Моя жизнь. Южный полюс - Амундсен Руаль Энгельберт Гравнинг (читать книги бесплатно полные версии txt) 📗
Этот случай имел место перед Новым годом, а в феврале я был еще так слаб, что подъем на холм 50 футов высоты поблизости от «Мод», чтобы увидеть возвращение солнца, чуть не стоил мне жизни.
Несмотря на наступление весны, мы по-прежнему были крепко стиснуты льдами, которые против обыкновения не вскрывались. Настало лето, а мы все еще оставались запертыми за островками. По ту сторону их простиралась открытая вода, но как туда добраться, когда на тысячу метров тянулся толстый береговой припай? Я вспомнил средство доктора Кука, примененное в экспедиции «Бельжики», и распорядился просверлить пятьдесят дыр во льду на пути к открытой воде и в каждую дыру заложить взрывчатые вещества, соединив их между собою электрическим проводом так, чтобы все заряды взорвались одновременно. К нашему огорчению, взрыв не имел никаких заметных для глаза последствий. Тем не менее я был уверен, что от взрыва лед непременно должен дать трещины, хотя мы их и не видели. Из наших навигационных таблиц я узнал, что уровень самой высокой воды ожидался в ночь на 12 сентября. Я надеялся, что в этот день вода поднимет лед настолько, что невидимые трещины откроются и ледяная поверхность, кажущаяся на глаз сплошной, расколется на части.
Никогда не забуду я этой ночи на 12 сентября. Я был свидетелем одного из самых красивых зрелищ, какие только мне приходилось наблюдать во время моих полярных экспедиций. Небо было совершенно чисто, и сияющая луна обливала весь снежный ландшафт сверкающим блеском. Во многих местах мы различали белых медведей, расхаживавших по льду. Кроме луны, сверкало еще великолепное северное сияние,
Мы стояли на палубе, очарованные красотою ночи, но нервы наши были до крайности напряжены из-за сомнительного исхода тех упований, которые мы возлагали на подъем воды. И вот наконец по линии взрыва раздался треск, вскоре показались большие трещины и цельная ледяная поверхность раскололась на куски. Мы не стали терять времени и пошли навстречу открытой воде.
После того как мы покинули эту зимовку, разыгралась трагедия, единственная за все время моей деятельности полярного исследователя. Экипаж «Мод» состоял из десяти человек. Один из молодых матросов, Тессем, страдал хроническими головными болями и очень хотел вернуться на родину. Желание вполне понятное, если принять во внимание, что мы уже целый год находились в пути, а все еще не добрались до места, откуда, собственно, должна была начаться наша экспедиция. Нам оставалось еще покрыть несколько сотен миль к востоку, прежде чем можно было рассчитывать встретить то северное течение, с которым мы должны были дрейфовать к полюсу.
Поэтому я, не задумываясь, отпустил его и также не возражал, когда Кнутсен изъявил желание сопровождать Тессема. Я даже весьма обрадовался этой возможности отправить почту на родину. Путешествие, которое они намеревались совершить, казалось им, так же как и нам остальным, сущей детской забавой для таких бывалых на севере молодцов. Требовалось проехать около восьмисот километров по льду до острова Диксон, то есть проделать путь гораздо менее значительный, чем мое странствование от острова Гершеля до форта Эгберт, описанное мною в предыдущей главе. Кроме того, молодые люди обладали преимуществом превосходного во всех отношениях снаряжения. Поэтому при нашем уходе с места зимовки они весело махали нам на прощание, и мы махали им в ответ, уверенные, что встретим их в Осло по возвращении. Но судьба рассудила иначе. Одного нашли мертвым вблизи острова Диксон. Второй пропал без вести. Бедные ребята! Оба были смелые и верные товарищи, и мы всегда будем скорбеть об их утрате [16].
