Архипелаг в огне - Верн Жюль Габриэль (читать книги регистрация .txt) 📗
Наконец, возвратившись к столу, он снова сел против Скопело и, резко переменив разговор, спросил:
— Я понял по твоему сигналу, что у тебя здесь припасены невольники?
— Да, Николай Старкос, и столько, что ими можно нагрузить корабль водоизмещением в четыреста тонн! Здесь все, что осталось после резни в павшем Креммиди! Клянусь дьяволом! Турки на этот раз перестарались! Будь их воля, они не оставили бы в живых ни одного пленника!
— Тут и мужчины и женщины?
— Да, и дети… словом, всех понемногу!
— Где они?
— В Аркадской крепости.
— Дорого ты за них заплатил?
— Н-да! Паша оказался не особенно сговорчивым, — ответил Скопело. — Он считает, что война за независимость идет к концу… по несчастью! А прекратится война — прекратятся и сражения! Как говорят в Берберии: нет войны — нет набегов, нет набегов — нет живого и всякого иного товара. Но если невольников мало, цена на них поднимается! Одно покрывает другое, капитан! Я знаю из верного источника, что сейчас на африканских рынках сильная нужда в рабах, и мы выгодно продадим наших!
— Ладно! — отвечал Николай Старкос. — А у тебя все готово? Ты можешь сейчас же отправиться со мной на «Каристу»?
— Да, все закончено, и меня здесь ничто не задерживает.
— Хорошо, Скопело! Через неделю, самое большее через десять дней, корабль, посланный из Скарпанто, заберет наш товар. Его беспрепятственно выпустят?
— Беспрепятственно. Я твердо договорился, — заверил Скопело. — Как только уплатим денежки. Стало быть, нужно заранее снестись с банкиром Элизундо, чтоб он учел наши векселя. Его подпись много значит: паша примет их как звонкую монету.
— Я сейчас же напишу Элизундо, что вскоре приеду в Корфу и покончу там с этим делом…
— И с этим… и с другим, не менее важным, не так ли, Старкос? — добавил Скопело.
— Быть может!.. — ответил капитан.
— По правде говоря, того требует справедливость! Элизундо богат… несметно богат, по слухам!.. А кто обогатил его, как не мы своей торговлей?.. Да, с риском повиснуть на мачте по свистку боцмана!.. Эх, в нынешние времена очень выгодно быть банкиром пиратов Архипелага! Итак, повторяю, Николай Старкос, того требует справедливость!
— Чего требует справедливость? — спросил Старкос, пристально глядя в глаза своему помощнику.
— Э, словно вы сами не знаете? — отвечал Скопело. — Признайтесь, капитан, положа руку на сердце, ведь вы добиваетесь только того, чтобы в сотый раз услышать то же.
— Возможно!
— Так вот, дочь банкира Элизундо…
— Что справедливо, то будет сделано!.. — перебил его Старкос, вставая из-за стола.
Затем он вышел из кабачка и в сопровождении Скопело направился к пристани, где его уже ждала шлюпка.
— Садись, — сказал он Скопело. — По приезде в Корфу мы договоримся с Элизундо о векселях. А когда это дело уладится, ты вернешься в Аркадию и выкупишь груз.
— Слушаю! — отозвался Скопело.
Через час «Кариста» уже выходила из залива. И еще до захода солнца Николай Старкос уловил далекие раскаты грома. Они доносились с юга.
Это грохотали пушки союзных эскадр на Наваринском рейде.
6. В ПОГОНЮ ЗА ПИРАТАМИ АРХИПЕЛАГА!
Неуклонно держа путь на норд-норд-вест, саколева плыла мимо сменяющих друг друга живописных Ионических островов.
К счастью для «Каристы», вид добропорядочного левантского судна, то ли прогулочной яхты, то ли торгового корабля, ничем не выдавал ее истинного характера. В противном случае со стороны капитана было бы рискованно подставлять себя под орудия британских укреплений или отдаваться на волю фрегатов Соединенного королевства.
Только каких-нибудь пятнадцать морских лье отделяет Аркадию от острова Занте — «цветка Леванта», как поэтично называют его итальянцы. Вдали, за заливом, по которому неслась «Кариста», виднелись зеленеющие вершины горы Скопос; по ее уступам взбегают густые рощи оливковых и апельсиновых деревьев, пришедшие на смену дремучим лесам, некогда воспетым Гомером и Вергилием.
