Семь месяцев бесконечности - Боярский Виктор Ильич (читаем книги онлайн бесплатно без регистрации .txt) 📗
Минус 36, облачно, слабый ветер. Приготовил восстанавливающий завтрак — обожженные вчера губы давали себя знать.
Вышли в 9.00 и двигались достаточно медленно, так что я без особых усилий сохранял дистанцию между собой и первой упряжкой. Во время обеда возник небольшой спор относительно того, какой день сегодня, если считать от старта: сто девяносто девятый или все-таки двухсотый? У каждого из нас свое летосчисление. Если считать с момента высадки на ледник, то есть с 26 июля, это двухсотый день, а если же с момента выхода, то есть с 27 — сто девяносто девятый. Я предложил считать сегодняшний день все-таки двухсотым и юбилейным, потому что именно на сегодня у нас была запланирована очередная встреча с «Траксантарктикой». На том и порешили. После перерыва стали двигаться побыстрее, и вскоре я заметил на горизонте две знакомые черные точки, до которых было не менее 10 километров. В 5 часов, пройдя 40 километров, мы подошли к лагерю экспедиции «Траксантарктика». У собак уже выработался устойчивый рефлекс: при виде тягачей они резко увеличивали темп. Вот и сейчас последние сотни метров мы мчались наперегонки и финишировали лишь с небольшим отрывом друг от друга. В 7 часов в кают-компании был организован стол, на стене красовался яркий плакат с надписью по-английски: «200 дней и более 5000 километров! Это фантазия?! Нет! Это факт». Под этим плакатом мы и разместились.
Хорошее дружное застолье способствует порой рождению новых идей о жизни, об ее изменении в лучшую сторону, которое именно за столом кажется особенно легко выполнимым. Здесь появляется какая-то особая уверенность в том, что ты можешь влиять самым решительным образом на все происходящие вокруг тебя события. Именно поэтому, как мне кажется, Этьенн уже после ужина, когда мы молча наслаждались кофе, предложил: «Ребята, а почему бы нам не вернуться домой на советском самолете Ил-76? Это будет намного быстрее, и мы успеем на пресс-конференцию в Париж, которая, кстати, намечена на 22 марта. По-моему, «Профессор Зубов», — так назывался теплоход, который должен был доставить нас в Австралию, — не успеет вовремя, и, кроме того, лично мне не улыбается перспектива плыть десять дней до Австралии в плотном окружении журналистов. Как вы думаете?» Я сказал, что можно будет послать соответствующую телеграмму нашему руководству, а это, кроме всего прочего, заставит их немного пошевелиться, и, может быть, они соизволят ответить на нашу радиограмму и уточнят все-таки сроки нашего прихода в Мирный, остающиеся пока неясными. По сведениям, получаемым из американского и французского офисов, мы должны быть в Мирном 3 марта, а по сведениям советского офиса — 1 марта! Тут же сразу была составлена радиограмма, и всеядный эфир проглотил и ее. Когда я в 11 часов возвращался в палатку, солнце уже село за горизонт и огненные краски неба потихоньку тускнели. Джеф мирно спал в темной холодной палатке. Я быстро переоделся и нырнул в мешок.
