Герои Малахова кургана - Буссенар Луи Анри (лучшие книги читать онлайн txt) 📗
– Умри же!
ГЛАВА VII
Мщение дамы в черном. – Удар кинжала. – В подвале. – Жан избежал смерти. – Порох, вино и окорок. – Обстоятельства ухудшаются. – Мина. – Беспомощное положение.
Когда кинжал коснулся груди зуава, дрожь пробежала по его телу. Заглушенный стон вырывается из его губ, отчаянный стон сильного и цветущего существа, бессильного перед лицом смерти. Он рвется в сетях, борется, потом закрывает глаза и остается неподвижным. Княгиня долго смотрит на него и отступает. Кинжал падает из ее руки. Ненависть потухла в ее глазах, гнев исчез перед этой неподвижностью трупа.
– Двое в один день! – бормочет она. – Генерал и солдат! Ужасно убивать так! Как пощечина прозвучали эти слова: низкий убийца! Да! Может быть! Я согласна! Я люблю Россию до низости, до преступления… не остановлюсь ни перед чем ради ее спасения! За дело! В сторону слабость! За дорогое отечество!
Люди, захватившие Жана, одеты по-крестьянски.
По-видимому, это татары – с круглыми лицами, с приплюснутыми носами, хитрыми узкими глазами. Спокойно и бесстрастно смотрят они на княгиню и ее жертву, привыкшие к пассивному повиновению. Кроме того, они ничего не поняли из разговора княгини с Жаном на французском языке.
Дама в черном, к которой вернулось ее обычное хладнокровие, говорит им по-русски:
– Барин, господин ваш, дома?
– Да! Он ждет вместе с господином полковником!
– Хорошо! Уберите этот труп!
– Что нам делать с ним? Бросить в колодец?
– Берегитесь! Французы найдут его завтра!
– Так зарыть его в парке?
– Нет. Они разроют землю. Снесите его в подвал… он взлетит на воздух со всеми другими.
– Да, госпожа, это хорошая мысль!
При этих словах они берут зуава, неподвижного, бездыханного, с усилием поднимают его и несут вчетвером, стуча сапогами.
Пройдя длинный коридор, поворачивают и останавливаются перед тяжелой дубовой дверью. Факелы освещают им путь.
Один из слуг толкает дверь, она отворяется в какую-то черную яму.
– Что ж, бросить его отсюда в погреб, – спрашивает он, – или нести?
– Госпожа сказала: несите!
– Да ведь он мертвый! Не все ли равно? А нам меньше хлопот!
Они бросают зуава на первую ступень лестницы, сильно толкают его ногой, прислушиваются, как он катится со ступеньки на ступеньку, и уходят, замкнув дверь двойным замком. Тогда происходит что-то необычайное. Едва труп коснулся ступеней, он съеживается, насколько ему позволяет сеть, руки пружинят, спина горбится, голова уходит в плечи для того, чтобы смягчить толчки и избежать увечья.
Что значит это? Удар кинжалом в грудь… агония… конвульсии.
Значит, Сорви-голова не умер?
Это необъяснимо, удивительно, но это так.
Он жив, но чувствует себя неважно, очутившись в темноте, внизу каменной лестницы, торжественно скатившись по всем ступенькам. Ушибленный, контуженный, он добрую четверть часа лежит на сыром полу подвала, собираясь с мыслями, едва дыша, но довольный, что избежал смерти.
Отдохнув немного, он прежде всего старается освободить одну руку, потом другую, наконец снимает с себя сеть.
Ноги зуава связаны толстой веревкой, которая врезается ему в кожу. Он пытается развязать узлы и бормочет:
– Баста! Я не в силах!
Бедный Сорви-голова! После всех событий ему простительно прийти в отчаяние.
Вдруг он облегченно вздыхает – его рука нащупывает штык. У него не отняли оружия, вероятно, потому, что не заметили его под густыми складками сети.
Жан достает штык и разрезает веревки. Наконец-то он свободен! Положив правую руку на грудь, он чувствует что-то мокрое…
– Кровь! Черт возьми! Я ранен… Если бы не мой крапод, сын моего отца отправился бы в далекий путь, откуда не возвращаются!
Что такое этот спасительный крапод? Просто кожаный мешок с отделениями, в котором зуавы хранят свои драгоценности: деньги, бумаги, драгоценные камни. Это плоский вышитый мешок в виде портмоне, который они носят под рубашкой на груди, повесив на шее.
У каждого зуава есть такой мешок, более или менее богатый сообразно состоянию его финансов.
