Испания. Горы, херес и сиеста - Эванс Полли (читать книги без регистрации полные txt) 📗
Поэтому, когда медицинская комиссия проводит анализ на допинг с помощью гемакрита, велогонщиков и их soigneursневозможно поймать с поличным. Вилли Воэ полагает, что к началу соревнований «Тур де Франс» в 1998 году приблизительно у двух третей велогонщиков были собственные приборы для допинг-контроля. Если бы кто-либо из спортсменов, за которых отвечал Воэ, был вызван на выборочную медицинскую проверку, а Воэ при этом знал, что число кровяных телец в крови спортсмена превышает норму, он поступил бы очень просто: поставил бы спортсмену подготовленную капельницу с натрием для разжижения крови, и в этом случае у него не возникло бы никаких проблем. Эта процедура заняла бы всего несколько минут, и врачи, ожидавшие выхода спортсмена из его комнаты, ничего не заподозрили бы.
Когда дело команды «Фестина» дошло до суда, Воэ заявил, что прием допинга — это обычное дело среди всех команд. Он обратил внимание на то, что даже после шести лет использования допинга, который способствовал улучшению результатов, члены команды «Фестина» не заняли ни одного призового места. Это был еще один довод в защиту команды.
Когда с появлением новых приборов были введены более жесткие меры проведения контроля на наличие в организме спортсменов ЭПО, велогонщики стали использовать гормональные коктейли, перед которыми ученые были бессильны, так как обвинить спортсмена в применении допинга можно было только при наличии объективных доказательств. Все надеялись, что после скандала, разразившегося в 1998 году во время соревнований «Тур де Франс», профессиональный велоспорт пересмотрит свое отношение к проблеме допинга, но этого не произошло. В 2001 году, когда проводилась ежегодная многодневная велогонка «Джиро д'Италия», четыреста офицеров полиции провели обыск в гостиничных номерах, где проживали спортсмены всех двадцати команд-участниц. Они нашли такое количество использованных шприцев и запрещенных препаратов, среди которых были кофеин, кортикоиды, гормоны роста, тестостерон, инсулин и сальбутанол, что ими можно было снабдить всю Колумбию и забить до отказа ее золотые медальоны. [9]После этих обысков восходящая звезда Италии Дарио Фриго, занявший второе место в гонке, был исключен из команды, а Марко Пантани, победитель скандальной велогонки «Тур де Франс» 1998 года, был также обвинен в приеме допинга. Имена других профессиональных велогонщиков, подозреваемых в использовании запрещенных препаратов, выявляются до сих пор.
Что касается меня, то мне не довелось использовать суппозитории, в состав которых входит кофеин, делать себе инъекции амфетамина и принимать курс ЭПО. Естественно, устав, я едва могла продолжать крутить педали. Голова отказывалась думать, а тело еле-еле держалось в седле. Считается, что велоспорт требует не только физических, но и умственных затрат: когда ноги отказываются крутить педали, на помощь приходит голова. Но в моем случае отказало и то и другое. Глюкоза, которая была так необходима и моей голове, и ногам, не сработала. Я пала духом и чувствовала себя совершенно опустошенной. От этого у меня все закружилось перед глазами, как во время бонка.
Каждый выступ казался мне последним, и я надеялась, что за ним покажется деревня Хака с домами песочного цвета. Но один отрезок высушенной равнины следовал за другим, а вместо желанной деревни мне попадались только безлюдные, давно покинутые развалины поселений. В этой части Испании очень много полуразрушенных, ветхих каменных зданий без крыш. Этот край настолько плодороден, что зеленая трава пробивается даже сквозь их каменные полы. Здесь никто не живет уже почти сорок лет, с момента наступления так называемого «экономического чуда 60-х годов XX века». Это произошло тогда, когда испанцы, уставшие от нужды и разрухи послевоенного периода и голодных 50-х годов, отправились в города в поисках работы и лучшей жизни. Они оставляли свои поля, бросали скот и брали с собой только самое необходимое. Со временем улицы городов наводнились сельскими жителями. Всего нескольких десятилетий хватило для того, чтобы бывшие обитатели бесчисленных деревушек и сел утратили свои корни. Из молодежи в деревне вообще никого не осталось, а из пожилых людей жили единицы, да и те впоследствии переехали в места получше.
