Таинственный остров (илл. П. Луганского) - Верн Жюль Габриэль (книга бесплатный формат TXT) 📗
Сначала он хотел бежать от пятерых аэронавтов, потерпевших крушение, но выход из его гавани был закрыт: под действием вулканических сил поднялось дно базальтовой пещеры, и «Наутилус» уже не мог выбраться из своего подземелья. Там, где было достаточно глубоко для лёгкой лодки, не мог пройти «Наутилус», ибо его осадка была довольно велика.
Итак, капитан Немо остался. Он стал наблюдать за своими соседями, выброшенными на необитаемый остров и лишёнными самого необходимого. Но сам он не хотел показываться им на глаза. Мало-помалу, видя, какие это благородные, энергичные люди, какой братской дружбой они связаны меж собой, он заинтересовался их борьбой с природой. Волей-неволей он проник во все тайны их жизни. В водолазном костюме ему нетрудно было пробираться на дно провала, существовавшего внутри Гранитного дворца; поднявшись по выступам на стенках этого колодца до верхнего его отверстия, он слышал, как колонисты рассказывали о своём прошлом, говорили о теперешнем своём положении и своих планах на будущее. От них он узнал о кровопролитной борьбе, в которой одна часть Америки поднялась против другой во имя уничтожения рабства негров. Да, эти люди, случайно попавшие на остров, были достойны всяческого уважения и могли бы примирить капитана Немо с человечеством, ибо являлись благороднейшими его представителями.
Капитан Немо спас Сайреса Смита. Он же привёл его собаку в Трущобы, он спас Топа от дюгоня в глубине озера; он подбросил на мыс Находки ящик, в котором было столько вещей, полезных для колонистов; он отвязал лодку, и она поплыла вниз по реке Благодарения; во время нашествия обезьян он сбросил вниз верёвочную лестницу, укреплённую у двери Гранитного дворца; пустив по морю запечатанную бутылку с запиской, он сообщил, что Айртон находится на острове Табор; он взорвал разбойничий бриг при помощи подводной мины, поставленной на дне пролива; он спас Герберта от смерти, принеся для него сернокислый хинин, и, наконец, он же сразил бандитов электрическими пулями — своим изобретением, которым он пользовался на подводной охоте. Вот чем объяснялось столько происшествий, которые могли показаться сверхъестественными; все они свидетельствовали о великодушии и могуществе капитана Немо.
У этого человеконенавистника была потребность творить добро. Ему хотелось ещё раз помочь людям, для которых он столько сделал, дать им несколько полезных советов, к тому же он чувствовал приближение смерти; в этот грозный час, дав волю своему сердцу, он, как мы знаем, призвал к себе колонистов, воспользовавшись проводом, который соединял кораль с «Наутилусом», где тоже был установлен телеграфный аппарат. Быть может, он не позвал бы их, если б знал, что его история отчасти известна Сайресу Смиту и что тот назовёт его именем Немо.
Капитан Немо закончил повесть своей жизни. Тогда взял слово Сайрес Смит; он напомнил все случаи, когда вмешательство великодушного незнакомца оказалось благотворным для колонии, и поблагодарил его от своего имени и от имени своих сотоварищей за всё, что он сделал для них.
Но капитан Немо не требовал признательности за свои услуги. Одна последняя мысль волновала его, и, пожимая руку, протянутую ему инженером, он сказал:
— А теперь, сударь, когда вы знаете мою жизнь, судите меня.
Говоря это, капитан, очевидно, намекал на тот злополучный случай, свидетелями которого были три иностранца, попавшие на борт «Наутилуса», — об этом происшествии француз-профессор, несомненно, рассказал в своей книге, и оно должно было получить печальную известность.
В самом деле, за несколько дней до бегства профессора и двух его спутников «Наутилус», находившийся в северных широтах Атлантического океана, ринулся на преследовавший его фрегат, протаранил его своим корпусом и потопил без всякой жалости.
Сайрес Смит понял намёк и ничего не ответил.
— Ведь это был английский фрегат! — воскликнул капитан Немо, в котором ожил на мгновение принц Даккар. — Английский фрегат! Вы слышите? Он напал на меня. Запер меня в узкой, мелкой бухте… Мне нужно было вырваться… и я вырвался! — Затем он промолвил более спокойно: — И право и справедливость были на моей стороне. Всюду, где мог, я делал людям добро. Иной раз приходилось делать и зло. Не всегда прощение является актом справедливости!
