Путевые заметки неудавшегося эмигранта - Чипсет (лучшие книги без регистрации TXT) 📗

Но я не какой-нибудь оголтелый шовинист, и в честном, приличном человеке другой нации я не вижу своего врага. Как-то на улице я встретил пожилого азербайджанца, на его пиджаке висели медали участника Великой Отечественной. Воровато, озираясь по сторонам, старик продавал лимоны. Продавцов гоняла полиция - мол, идите на базар и торгуйте там себе на здоровье. А почему люди не идут на базар - да потому что едва они пойдут туда, начнется: базаркому - дай, участковому - дай, санитарной инспекции дай, в результате с учетом издержек товар будет стоить в два раза дороже, и его никто не купит, так как и само население тоже бедствует. И орлы гоняли таких торгашей, подойдут, распинают, растопчут ягоды, могут и дубинкой огреть. (Вы, сраные диссиденты-правозащитники, скажите, когда при "тоталитарном строе" менты ходили с резиновыми дубинками ?). Оскорбления от орлов стоит вообще рассматривать как комплименты. Надень на них погоны - и они возомнят себя богами, причем свою "божественность" будут подчеркивать хамским отношением к согражданам. Стоят на улице две женщины с тяжеленными сумками, продают товар, подкрадывается сзади орел, свисток в губы и как свистнет! Женщины испугались, схватили сумки и пошли прочь. Орел - за ними. С сумками-то идти трудно, а тем более убегать от полиции, а орел за ними поспевает, подходит, догоняет и еще раз свистит в ухо. Гад, словом. Но если ему дать несколько мамедов, то мент будет не замечать торговца. Причем взятку они брали открыто, при всех, никого не таясь, сколько раз я был свидетелем. Да, так вот, чтобы не обращать внимание на себя, дед этот подходил к прохожим, доставал из сумки лимоны и предлагал их купить.

- Сынок, купи лимоны, четыре штуки на мамед.

- Нет у меня денег сейчас.

- Пять лимонов на мамед.

- Ай, дедуля, денег нету, да.

Старик вздохнул с горечью:

- И у меня тоже нету... Ты русский?.

- Да.

- Э, русские люди хорошие. Когда был Советский Союз, я как человек жил.

- Нет больше Советского Союза, - я пожал плечами, - что хотите независимость.

- Е*** я эту независимость, - с омерзением сказал аксакал.

Мне стало жалко старика, я вытащил последний мамед и купил у него четыре лимона.

=

x x x

От этого кошмара, беспредела, ниезвестности люди уезжали. Уехали очень, очень многие. Раньше, бывало, проезжаешь по городу, и говоришь: "А, вот в этом доме живет наш учитель. Вот там живет одноклассник. О, а там знакомые моей мамы живут, мы у них в гостях были. Это - мой город."

А сейчас: "О, это моя школа. Я в ней когда-то учился, в ней сейчас нет русского сектора. А в этом доме наша классная руководительница жила, в Москву в позапрошлом году уехала. А здесь жила наша родственница, она в Саратов уехала. А еще кто-то в Саратов уехал? А, вспомнил, Генка, сын военного. Он еще с Катькой все время заигрывал. Катька уж пять лет, как в Америку уехала. Катька уехала, и Ленка, подруга ее, уехала. О, а в этом дворе мы с Алешкой играли. Где теперь Алеша? В Ставрополе, кажется...". Возникает ощущение, что едешь по мертвому, пустому, чужому тебе городу.

Одна бакинка, год назад была в Петербурге, так она говорит, что там она за месяц отпуска встретила больше знакомых, чем осталось в Баку!

Оставшиеся здесь теряли, порой навсегда, друзей и родственников, знакомых и соседей, - все, кого нажили здесь за многие годы жизни. В основной массе это были интересные и неплохие люди. Мир, в котором мы жили, рушился. Причем, чем больше умных людей уезжало, тем более остававшиеся здесь предавались тоске и унынию, тем чаще от охватившего их одиночества, а вослед ему и отчаяния их посещали мысли о бегстве. Раньше, бывало, на праздники к нам приходили родственники, друзья, мы вместе обедали, обсуждали новости, смеялись. А теперь мы живем как будто в изоляции. После 1991 года я не помню, чтобы у нас весело прошел хоть один новый год, хоть один праздник.

Нет, нас не бьют, не преследуют из-за этнической принадлежности. Баку это не Грозный и даже не Рига. Скажу прямо, по отношению к русским Азербайджан еще далеко не самая неблагополучная страна СНГ. В определенной доле это и заслуга нынешнего режима. Но после 1992-93 годов чувствуешь себя как изгнанником, чувствуешь себя ненужным своей стране. Обидно. Живешь, но, будто бы наполовину, словно бы дышишь одним легким. Не удивляйтесь, но я, молодой человек, иногда чувствую себя стариком. И знаете, почему? Да потому, что именно старости присущи те явления, что я описал: ощущение собственной ненужности, никчемности, беспомощности. Уходят твои друзья, дорогие и близкие тебе люди. Исчезают. А молодости присуще совсем другое по определению - наоборот, энергичность, эксперименты, заведение знакомств, заложение основ будущего, предпосылки для создания семьи, для своего дальнейшего социального статуса. А мне сейчас даже и влюбиться не в кого. Просто не в кого, нет, как говорят математики, области определения функции...

Но самое страшное, что многие русские бакинцы, переселившиеся в Россию, и там не ощущают себя дома, чувство ностальгии, порой переходящее в щемящую, тупую боль, не покидает их и там. Во-первых, было бы глупостью сказать, что Русь принимала их хлебом-солью, они и там продолжали сталкиваться с экономическими трудностями, а во-вторых, они с трудом осваивались на новом месте - жизнь-то прошла в другой республике, с другим климатом, с другими понятиями, с другим бытом и укладом, среди других людей. На адаптацию нужно лет пять-десять, как минимум, пока освоишься, обзаведешься знакомыми, связями, пока станешь считать родными стены твоего нового дома. Получаешь от уехавших письма, и все они буквально плачут, так и говорят, "кажется, что мы в гостях, и вот-вот сядем на поезд и вернемся к себе домой, в Баку", вспоминают свой родной южный город, где прошла их жизнь, во сне видят своих старых бакинских друзей и знакомых (которые-то и сами, скорее всего, куда-нибудь уехали), узкие серые улочки Баксовета, лавочки на Торговой, книжный Пассаж, увитые виноградниками и плющом, освещенные щедрым солнцем стены Монтинских двориков, Шиховский пляж, на берег которого набегают волны, Приморский бульвар, с разводами нефтяных пятен на поверхности воды, ресторан "Садко", вынесенный на дамбе далеко в море, полупустынный пейзаж солончаков, разноображенный нефтяными качалками и мутными озерцами, уютные Мардакянские дачные домики с инжиром во дворах. Люди же жили здесь, они уже привыкли ко всему этому, и именно из таких мелочей и складывается понятие малой родины... (А что, бывшие бакинцы, разве это не так? Бывшие рижане, душанбинцы, грозненцы, кишиневцы, ферганцы, ставшие волей судеб москвичами, белгородцами, волгоградцами, свердловчанами, пензенцами - разве вы не вспоминаете свою доперестроечную родину? Да никогда не поверю!)