Из Парижа в Бразилию по суше - Буссенар Луи Анри (прочитать книгу TXT) 📗

В порту между тем носильщики готовили бочки и плоты для доставки своих «клиентов» на борт корабля. Погода стояла хорошая, и волны не бились о берег с той неистовой силой, которая обычно весьма затрудняет транспортировку пассажиров. Менее чем в пять минут первый плот, на котором находились Жак, Жюльен, лейтенант, мистер Говит и четвертая часть отряда, подошел к трапу [654], спущенному с корвета.

Мистер Говит устремился на корабль первым, сбросив макинтош, который он прихватил на ходу в консульстве, дабы уберечь мундир от сюрпризов моря. За ним последовали Жак и Жюльен, и уже потом — лейтенант. Офицер, дежуривший у трапа, провел их на корму к командиру судна. Капитан, завидев гостей, направился к ним навстречу.

— Месье граф де Клене!.. Месье Арно!.. — произнес мистер Говит с предписываемой правилами этикета торжественностью и с сознанием важности выполняемого им долга.

— Командир, — сказал Жюльен с отличавшим его достоинством истинного джентльмена, — прошу вас не сомневаться в безграничной благодарности двух французов, к чьей судьбе вы проявили такое участие, словно они были вашими соотечественниками…

— Не будем говорить об этом, месье, — тепло прервал Жюльена капитан. — В этом краю, населенном полудикарями, все европейцы — соотечественники. Кроме того, имеется еще письмо лорда Б., содержание коего равносильно признанию вас английскими подданными… Но вы, конечно, очень устали… Сейчас вас отведут в ваши каюты, а затем, после отдыха, советую вам воздать должное ожидающему вас обеду.

Слова эти были как нельзя более кстати: друзья буквально с ног валились после столь длительной пытки голодом и особенно жаждой и отсутствием настоящего, полноценного сна в ночные часы.

Судовой врач, знавший об условиях, в которых содержались друзья в тюрьме на протяжении недели, прописал лечение, предусматривающее вкусные супы, перемежающиеся стаканами хереса.

По прошествии часа наши французы почувствовали, как к ним возвращаются силы, и прошествовали в кают-компанию, куда капитан пригласил на обед в их честь весь командный состав. Офицеры говорили по-французски чисто, и Жак менее, чем Жюльен, искушенный в английском, смог свободно поддерживать беседу — впервые в своей жизни с моряками и к тому же на военном корабле.

Обед продолжался невероятно долго, и Жак, вновь обретший прежнюю живость, имел бешеный успех, когда поведал об их одиссее, начиная с отъезда из Парижа и кончая тем моментом, когда они были подлым образом взяты под стражу и брошены в тюрьму перуанским полицейским.

Засим последовала бесконечная череда тостов. Пили за ее величество королеву, за президента Французской Республики, за Англию, за содружество народов, за английский флот, за командира Кэмпбелла, за мистера Говита, за экипаж корвета… Тосты прерывались звонкими «ура!», к которым примешивалось «виват!» моряков и солдат: им выдали тройную порцию бренди, и они славили теперь на полубаке [655] освобожденных ими французов.

В заключение Жак предложил поднять тост за предшественника отважных французов — лорда Кошрана, путешественника по суше, рассказ о котором вызвал настоящий ураган «ура!».

Затем все разбрелись по своим каютам.

Жак под мерное покачивание корабля заснул в один миг. Ему снилось, что он совершает путешествие из Франции в Бразилию… по морю, но почему-то через Суэцкий канал и Индийский океан. Преодолев, лежа на койке в каюте корвета «Шотландия», Тихий океан, он обогнул мыс Горн и после трехмесячного плавания был уже недалеко от Рио-де-Жанейро. С того момента, как судно вышло из Суэцкого канала, Жак ни разу не видел земли и, что еще более удивительно, совершенно не страдал от морской болезни.