Когда я в конце концов добралась до Хаки, моя голова так плохо соображала, что я целых полчаса искала гостиницу. С трудом выжав из себя улыбку, я спросила у администратора:
— Могу ли я остановиться у вас на две ночи?
— Да, конечно. Без проблем.
Боже, какое счастье, что завтра не надо никуда ехать и можно будет поваляться в постели, почитать газету за чашкой кофе, а может быть, выпить пива и съесть одну или две порции тапаса и дать отдых моим бедным ногам. И слава богу, что я не участвую в «Тур де Франс».
В разгар туристического сезона в Хаку стекаются толпы отдыхающих. Особенно их много в выходные дни. Забыв на время о работе, туристы устремляются в горы, спускаются в каньоны, сплавляются на плотах по горной реке, рискуя сломать себе шею. Хака привлекает своими милыми улочками, вымощенными булыжником, и знаменита благодаря кафедральному собору. Здесь много уличных торговцев, предлагающих туристам все что угодно — от сувениров и кричащих футболок до желтовато-зеленой керамической посуды, явно невысокого качества. К сожалению, все это можно увидеть здесь только летом, а я путешествовала уже осенью, и место подтянутых, спортивного телосложения, загорелых молодых отдыхающих заняли пенсионеры.
Совершенно естественно, что в той гостинице, где я остановилась, их оказалось довольно много. Рядом с дверью в ресторан висела табличка, заключенная в рамку. На ней была начертана цитата из очерка «Пиренеи», написанного в 1909 году Хилером Беллоком, имеющим отношение к правящей элите. По словам автора, эта гостиница появилась здесь довольно давно. Мистер Беллок писал: «В Хаке вы найдете гостиницу „Отель Мур“, которую я бы назвал, самой приветливой маленькой гостиницей в Европе, обслуживание в которой лучшее в Испании. Но вы покинете Хаку сразу после того, как проведете тут две ночи».
Здесь всегда было чисто убрано. Горничные фанатично следили за порядком, поэтому утром они оккупировали мой номер со своими ведрами и тряпками, в то время как я еще спала.
— Вот те раз! — сказала одна из горничных, та, у которой в руках была швабра, открыв дверь и увидев меня, распластавшуюся на кровати.
— Мм… — промычала я.
— Там кто-то лежит, — прошипела Сеньора Швабра Сеньоре Ведро, топтавшейся на пороге и держащей в руках порошок «Харпик».
— Мм, — снова промычала я.
Я позволила им убраться в моем номере только через час, когда отправилась гулять по окрестностям. Вернувшись, застала их за уборкой, которой они занимались с особой тщательностью. С трудом стащив себя с постели, я, спотыкаясь, спустилась вниз, чтобы позавтракать. Сеньора Швабра и Сеньора Ведро уже убирались в столовой.
— Все хорошо, — спокойно сказала официантка, широко улыбаясь. — Еще не так поздно, вы почти не опоздали к завтраку.
Затем она исчезла, но через несколько минут появилась с чашкой горячего кофе и сладкой булочкой с изюмом. То, что меня по-настоящему угнетало в гостинице «Отель Мур», так это резиновый матрац и отсутствие лампочек в прикроватных светильниках. Кроме этого, мне очень не понравилось, что пришлось заплатить задаток в пятнадцать евро за пользование пультом к телевизору на тот случай, если кто-либо из моих посетителей прихватит его с собой.
Я была самым молодым постояльцем в этой гостинице, по крайней мере за последние тридцать лет. Все номера были заняты пенсионерами, которые приехали сюда целыми группами. Туристы преклонного возраста явно не отличались хорошим здоровьем. Для них это был своего рода уик-энд или пикник, который они устраивали для себя раз в год.
— Это что, коллективное путешествие? — шепотом спросила я у администратора гостиницы. — Должно быть, их человек сто.
Услышав мои слова, администратор заговорщически усмехнулась:
