Зимовка на «Торосе» - Алексеев Николай Николаевич (читать книги полные TXT) 📗

— Здравствуйте! Нет ли у вас чего-нибудь новенького для «Тороса»?

— Для «Тороса»? Есть, обязательно должно быть. Одну минуту.

Проворные пальцы перелистнули какую-то книгу, нырнули в ящик стола и протянули мне пачку синих бланков.

— Благодарю вас! Наверное, что-нибудь хорошее есть?

— Ну, конечно! Смотрите, лето уже кончилось, вам обязательно должно быть распоряжение итти домой на Большую землю, а там Москва…

Мои глаза пробегали по лаконичным телеграфным словам «Седова»:

Очень коротко, еще не совсем понятно, но одно было ясно: наше «отступление» кончилось. Вызов в архипелаг во второй половине сентября говорил сам за себя. Впереди была работа, работа трудная, но нужная, заставляющая напрячь все свои силы.

— Здорово! — вырвалось у меня, когда телеграмма была прочитана второй раз.

— Ну вот видите, я была права. Хорошее? Верно?

— Отличное, товарищ. Спасибо! До свиданья!

— Счастливого пути! Привет деревьям, траве, цветам!

— Каким? У меня их нет.

— Да не у вас, а на Большой земле.

— Большая земля и без нас проживет.

— Так куда же вы?

— На восток, дорогая, работать.

Дежурная недоуменно заморгала глазами, потом весело рассмеялась.

— Верно, здорово! Ну их с деревьями-то, а цветы… вот вам и вашему «Торосу» на счастливую дорогу, — с этими словами девушка протянула мне несколько веточек, сорванных ею из цветочного вазона, стоявшего на окне.

— Спасибо. Счастливой зимовки!

Катер подошел к борту «Тороса».

— Есть кто еще на берегу?

— Нет, все здесь.

— Отлично. Попросите вахтенного начальника к капитану.

Весть о том, что «Торос» вновь идет на восток, была встречена чуть ли не бурными восторгами. Никогда еще съемка с якоря не проходила так дружно и быстро. Лихо разворачиваясь между стоящими в бухте и на внешнем рейде Диксона судами, «Торос» вышел на волнующийся после шторма простор Карского моря. Вслед за нами неслись прощальные гудки «Малыгина» и «Молотова».

Крупная зыбь шла с востока — верный признак того, что лед находился от нас далеко. «Торос» с шумом зарывался в свинцовые волны, поблескивающие своими гребнями в лунном свете. Перегруженный корабль то и дело принимал на бак целые каскады брызг.

Полоса мелкого битого льда была встречена на второй день плавания, к северо-востоку от острова Вардропер. Обойдя это препятствие, «Торос» вновь устремился на восток по чистой воде, но… над морем начал спускаться туман.

В ночь на 18 сентября снова появились скопления льда, и бег нашего корабля перешел на шаги ощупью. Сгустившаяся темнота и туман вынудили завезти ледовый якорь и лечь в дрейф. По счислению мы находились недалеко к северу от острова Тилло. Рассвет не принес ничего утешительного. В густом тумане были видны сплоченные торосистые ледяные поля, покрытые чуть тронутым теплом снегом. Дрейф судна шел сначала на северо-запад, но вскоре прекратился.

Плавать во льдах в густом тумане не рекомендуется. Ограниченная видимость приводит к тому, что судоводитель, пытающийся выбраться в более разреженный лед, обычно загоняет свое судно в такую ловушку, выбраться из которой бывает чрезвычайно трудно. Только будучи абсолютно уверенным в своем местоположении и в том, что недалеко находится чистая вода и направление на нее тоже точно известно, только в этом случае можно сделать попытку выбраться из льдов в густом тумане. Необходимо, однако, заметить, что и при таких условиях бывали примеры, когда суда вместо освобождения попадали в несравненно худшие условия, нежели те, при которых начато было движение. Это «золотое» правило арктических плаваний вынуждало нас оставаться в пассивном дрейфе, несмотря на то, что все наши помыслы были там, впереди, где «Седов» ждал нашего прибытия.

