Месть каторжника - Жаколио Луи (книги полностью TXT) 📗
Трэнкар уже более десяти лет спекулировал на сносе старых зданий в Париже со своим другом, герцогом де Жерси, президентом Законодательного Корпуса, и они вдвоем сколотили состояние, оцениваемое не менее, чем в сорок миллионов франков. Герцог де Жерси всегда знал тайны, необходимые, чтобы предупредить своего соучастника о тех операциях, какие решались в Совете работ, — и когда приступали к отчуждению, всегда оказывалось, что Трэнкар месяц тому назад скупил большую часть недвижимости, которая должна была быть уничтожена. Банкирская контора была лишь для отвода глаз, чтобы прикрыть свои спекуляции. Да! Я увидел бы все ясно, если бы приехал во Францию… Но, увы! Так было решено судьбой, и изменить было нельзя, как нельзя заставить речку течь в обратном направлении. То, что мне остается рассказать тебе, мой старый друг, превосходит все, что только может изобрести ужасного человеческая жестокость.
Я был почти счастлив в Кайенне, мечтая о благополучии своих близких, и почти без опасения ждал часа своего возвращения. Только одно меня беспокоило: со времени своего отъезда из Франции я только один раз получил известие от де Марсэ. Забыл ли он меня в водовороте парижской жизни? Или, может быть, его назначение советником Апелляционного суда установило такое различие в положении между полицейским и представителем судебного ведомства, что последний решил порвать наши отношения, чтобы они не могли восстановиться при моем возвращении?.. Я в самом деле не знал, что и подумать и, уязвленный в своем самолюбии, последовал его примеру!
Однажды пришла партия арестантов. Начальник транспорта должен был их передать в мое распоряжение: предварительно, как обычно, мне передавался список этих несчастных одним из старшин, который тотчас же возвращался обратно. Едва этот унтер-офицер ушел, как я взглянул в список, чтобы посмотреть число присланных к нам каторжников… Два имени сверкнули перед моими глазами, как будто они были написаны огненными буквами… Лист выпал из моих рук, и я потерял сознание. Но слабость эта продолжалась недолго, и можно сказать, я все-таки сохранил сознание важности энергии, которую должен был проявить в это? ужасном положении… Я не замедлил открыть глаза и, поднявшись с усилием, поднял упавший лист и снова взглянул со смутной надеждой, что я ошибся… Увы! Надежды не было никакой… в начале списка ясно стояли два следующих имени: Карл Лефевр, уполномоченный «Трэнкар и Кс», Евгений Дютэйль, главный кассир «Трэнкар и К0». Графа наказаний указывала для каждого из них «двадцать лет каторжных работ, десять лет лишения прав и на пять лет под надзор полиции». В графе совершенных преступлений стояло: подделка коммерческих бумаг, кражи со взломом. Можешь судить о моем отчаянии, Гертлю, когда я читал эти строки, не оставляющие ни малейшего сомнения в личности осужденных и их виновности.
Я ни минуты не сомневался, что Карл, честные взгляды которого я хорошо знал, был завлечен своим шурином… Я тотчас же подумал о наших престарелых родителях, которые не выдержали бы такого удара… Что же делать?
Как мне вести себя с ними? Должен ли я их принять, как самых обыкновенных преступников, которых я вовсе не знал?..
Пока я пробовал собраться с мыслями, я заметил, что какой-то простой матрос ходит взад и вперед мимо двери моего жилища, бросая украдкой взгляды во внутренность сада и не смея войти. Я понял, что он хотел говорить со мной. Может быть, он послан арестантами, я поднялся и дал ему знак войти, что он и поспешил сделать. Я провел его в свой кабинет, где мы совершенно могли не бояться, что нам кто-нибудь помешает, там он вытащил из своей войлочной шапки объемистый сверток и передал его мне. Сердце мое страшно билось, свертка хватило бы на несколько часов чтения. Несомненно, я ответил бы несколькими строчками или даже длинным письмом, смотря по тому впечатлению, которое на меня произвело бы это чтение, но в данный момент я не мог знать, к какому приду решению.
— Об этом не беспокойтесь, — сказал матрос, — я получил разрешение на целый день пойти к моему брату, который построил себе ферму здесь, в лесу, и могу, возвращаясь на судно, зайти вечерком к вам.
На мое счастье, некоторые затруднения по расквартированию арестантов заставили отложить их высадку до следующего дня, и я мог спокойно читать письма, которые мне написали мой отец, мать, несчастный Карл, его адвокат и несколько друзей нашей семьи.