С берега, с юго-востока, дул ровный попутный ветер, и саколева под лиселями быстро разрезала воды тихого в тот час, как озеро, моря вокруг Занте.
К вечеру «Кариста» прошла в виду столицы острова, носящей одно с ним название. Это — красивый, итальянский городок, расцветший на земле Закинфа, сына троянца Дардана. С палубы судна были видны лишь огни города, протянувшегося на добрую половину лье по берегу круглой бухты. Огни эти, горевшие на разной высоте — от портовой набережной до кровли венецианского замка, воздвигнутого на уровне трехсот футов над уровнем моря, образовывали точно огромное созвездие, причем самые яркие его светила отмечали дворцы эпохи Ренессанса, расположенные на главной улице, и собор св. Дионисия Закинфского.
Жители Занте претерпели глубокие изменения от соприкосновения с венецианцами, французами, англичанами и русскими; они, не в пример туркам, обосновавшимся на Пелопоннесе, не вели с Николаем Старкосом работорговли. Вот почему ему незачем было посылать сигналы портовым дозорным, незачем было и останавливаться на острове — родине двух знаменитых поэтов: итальянца Уго Фосколо, начавшего писать в конце XVIII века, и Саломоса — славы современной Греции.
«Кариста» пересекла узкий морской рукав, отделяющий Занте от Ахеи и Элиды. Несомненно, кое-кому на саколеве совсем не по душе пришлись песни, доносившиеся ветерком, как и баркароллы, распеваемые на Лило! Но приходилось мириться с этим. На следующий день корабль, выйдя из плена итальянских напевов, уже плыл мимо Патрасского залива, глубоко вдающегося в материк; его продолжением служит Лепантский залив, который тянется до самого Коринфского перешейка.
Николай Старкос, стоя на носу «Каристы», окидывал взглядом побережье Акарнании, которая расположена к северу от залива. Здесь таился источник великих и бессмертных воспоминаний, они могли бы тронуть сердце истинного сына Греции, но не сердце отступника, уже давно продавшего свою мать-отчизну.
— Миссолонги! — произнес Скопело, указав на северо-восток. — Скверный народ! Предпочитают взлететь на воздух, лишь бы не сдаться неприятелю!
Два года назад ему здесь на редкость не посчастливилось с куплей-продажей невольников. После десятимесячной борьбы защитники Миссолонги, разбитые усталостью, истомленные голодом, не желая капитулировать перед Ибрагимом, взорвали город и крепость. Мужчины, женщины, дети — все погибли, не уцелели и победители.
А еще годом раньше в эти места, где незадолго перед тем был похоронен Марко Боцарис, приехал один из героев войны за независимость — умирающий, павший духом, разочарованный поэт Байрон, чьи останки ныне покоятся в Вестминстере. Одно лишь сердце его осталось в любимой им Греции, освобожденной только после кончины поэта!
Николай Старкос резким движением отозвался на слова Скопело. Между тем саколева, миновав Патрасский залив, направилась к Кефаллинии.
При попутном ветре достаточно нескольких часов, чтобы пройти путь от острова Занте до Кефаллинии. Впрочем, «Кариста» не вошла в ее столицу Аргостолион — отменный порт, правда, только для кораблей среднего тоннажа, для больших же он несколько мелковат; «Кариста», смело пройдя сквозь тесный фарватер, обогнула остров с востока и часов в шесть вечера уже приближалась к острому выступу Биаки — древней Итаки.
Этот остров, имеющий восемь лье в длину и полтора — в ширину, на редкость каменист и просто великолепен в своей первобытной дикости; он очень богат маслом и вином и насчитывает около десяти тысяч жителей. Не сыграв никакой роли в истории, остров Итака тем не менее оставил по себе громкую славу в античности. Он был родиной Одиссея и Пенелопы, воспоминания о которых еще живут на вершинах Аноги, в глубокой пещере горы св. Стефана, среди обломков горы Этос, на полях Эвмеи, у подошвы скалы Воронов, где согласно поэтичной легенде бьет источник Аретузы.
С наступлением ночи земля сына Лаэрта, отступив лье на пятнадцать, мало-помалу исчезла во мраке за последним мысом Кефаллинии. Ночью «Кариста», несколько удалившись в открытое море, чтобы избежать опасной теснины между северной оконечностью Итаки и южным выступом острова Сен-Мор, прошла милях в двух от восточного побережья этого острова.
