Старый патагонский экспресс - Теру Пол (читать онлайн полную книгу TXT) 📗
Человек в черной форменной тужурке заступил мне путь.
— Вы не можете войти в вагон, — заявил он. — Вы не прошли таможню.
Это было правдой, хотя я понятия не имел, как он мог об этом узнать.
— А где у вас таможня? — спросил я.
Он показал на тот конец платформы, откуда я пришел, и недовольно буркнул:
— Там.
Я снова водрузил чемодан на голову, решив, что промокнуть сильнее мне уже не грозит, и вернулся к вокзалу.
— Таможня? — спросил я. Дама, торговавшая жевательной резинкой и уплетавшая печенье, весело расхохоталась. Я обратился с вопросом к маленькому мальчику. Он отвернулся, пряча лицо. Я спросил у человека с планшетом в руках. Он сказал:
— Ждите.
Дождь сочился через дыры в навесе над платформой, и мексиканцы привозили тележки со своим багажом и закидывали его прямо в окна второго класса. И даже с ними вместе для фирменного экспресса с солидной репутацией набиралось до смешного мало пассажиров. Убогий вокзал был совершенно безлюден. Продавщица жевательной резинки болтала с продавщицей жареных цыплят. Босоногие дети играли в волчок. Дождь не прекращался — и это был не омывающий поток небесной влаги, но темная завеса, поглотившая мир, словно на нас падали хлопья черной сажи, пятнавшие все, к чему прикасались.
Затем я увидел человека в черной тужурке, ранее не допустившего меня в спальный вагон. Он был теперь таким же мокрым, как я, и казался еще более раздраженным.
— Я не вижу здесь таможенников, — сказал я.
Он показал мне тюбик губной помады и сказал:
— Вот вам таможня!
Не тратя времени на объяснения, он пометил мой чемодан губной помадой, выпрямился и с недовольным стоном сказал:
— Скорее, поезд вот-вот отойдет!
— Простите, но разве это я вас задержал?
Спальные вагоны — всего их имелось два в этом составе — были отработавшими свое и списанными вагонами из Штатов. В купе сохранились глубокие мягкие кресла, украшения в стиле арт-деко и туалетные столики с трельяжами, отчего помещение было не только красивым, но и уютным. Все, что я до сих пор увидел в Нуэво-Ларедо, находилось в разной степени разложения, никто не заботился ни о ремонте, ни о замене сломанных деталей. Однако этот старый железнодорожный состав с его спальными вагонами с ручной отделкой оказался в прекрасном состоянии и еще через несколько лет мог стать настоящим раритетом в превосходной степени сохранности. Это произошло по счастливой случайности: у мексиканцев не оказалось денег на то, чтобы покупать новые спальные вагоны из хрома и пластика, как давно поступил «Амтрак». Но благодаря хорошему уходу в них остались неповторимые образчики арт-деко.
Почти все купе оказались пустыми. Проходя по вагону в тот момент, когда раздался свисток к отправлению, я увидел семейство мексиканцев, каких-то детей, путешествующих с матерью, пару испуганных с виду американских туристов и постоянно мигавшую даму средних лет в шубе из искусственного леопарда. В вагоне рядом со мной ехали пожилая женщина и ее симпатичная компаньонка лет двадцати пяти. Пожилая женщина вела себя весьма игриво со мной и нарочито сурово с девушкой, по всей видимости, своей дочерью. Девушка была невероятно пугливой, и ее жалкое одеяние (старуха щеголяла в меховом манто) и милое личико землистого оттенка, подчеркивавшего английский сплин, создавали ощущение трогательной чистоты. Всю дорогу до Мехико-Сити я не оставлял попыток разговорить девушку, но каждый раз старуха грубо вмешивалась, начиная сыпать вопросами и не дожидаясь на них ответа. В конце концов я решил, что такая тупая покорность девушки нечто большее, чем поведение послушной дочери: она была служанкой, вынужденной слушать все, что скажет ее хозяйка. У нее были зеленые глаза, и я подумал, что даже откровенное пренебрежение старухи не поможет ей не замечать привлекательности ее юной компаньонки и истинной причины моих расспросов. Что-то в облике этой пары показалось мне по-русски старинным и даже загадочным.
