутствие ребенка бесспорно было спасительным для галлийцев, уныло дремавших в своем мрачном склепе.

Между тем дни и месяцы шли своим чередом. Чем они были заполнены? Ни капитан Сервадак, ни его спутники не могли бы этого сказать.

К началу июня общее угнетенное состояние как будто стало проходить. Сказывалось ли тут воздействие лучезарного светила, к которому приближалась комета? Возможно, хотя Солнце все еще было от них очень далеко! В то время как Галлия совершала первую половину своего оборота, лейтенант Прокофьев тщательно сверял ее перемещения с цифрами, полученными профессором. Он отметил графически эфемериды кометы и мог с достаточной точностью проследить по вычерченной орбите весь ее путь.

После прохождения афелия ему уже нетрудно было определить дальнейшее движение Галлии. Поэтому он мог и сам давать разъяснения своим спутникам, не обращаясь за советами к Пальмирену Розету.

Он установил, что к началу июня Галлия вторично пересекла орбиту Юпитера, но еще находилась чрезвычайно далеко от Солнца, а именно на громадном расстоянии в сто девяносто семь миллионов лье. Однако в соответствии с одним из законов Кеплера скорость кометы непрерывно возрастала, и через четыре месяца она должна вновь вступить в пояс малых планет, находящийся лишь в ста двадцати пяти миллионах лье от Солнца.

Во второй половине июня капитан Сервадак с товарищами стряхнули с себя тягостное оцепенение; здоровье вернулось к ним. Бен-Зуф был похож на человека, который выспался всласть и теперь блаженно потягивается.

Колонисты стали все чаще посещать пустынные залы Улья Нины. Капитан Сервадак, граф Тимашев и Прокофьев даже выходили на берег. Все еще стояли лютые морозы, но воздух был попрежнему чист и неподвижен. Ни единого облачка ни на горизонте, ни в зените, ни малейшего ветерка. Отпечатки ног, оставленные и а снегу несколько месяцев назад, были так же отчетливы, как и в первый день.

Вид побережья изменился лишь со стороны скалистого мыса, защищавшего бухту. В этом месте продолжалось непрерывное утолщение ледяного покрова. Он уже поднялся теперь больше чем на сто пятьдесят футов. И на этой совершенно неприступной высоте виднелись шкуна и тартана. При таянье льдов им грозило неминуемое падение и неизбежная гибель. Спасти их не было никакой возможности.