Мы взяли курс на восток, прошли через пролив, отделяющий Новосибирские острова от материка [17], и вышли к востоку от них в открытое море. На следующий день, 20 сентября, мы снова наткнулись на сплоченный лед, и так как всякое продвижение вперед казалось невозможным, мы снова пришвартовались у кромки льда и принялись за наблюдения над направлением и характером течения. Наблюдения установили наличие сильного течения к югу. Это, конечно, означало, что вскоре мы начнем дрейфовать обратно к материку. Мы решили воспользоваться первой возможностью, чтобы продвинуться вперед и искать убежища у мыса Шелагского [18]. Но счастье опять обернулось против нас, мы прошли не дальше острова Айона [19], где застряли во льдах 23 сентября. Мы врезались в лед на 50 метров и начали готовиться к зимовке.
Вскоре мы открыли, что на острове есть туземцы, и приобрели у чукчей, как называются эти первобытные жители Сибири, большое количество оленьего мяса на зиму. Этот народ, по-видимому, находится в родстве с эскимосами побережий Северной Америки и Гренландии, но язык у них совсем другой. Между обоими этими родственными племенами не существует никакой связи, кроме как в районе Берингова пролива. Там несколько эскимосов из Аляски перешли через пролив и поселились на северном побережье Сибири. Они настолько сроднились со своими братьями, что многие из них говорят на обоих языках. Думаю также, что многие заключают между собою браки.
Доктор Свердруп, научный сотрудник нашей экспедиции, решил воспользоваться нашим зимним пребыванием и отправиться на юг по Сибири с целью собрать научные материалы о чукчах и их стране. Для этого он примкнул к туземному племени, с которым отправился на юг, и вернулся на «Мод» лишь в середине мая. Он написал увлекательную книгу об интересных научных наблюдениях, собранных в этом путешествии.
Когда лед в июле взломался, я решил продолжить путь до Номе. Такое решение было вызвано рядом весьма основательных причин. Прежде всего я хотел пополнить наши запасы и произвести кое-какой ремонт. Во-вторых, приобретенный нами опыт указывал, что только достигнув Берингова пролива, мы будем в состоянии проникнуть в область дрейфующих льдов. Наконец, сердце у меня все еще было не в порядке, несмотря на то что со времени истории с керосиновой лампой прошло уже больше года, и поэтому я хотел воспользоваться случаем посоветоваться со специалистом. Плавание от Айона до Номе совершилось без всяких препятствий, и мы прибыли туда в августе.
В Номе еще четверо людей из судового экипажа решили покинуть экспедицию. После этого на «Мод» остались только я в качестве начальника экспедиции, научный сотрудник доктор Свердруп, Вистинг и Олонкин. Быть может, мы подвергались большому риску, пускаясь в плавание на таком большом судне, как «Мод», всего с четырьмя людьми экипажа для управления судном в случае непогоды, но все мы были люди с большим опытом, никто из нас не боялся за себя, и действительно за все время не случилось ничего такого, что потребовало бы помощи большего числа людей.
Единственная постигшая нас неудача была поломка винта, случившаяся после того, как мы обогнули мыс Сердце-Камень. Эта авария принудила нас зимовать в соседстве с мысом. Нагромождение прибрежных льдов выдавило нас на берег, а при весеннем таянии и разрушении льда мы опять оказались на воде без каких-либо повреждений превосходно построенной «Мод».
Всю зиму по соседству с нами стояли три палатки [20], обитаемые чукчами. Разумеется, мы быстро с ними подружились, вследствие чего я отважился собрать сведения о самом интересном из этих трех чукотских семейств. Семья состояла из старика, старухи и шестилетнего мальчика. Однажды я спросил женщину: «Это твой сын?» – заранее уверенный в ответе, что ребенок – ее внучек, оставшийся сиротою. К моему удивлению, она ответила только «да». Очевидно, заметив мое удивление, она добавила: «Его сделал мой муж». И рассказала мне целую историю. Она сказала, что они с мужем поженились очень молодыми, как обычно делается у этого племени (эскимосы и чукчи с детства обручаются родителями и очень рано начинают жить как муж с женою), но у них так долго не было детей, что они в конце концов утратили всякую надежду на прибавление семейства. Для обоих это было большим горем, и однажды жена сказала мужу: «Нам нельзя состариться без ребенка в доме. У такого-то (она назвала по имени кого-то из соплеменников) очень славная жена. Поди к нему и скажи, что нам очень хочется иметь ребенка, и попроси его позволить своей жене родить нам одного».