Опять сбежало молоко под горестные крики Джефа, который стремится во всем поддерживать чистоту, порой даже слишком вызывающую, если учесть наш внешний вид. Джеф успокоился только после третьей миски манной каши, которую он любит, как ребенок. Минус 38 градусов, ясно, небольшой ветерок. Расстаемся с тягачами на следующие три дня. На 14 февраля намечен день отдыха, венчающий первые десять дней с момента выхода с Комсомольской. Опять к полудню ветер усилился, стало холодно, и прошел по меньшей мере час после перерыва, прежде чем начали согреваться руки. Миновали два заметных спуска, но особого впечатления на собак они не произвели, так что мне не пришлось с ними соревноваться. В результате такого неторопливого движения прошли за день 41,5 километра, причем я немного просрочил время, так как, высматривая впереди тягачи, забыл взглянуть на часы, которые в момент остановки показали уже 6.05. Тягачи должны были находиться километрах в восьми-девяти впереди нас, но плохая видимость не позволяла их рассмотреть. Вечера в нашей с Джефом палатке пролетали очень быстро. Вот и сегодня, закончив все дела снаружи, я забрался в палатку в семь. Джеф уже грел воду для ужина. Мы быстро обсудили меню и начали готовить каждый в своей кастрюльке Сегодня я, например, приготовил рис, а Джеф — некую питательную смесь на основе мясного фарша и специй. Эта привычка — класть в мясо много специй, так, чтобы напрочь отбить не только вкус, но и запах мяса, выработалась у Джефа с тех пор, когда он работал на Борнео в одной из строительных компаний. Об этом периоде своей жизни сейчас, когда становится холодней и с каждым днем приближается финиш, Джеф вспоминает особенно часто. Джеф любит сравнивать наши судорожные обеды на ледяном ветру, под колючим снегом с теми безмятежными минутами послеобеденного отдыха, которые он любил проводить на берегу океана. После каждого его рассказа мне тоже сразу же хотелось на Борнео но всякий раз, отведав его замечательного мяса, пропитанного пряными ароматами восточных специй, я, совсем как тот кот из мультфильма, думал: «Борнео, Борнео! Зачем мне Борнео? Меня и тут хорошо кормят!» Но до всего того, что могло ожидать нас впереди, в том числе и до Борнео, было всего-то чуть более пятисот километров ледяной пустыни. К 9 часам, не успев как следует насладиться десертом, я уходил на связь, а когда возвращался, бывший житель Борнео, а ныне трудящийся с Востока до Мирного Джеф Сомерс уже, как правило, спал глубоким сном. Лагерь в координатах 70,95° ю. ш., 96,0° в. д.
Минус 42 градуса, поземка, собакам ужасно неохота выбираться из ящиков, в которых они спали, но идти надо. Мы с Джефом обычно укрепляем собачьи одеяла поверх нарт, с тем чтобы они немного просохли на солнце и морозе. Сегодня я немного утеплился и надел пояс, потому что ветерок, хоть и попутный, но пронизывал насквозь. До обеда удалось пройти 13 миль. Этьенн ознакомил всех нас, собравшихся за нартами Джефа, с последними новостями политической жизни, услышанной им сегодня утром по радио. Среди них главная — достижение принципиальной договоренности между Горбачевым и Колем о воссоединении Германии. Всех это почему-то несказанно обрадовало, но мои чувства были не совсем однозначны, так как эти проблемы сейчас не слишком сильно меня занимали. Куда больший интерес вызывала любая информация из дома, но ее было очень мало. За день прошли 45 километров и остановились километрах в трех позади тягачей. Завтра вечером мы должны были с ними стыковаться и провести весь послезавтрашний день вместе. Этьенн обещал мне сделать прокол абсцесса на десне, который локализовался, перестал болеть, но мешал адекватному восприятию жизни.
Если судить по карте, мы уже спустились ниже 3000 метров, но это пока, если и ощущалось, то очень незначительно. Джеф продолжил за ужином беседы на политические темы, начатые днем. «Ты знаешь, — сказал он, — все время, пока я учился в школе, нам говорили, что главную опасность для нас, англичан, представляете не вы, русские, как это принято думать, а Германия. Что касается вас, то я запомнил лишь великое множество комиксов на тему всевозможных вариантов нападения красных на американцев и бесконечных конфликтов между Советским Союзом и США, так что, возможно, объединение Германии не вызовет особого энтузиазма у нас на островах». Как бы в продолжение нашего разговора Джеф приготовил на ужин смесь из русской лапши и американских макарон. Я спросил его, не начнется ли извечный конфликт между русскими и американскими макаронами в наших бедных желудках. Джеф серьезно отвечал, что вряд ли это возможно сейчас, в период всеобщего потепления международных отношений. Но я, как лицо заинтересованное, предложил в качестве подкрепления направить вдогонку макаронам еще и русского мяса, чтобы нам по крайней мере не сомневаться в исходе возможной схватки и чтобы она к нашему обоюдному удовлетворению закончилась поскорее. Лагерь в координатах: 70,55° ю. ш., 95,72° в. д.