И после краткой паузы капитан Немо повторил:
— Что вы думаете обо мне, господа?
Сайрес Смит протянул капитану руку и серьёзным тоном ответил:
— Капитан Немо, ваша вина в том, что вы хотели возродить прошлое и боролись против необходимости, против прогресса. Подобные заблуждения у одних вызывают восторг, других возмущают; разумом человеческим их можно понять, а судья им — один лишь бог. Вы шли неверным путём, но из добрых побуждений, и, борясь против такого человека, к нему не теряют уважения. Ваши ошибки принадлежат к числу тех, которые не порочат честного имени, и вам нечего бояться суда истории. Она любит героические безумства, хотя и выносит строгий приговор их последствиям.
Капитан Немо тяжело вздохнул и, подняв руку к небу, тихо сказал:
— Прав я был или не прав?
Сайрес Смит повторил:
— О великих деяниях пусть судит бог, ведь всё от него исходит! Капитан Немо, честные люди, стоящие здесь, люди, которым вы столько помогли, всегда будут оплакивать вас.
Герберт подошёл к капитану Немо и, опустившись на колени, взял его руку и поцеловал.
Слёзы покатились из глаз умирающего.
— Дитя моё, — прошептал он, — благословляю тебя!..
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Настал день, но ни единый проблеск солнца не проник во мрак пещеры. Прилив заградил вход в неё со стороны моря. Но искусственный свет, вырывавшийся длинными пучками лучей сквозь выпуклые стёкла на носу и корме «Наутилуса», не угасал, и водная гладь всё так же сверкала вокруг удивительного корабля.
Бесконечная усталость овладела капитаном Немо, он снова упал на диван. Нечего было и помышлять о том, чтобы перенести его в Гранитный дворец, — он выразил желание остаться на «Наутилусе» среди бесценных сокровищ, какие не купить бы и за миллионы; тут он решил ждать уже недалёкого часа смерти.
Пока больной лежал неподвижно, почти без сознания, Сайрес Смит и Гедеон Спилет внимательно наблюдали за его состоянием. Видно было, что он постепенно угасает. Силы покидали его; некогда могучее тело стало хрупкой оболочкой души, готовой расстаться с миром. Вся жизнь сосредоточилась в сердце и в мозгу.
Инженер и журналист шёпотом посовещались между собой. Какие врачебные средства применить? Может быть, удастся если не спасти, то хотя бы продлить его жизнь на несколько дней? Сам же он решил, что никакие средства не помогут, и спокойно ждал последнего своего часа — он не боялся смерти.
— Мы тут беспомощны, — сказал Гедеон Спилет.
— Да от чего же он умирает? — спросил Пенкроф.
— Силы угасли, — ответил журналист.
— А всё-таки, — продолжал моряк, — вынести бы его на свежий воздух, на солнышко, может, он и ожил бы.
— Нет, Пенкроф, — ответил инженер, — нечего и пытаться! Да капитан Немо и не согласится покинуть своё судно. Он уже тридцать лет живёт на «Наутилусе» и хочет на «Наутилусе» умереть.
Вероятно, капитан Немо услышал ответ Сайреса Смита — он немного приподнялся и слабым голосом, но внятно произнёс:
— Вы совершенно правы, сударь. Я должен, да и сам хочу умереть тут. И у меня к вам просьба.
Сайрес Смит и его товарищи подошли к дивану, поправили подушки, чтобы больному удобнее было лежать.
Они заметили, что капитан Немо обводит глазами чудеса, собранные в его комнате, залитой мягким электрическим светом, падавшим с отделанного арабесками светящегося потолка; он оглядел одну за другой картины, развешанные по стенам, затянутым великолепными гобеленами, — шедевры итальянских, фламандских, французских и испанских художников; скульптуры — уменьшенные бронзовые и мраморные копии прославленных статуй, стоявшие на пьедесталах; прекрасный орган, поставленный у задней стены; витрины со всякими редкостями, окружавшие устроенный в середине зала бассейн, где красовались прекраснейшие образцы морской фауны и флоры: водоросли, морские травы, морские животные, подобные растениям, и растения, подобные животным; жемчужные раковины и нитки бесценных жемчугов, наконец его взгляд остановился на словах, начертанных над дверью этого музея и являвшихся девизом «Наутилуса»:
