Описание путешествия Голштинского посольства в Московию и Персию (c гравюрами) - Олеарий Адам (читаем полную версию книг бесплатно .TXT) 📗

8 июня мы направились вперед еще до восхода солнца, и до полудня, пройдя 4 мили, пришли к песчаному месту. После обеда мы опять сделали 4 мили и дошли до соляной лужи. По дороге одна из лошадей у татар устали; они опасались, что она заболеет; поэтому они разрезали ей шею, разделили ее на части и каждый привесил себе кусок мяса сзади у телеги; когда дело дошло до ночлега, они разложили огонь из кустарника и тонкого тростника, зажарили мясо и съели его друг с другом с большим удовольствием. Мне они дали его попробовать; вкус был как у грубой жесткой говядины.

9 того же месяца наш дневной переход составил 7 миль. К полудню мы расположились у залива морского, а к вечеру у гнилой соляной лужи. Это было плохое питье. У таких луж, а в особенности у этой, во время питья нужно было зажимать нос, чтобы дурной запах не сделал питья противным.

10 того же месяца мы опять сделали 7 верст до разлива, поросшего тростником; из-за близости Волги, в нем вода была более пресная, 11 опять мы сделали 7 миль до новой лужи, не соляной, но гнилой; ее, как говорят, образует Волга при разливе. По дороге с запада забежали 12 больших диких свиней; так как их, охотясь, преследовали несколько татарских всадников и пригнали к нам, тянувшимся длинным рядом, то они прорвались перед моей телегой и побежали к морю. Наши лошади взбесились, побежали из всей мочи поперек через поле, так что медик и гофмейстер, со всеми вещами, один здесь, другой там, повалились с телеги и упали. Фон Ухтериц и я, сидя впереди и не решаясь, ввиду опасности, спрыгнуть с лошади, были не в малой боязни, пока лошади не устали и не остановились перед болотом. 12 того же месяца мы прошли 8 миль и по дороге встретили двух молодых голых птенцов, лежавших около дороги в гнезде; некоторые из нас сочли их за орлят. Также увидели мы 2 соляных озера, которые распространяли при приближении к ним приятный запах фиалок. 13 мы опять проехали 8 миль; и к вечеру могли увидеть город Астрахань. 14 июня мы, пройдя еще 3 мили, в большой радости, достигли реки Волги напротив Астрахани. Люди наши, стремясь к столь давно желанной пресной воде, побежали к реке, толпой пали наземь у ее берегов и пили воду. Таким образом мы, с Божьей помощью, закончили очень тяжелое путешествие через степь. Трудности его и наше веселье у берегов Волги Павел Флеминг так описал в оде на имя нашего [спутника] Гартмана Грамана:

Когда в Астрахани узнали про наше прибытие, тотчас же к нам навстречу выехали несколько лодок. Между прочим наш заведующий провизией Иоганн Шумахер доставил к берегу 2 мешка, полных хлеба, копченой говядины и языков, бочку пива и бочонок водки; при их помощи мы вновь подкрепились.

Мы оставались этот день на берегу, пока воевода готовил нам удобные помещения для остановки.

На следующий день нас переправили и разместили в новом «амбаре», или пакгаузе, лежавшем перед городом на берегу; здесь, однако, нас сильно мучили чрезвычайно многочисленные блохи и комары. В особом «амбаре» мы застали большое количество провизии, которую наш фактор в Москве Давид Рютц [Руте] за полгода еще доставил сюда для нас.

Глава CI

(Книга VI, глава 22)

Что случалось в Астрахани за время нашей остановки

Так как мы пробыли в Астрахани вплоть до 8 недели, я зачастую ходил вокруг и поперек города и несколько раз измерял его; при этом я нашел, что круговая стена заключает в себе 8000 футов и имеет ту форму, которую представляет прилагаемая фигура.

В последнее число июня послы вновь отправили подарки воеводе, который 1 июля выказал свою благодарность ответным подарком, состоявшим в быке, бочке пива, бочке меду, 4 баранах, 10 утках, 10 курах и 6 гусях.

Одной вещи я не могу пройти молчанием, так как о ней знают все люди нашей свиты, из которых еще многие живы. Дело в том, что посол Брюг[ге]ман, может быть, считая себя задетым проповедями о покаянии, которым наш проповедник г. Соломон Петри из чувства долга давал довольно резкую форму — дал возможность обязательному красному одеянию пастора до того обтрепаться, что на возвратном пути в Шемахе, а также и здесь, ему пришлось говорить проповедь и причащать, будучи в спальных штанах. Русский посланник Алексей, который в общем был очень доволен нашим богослужением, об этом выражался с сильной бранью; он даже сам хотел — как и мы все — одеть проповедника на собственные деньги, если бы только не приходилось опасаться гнева посла.

Посол Брюг[ге]ман имел даже намерение с немногими только из людей отправиться в путь из Астрахани, а своего коллегу с другими оставить позади; для этого уже делались приготовления. Однако Алексей Савинович, с которым он об этом посовещался, отсоветовал ему поступить так. Он же и выдал это предположение, увещевая нас быть очень осторожными, так как предприятие нашего посла немногим лучше поступка Русселя, французского посла, который вероломно оклеветал своего коллегу маркиза перед патриархом в Москве, предал его и довел до Сибири. Об этом рассказано выше. На это намерение намекают и последние стихи оды, которую один из нас написал на план города Астрахани:

После этого сообщения Алексей Савинович попрощался с нами и направился в дорогу к Москве. Когда он, однако, в Москве получил от своих друзей письма, в которых говорилось, что ради различных, совершенных в Персии непростительных проступков, его немилостиво встретят, он из малодушия принял яду и умер ^[323].

25 июля в Астрахань прибыл московитский караван из Москвы. При нем находился и немец Андрей Рейснер, желавший идти с княжеским рекомендательным письмом к шаху персидскому. С ним Брюг[ге]ман втайне вел секретные беседы и совещания, закончившиеся тем, что Рейснер по каким-то причинам согласился ехать не вперед, а назад, а именно в Голштинию, до нашего посольства, чтобы там постараться устроить дела согласно с их планами.

1 августа русские совершили в Астрахани большое торжество, начав его с многократных салютов из пушек и полукартаульных ^[324] орудий. Это было сделано потому, что в этот день в 1554 г. город был взят у нагайских татар.