Когда он проснулся на следующее утро, то ощутил себя бодрым и здоровым. Оглядев каюту морского офицера, в которой провел ночь, он тотчас вспомнил все события минувшего дня: освобождение из тюрьмы, веселую трапезу, дружеские тосты…

В это время в дверях появился Жюльен — в цивильном [656] костюме, с отдохнувшим лицом, таким свежим, как если бы он выходил из своей квартиры на бульваре Гуамана.

— О, ты великолепен! — восторженно вскричал Жак.

— Наши чемоданы доставили на судно еще вчера, когда мы обедали, и я решил немного привести себя в порядок перед завтраком.

— Ха, мы и впрямь сегодня завтракаем!

— Отъедимся и отопьемся за все дни заключения!

— Слушай, Жюльен, знаешь, о чем я сейчас думаю?

— Признаюсь, что нет.

—  — Мы стоим на якоре, не правда ли?

— Ну да: корвет находится примерно в четырехстах метрах от берега.

— То покачивание, которое я испытывал время от времени, лежа на койке, причем ноги порой поднимались аж выше головы, — это что, бортовая качка?

— Без сомнения. Поскольку волна здесь сильная, то судно раскачивается.

— В таком случае у меня должна была бы начаться морская болезнь.

— Не думаю, что это так уж обязательно.

— В общем, я не ощущаю ни малейших признаков морской болезни. Не знаю почему — то ли из-за сладких блюд в течение целой недели, то ли благодаря вчерашним тостам, — но только я освободился от этой хвори… Гип-гип, ура!..

— Ты прямо обезумел от радости!

— Еще бы! И знаешь что?

— Да?

— Я был дьявольски глуп, что не отправился моремпрямехонько из Бордо в Рио!

— Это признание несколько запоздало.

— Как славно, наверное, плыть на корабле!

— Согласен, действительно — славно…

— Только что мною было во сне совершено чуть ли не кругосветное путешествие морем, и никогда я не был так счастлив, как в тот момент…

— Но что мешает нам погрузиться здесь на судно, идущее в Сан-Франциско, а затем перебраться на пароход, совершающий рейс до островов Фиджи [657] и Австралии? По прибытии в Мельбурн [658] мы пересядем на другой корабль и за короткое время пересечем Индийское и Красное моря, Суэцкий канал, Средиземное море и, одолев Атлантический океан, спокойно войдем в порт Рио-де-Жанейро.

— Я как раз об этом и мечтал: проделать весь наш маршрут в противоположном направлении.

— С чего это у тебя?

— Самому неясно… Кажется, я начинаю понимать любовь моряков к соленой воде, хотя считал ранее подобную привязанность показной и противоестественной.

— Только вчера ты поднимал тост в честь лорда Кошрана, пешего путешественника, а сегодня уже грезишь об океанских просторах!.. Друг мой Жак, вспомни, как еще совсем недавно тебе, непоколебимому стороннику оседлого образа жизни, мои дальние походы представлялись какой-то несуразицей… Но кто хоть раз вкусил радость путешествий, тем навсегда овладевает страсть к перемене мест… И неизвестно, что еще ожидает тебя впереди после этого первого в твоей жизни странствования…

— Ну а пока что мы идем из Парижа в Бразилию пешком, и это уже само по себе довольно мило… Кстати, сколько нам еще добираться до Жаккари-Мирим?

— Немногим более четырех тысяч километров.

— Тысячу лье. На это потребуется три месяца.

— Однако желательно проделать сей путь побыстрее.

— А посему пора собираться в дорогу.

— Мы можем отправиться сразу же после обеда, если не возражаешь. Попрощаемся с командиром корвета сэром Колином Кэмпбеллом, мистером Говитом и лейтенантом Брайтоном. Эти славные люди поймут нас и не станут сетовать на то, что нам пришлось так скоро отказаться от их гостеприимства.

— Ты прав, время торопит. Тем более что Батлер со своим Бобом прибудут в Жаккари-Мирим гораздо раньше, чем мы. Признаюсь, мне не по душе, что эти негодяи без стеснения расположатся в моих апартаментах, улягутся в мою кровать и будут есть из моей посуды — после того, как они осмелятся, что особенно отвратительно, выдать себя за нас!