Мешок Жана очень плотный и объемистый, к счастью для своего хозяина. Дама в черном так усердно вонзила свой кинжал, что он прорезал мешок в нескольких местах, бумаги, проник довольно глубоко в мускулы груди и сделал на ней глубокую, но не опасную царапину. Еще немного, и стилет воткнулся бы в сердце или легкое, и Сорви-голова погиб бы безвозвратно!
Но философствовать Жану некогда, он умирает от голода и усталости.
У храброго солдата хватает сил ползком удалиться от лестницы. Ощупав стену, Жан встает, делает несколько шагов, падает и засыпает глубоким сном.
Он просыпается от голода и жажды. Наступил день. Слабый луч света проникает в отдушину и неясно освещает подвал. Огромнейший подвал! Сотни бочонков стоят симметричными рядами.
Сон подкрепил Жана, вернул ему энергию и силу. Неунывающий зуав смотрит на линию бочонков и говорит:
– Вот лекарство от жажды! Посмотрим! – И протыкает штыком отверстие в одном из бочонков. – Странно! Вино не льется! Что это такое? – Жан нащупывает зернистое сухое вещество, кладет щепотку на язык.
Ба! Знакомый вкус!
– Порох! Черт возьми! – ворчит Жан, припоминая слова дамы в черном: «бочонки на месте?» И другую фразу: «он взлетит на воздух со всеми другими!»
– Так эти бочки с порохом должны взлететь на воздух! Этот подвал представляет из себя гигантскую мину, от взрыва которой разлетится вдребезги замок и его гости – начальники французской армии! А! Низкий заговор подготовлен опытной рукой!
Сорви-голова дрожит от гнева и ужаса при мысли о катастрофе.
Несмотря на все его негодование, жажда продолжает мучить его. Он атакует второй бочонок, энергично протыкая его штыком. Вино льется ручьем. Сорви-голова прикладывает губы к отверстию и с наслаждением тянет крымский нектар, свежий, нежный, душистый, который подкрепляет и воскрешает его. Жажда утолена. Но голод сжимает все внутренности. Жан берет горсть земли, затыкает ею отверстие в бочке и бредет по подвалу. В конце его он останавливается. Сильный запах ветчины кружит ему голову. На крюках подвешено несколько окороков.
– Вот это прекрасно! – говорит Сорви-голова, снимает один окорок, отрезает от него большой кусок и ест с каннибальской жадностью.
Хорошо закусив и выпив, Сорви-голова вернул всю свою бодрость и силу и снова стал прежним – отважным неустрашимым солдатом, которого трудно смутить и испугать. Что ему делать теперь? Конечно, помешать во что бы то ни стало ужасному заговору! Для начала Сорви-голова решается быть осторожным. Осторожность не принадлежит к числу его добродетелей, но особенно ценна в людях его темперамента.
Он садится на бочку и размышляет.
– Да, надо быть осторожным. Сорви-голова, милый мальчик, будь осторожен! Дама в черном хитра, как все арабские племена вместе, и не остановится ни перед чем. Она привела меня за собой в засаду, под выстрелы, направила меня сюда, к замку, поймала в сети, как карася, и угостила кинжалом! Славная женщина!
Кто знает, может быть, и теперь несколько пар глаз подсматривают за мной! Надо найти уголок, потаенное местечко, где можно спрятаться, если они вздумают осведомиться, умер ли я!
Сорви-голова ищет, но не находит такого уголка. Его найдут с первого взгляда. Ну, что ж! Он дорого продаст свою жизнь. Трудно представить себе, какое спокойствие охватывает человека, который решился на все, даже на смерть.
День проходит без всяких событий. Но как долги и томительны эти часы заточения! Какая тоска для смелого солдата сидеть впотьмах с ужасной мыслью в голове, которая точит мозг и будоражит кровь: главный штаб армии в опасности!
Хотя у него много вина и мяса, но куски останавливаются в горле. Ночь проходит тихо. После полудня, на другой день, в замке начинаются ходьба и суета. Дверь подвала с шумом отворяется. Люди входят, громко стуча сапогами. Их много. Все они с фонарями и держат разные орудия и материал: камни, кирпичи, гипс. По их выправке зуав догадывается, что это переодетые солдаты. Несколько человек из них отдают приказания на русском языке повелительным тоном. Вероятно, начальники. Рабочие принимаются за дело. Один из них, осветив бочки фонарем, сделал на двадцати из них знак в виде креста. Остальные берут помеченные бочонки и ставят их стоймя на середину подвала. Сделав это, они прилаживают к верхушкам бочек что-то вроде деревянных кранов, вбивая их ударами молотка. К каждому крану прикрепляют кончик какого-то черного гибкого предмета, длина которого, видимо, высчитана. Запрятавшись в дальний угол, Сорви-голова с бьющимся сердцем присутствует при этих приготовлениях и узнает трубки с фитилями.