Около полудня туман несколько посветлел. Вокруг «Тороса» попрежнему громоздился торосистый лед, и вдруг, почти рядом с бортом, мы увидели торчащие среди льда камни. Острые рифы жутко поблескивали зеленоватыми гранями. Неприятное соседство. Хочется отвести взор в сторону, но его так и притягивает к рифу, как будто на вас смотрит немигающий глаз ядовитой змеи. Пока что «Торос» был в безопасности, так как от скалы его отделяла крупная льдина, но в случае северного ветра нашему кораблю пришлось бы играть роль кранца между рифом и надвигающимися с севера массами льда. Не было никакого сомнения в том, что нас подогнало дрейфом к группе опасных камней, расположенных в 4 милях к югу от острова Крайний из группы островов Мона. Несмотря на нежелательность плавания во льдах в густейший туман, опасное соседство вынудило нас нарушить «золотое» правило, и «Торос» начал расталкивать окружающие его льды. Курс был выбран на юг из тех соображений, что пронесшийся недавно южный шторм должен был открыть под берегом полосу чистой воды.

При подходе к берегу повторилась та же картина, что и во время нашего плавания у острова Попова-Чукчина. Непроницаемый туман лежал над морем плотным одеялом, слоем в 10—13 метров. Из «вороньего гнезда» я видел отдельные вершины берега, но определиться по ним пока что не представлялось никакой возможности. Постепенно лед начал разрежаться, и, наконец, «Торос» вышел на чистую воду береговой полыньи. Когда глубины уменьшились до 20 метров, был отдан якорь. Только перед самыми сумерками туман поднялся, и мы смогли определить свое место и тронуться в дальнейший путь. Можете себе представить наше удивление, когда мы убедились, что в тумане «Торос» прошел пролив между островами «Сталинца» и «Правды Севера» и стал на якорь в проливе между последним островом и мысом Серп на полуострове Полярник. Если первый пролив имел ширину около 3,5, то второй едва достигал 1,5 миль. От посадки на мель нас спасла только случайность. Хороши бы мы были, если, встретив чистую воду и не дождавшись разрежения тумана, направились бы на восток. Авария была бы неминуема.

С вытравленной смычкой якорного каната «Торос» прошел пролив Воскресенского и, увеличив ход до полного, направился вдоль берега Харитона Лаптева. С мористой стороны все время виднелась кромка сплоченного льда; изредка от нее по направлению к берегу отходили длинные ледяные языки, которые приходилось брать «на таран». В проливе Мушкетова, в группе островов Крузенштерна, ледяная перемычка заставила нас остановиться.

На карте в проливе и на подходе к нему не было нанесено ни одной глубины, но зато имелось несколько обведенных пунктиром островков без названий, но с неприятными для сердца моряка буквами «С. С.». Это означало: «Существование сомнительно». Другими словами, кто-то издалека видел как будто бы группу островов, расположенных около пролива, и поместил на карте, не дав ни их истинного местоположения, ни правильного очертания.

Лед, находившийся в море, подходил вплотную к острову Гаврилова, образующему западный берег пролива Мушкетова, и наш дальнейший путь был возможен только через указанный пролив. Этот вариант, конечно, был приемлем в том случае, если самый пролив имел бы достаточные глубины, а покрывавший его лед поддался бы форсированию «Торосом».

— Ну, как, Владимир Алексеевич? — обратился я к капитану.

— А ваше мнение, товарищ начальник?

— Надо итти.

— Я тоже так думаю, только вот камешек торчит как раз по самой середине пролива. Вон он, видите?

— Вижу, а все-таки сдается, что мы пройдем. Если бы поперек пролива шел риф, на нем обязательно бы наторосило лед, а тут ровный покров.

— Ну, значит, пошли.

Задуманное нами предприятие было весьма рискованным, поэтому мы вооружились, как только могли. На лотовых площадках с каждого борта были поставлены наши лучшие лотовые матросы Карельский и Замятин; на самом носу «вперед в воду, смотрящим» стал третий штурман Владимир Николаевич Жилин. Наблюдение из «вороньего гнезда» за боем со льдом и неизвестными рифами выпало на мою долю. На вахту в машине стал старший механик.