Это был один сплошной вопль о невиновности обоих несчастных. Во всем Парижском суде не нашлось ни одного представителя обвинения, который согласился бы взяться за это дело. Познакомившись с документами, представляющими собой один сплошной подлог, специально составленный с целью обвинения, главный прокурор, друг герцога де Жерси, принужден был сам вести это дело. Вопрос шел о том, чтобы спасти Трэнкара от злостного банкротства, а вместе с ним и председателя Законодательного Корпуса, который был сильно скомпрометирован несчастьем своего друга. За последние пять-шесть лет они потерпели громадные убытки на бирже из-за своей безумной игры, платя иногда или получая на одной разнице в курсе от восьми до десяти миллионов. Когда они заметили, что уже почва колеблется под их ногами, то, вместо того, чтобы остановиться, вздумали вернуть свои потери новыми, еще более безумными спекуляциями, но неудачи продолжали их преследовать, — и вскоре они должны были прибегнуть к показанию фиктивной наличности и брать деньги уже из своих депозитивов. Короче говоря, они дошли до того, что им оставалось лишь выбирать: либо симуляцию воровства на пять-шесть миллионов, постепенно производившегося в продолжении восьми или десяти лет их служащими, или же допустить, чтобы Трэнкар шел под суд, что было равносильно бесчестью для целой группы родственных и наиболее влиятельных фамилий, также как и для представителя Законодательного Корпуса. Они остановились на первом, и, конечно, должности, которые занимали Карл и несчастный Дютэйль, немедленно определили выбор.
Они велели тайком переделать свои книги, — и друзья, преданные душой и телом герцогу, так подвели баланс, что в кассе должно было быть 14. 792. 675 франков 35 сантимов, между тем как в действительности там было лишь около четырех миллионов.
Десять миллионов недочета — факт невозможный, хотя бы и для десятилетнего промежутка времени, для таких примерных служащих, за которыми не водилось никаких пороков, которые жили среди доброй семейной обстановки и в довольстве, добытом исключительно лишь своим трудом. Их обвинили в игре на бирже и, так как Карл, в качестве уполномоченного фирмы «Трэнкар и К0», вел там дела своего торгового дома, а Дютэйлю то же было поручено от имен л герцога, то этого было достаточно, чтобы установить их виновность в том, что они не проводили по исправленным книгам в продолжение десяти лет ни одной из крупных операций, сделанных Карлом для торгового дома, а Дютэйль — от имени герцога, как одного из клиентов банка, — и игра была выиграна!.. Отсутствие в книгах всяких следов об операциях указывало, что последние были сделаны обоими молодыми людьми на их личный счет… И они погибли.
Однако, как я тебе говорил минуту тому назад, все это не прошло так гладко. Эксперт из Французского банка приглашенный сверить книги, констатировал подлог и неправильности в книгах, объявил, что по чести и по совести он должен сказать, что простой осмотр книг, судя по чернилам и манере писать, внушает ему сильное подозрений в подложности самых книг, они производят такое впечатление, как будто все это сфабриковано очень недавно и, не-, смотря на злобу, которой он имел основание опасаться, этот честный человек твердо держался раз высказанного взгляда.
Впрочем, обвинение и так не было обеспечено, сотни раз видели, как Карл, бывавший на бирже со своим патроном, производил самые грандиозные операции на глазах и с одобрения последнего. Но во что бы то ни стало нужно было добиться обвинения, и это было достигнуто тем, что передали все дело в другую сессию суда, где был соответственно подобран состав присяжных. Когда читали приговор, присуждавший несчастных молодых людей к двадцатилетней каторге, в зале суда поднялся целый скандал. Судьи и присяжные были освистаны, а известный банкир Р.. , написал на другой день осужденным письмо, которое он сообщил во все газеты, так что его могла читать вся Франция: «Милостивые государи! — писал он, — я следил за вашим процессом со вниманием, которого он заслуживает. Помните, что когда и как бы вам не удалось уйти из Кайенны при поддержке всех честных людей, в вашем распоряжении всегда два места главных кассиров — без всяких залогов — в наших банках в Лондоне и Вене. В ожидании имею честь уведомить вас, что мною будет выдан чек на какую бы то ни было сумму, при первом вашем требовании в зачет жалования, так как я считаю вас, начиная с сегодняшнего дня, состоящими у нас на службе и пользующимися неограниченным отпуском, с сохранением полного содержания».