Я сидел в своем купе, потягивая текилу и размышляя о том, как, несмотря на близость Соединенных Штатов (от вокзала еще можно было прочитать надписи на магазинных вывесках в Ларедо), все успело так измениться и стать таким по-мексикански запущенным и хаотичным. Но тут в дверь постучали.
— Извините, — это был проводник, и он уже входил ко мне в купе, сообщая на ходу: — Я просто хотел положить туда, наверх, вот это.
Он внес большой бумажный пакет из магазина, в котором угадывалось несколько пакетов поменьше. С обезоруживающей улыбкой он прижимал этот пакет к груди. И кивком показал на полку для багажа над раковиной.
— Но я сам собирался положить туда свой чемодан, — слабо запротестовал я.
— Ничего страшного! Вы можете положить свой чемодан под кровать! Вот, смотрите, я сейчас покажу!
Он встал на четвереньки и запихал чемодан под кровать, приговаривая, как отлично он туда поместился. Я так опешил, что даже позабыл, что вообще-то это мое купе, а не его.
— А что это у вас? — спросил я. Он снова прижал к груди свой пакет и улыбнулся от уха до уха.
— Это? — ответил он с напускной беспечностью. — Так, разные вещички, — и поспешил запихнуть пакет на багажную полку. Он был слишком туго набит, чтобы поместиться под кроватью. Затем сказал: — Вот, ничего страшного, о’кей?
Пакет занял целиком всю полку.
— Даже не знаю, — засомневался я.
Я протянул руку и постарался заглянуть в пакет. Проводник неискренне засмеялся, взял меня за плечо и оттолкнул.
— Все в порядке! — Он все еще смеялся, правда, теперь изображая грубоватое дружелюбие.
— Вам что, больше некуда его положить? — возмутился я.
— Гораздо лучше, если он побудет здесь, — заявил проводник. — У вас совсем маленький чемодан. Это отличная идея — всегда ехать с маленьким чемоданом. Он отлично везде помещается.
— Но что же тогда вот это?
Он не ответил. Но и не отпустил мое плечо. Теперь он легонько давил на него, заставляя опуститься в кресло. А потом отступил на шаг, посмотрел в оба конца коридора, вернулся ко мне, наклонился и на грубом испанском сказал:
— Все в порядке. Вы турист. Ничего страшного.
— Ну что ж, ладно, — и я улыбнулся ему. А потом улыбнулся пакету.
Он как-то разом перестал смеяться. Наверное, ему показалось подозрительным мое согласие оставить пакет в купе. Он прикрыл дверь в купе и сказал:
— Ничего не говорите!
— Не говорить? — удивился я. — Но кому?
Он снова заставил меня опуститься в кресло и с нажимом произнес:
— Ничего не говорите!
Он закрыл дверь.
Я уставился на пакет.
Через мгновение снова раздался стук в дверь. Это был тот же проводник, но уже с другой улыбкой:
— Обед подан!
Он выжидательно замер и, когда я вышел, запер дверь в купе.
Оказавшись в вагоне-ресторане, я попытался разговорить зеленоглазую девушку. Старуха тут же вмешалась. Мне подали две кружки чешского пива и мощи цыпленка, скончавшегося от истощения. Я снова попытался заговорить. И только теперь обратил внимание на то, что старуха всегда отвечает «я», а не «мы». «Я еду в Мехико». «Я была в Нуэво-Ларедо». Это еще больше укрепило меня в мысли, что зеленоглазка ее служанка, не более чем часть старухиного багажа. Задумавшись над этим, я как-то не заметил, что в вагон-ресторан вошли три человека в мундирах. Я едва обратил на них внимание: пистолеты, усы, дубинки, короткие шеи, — как они уже исчезли. В Мексике так много людей в самых причудливых мундирах, что вскоре их начинаешь воспринимать как часть пейзажа.
— Я живу в Койоакане, — сообщила старуха. За едой она слопала и свою помаду и теперь наносила на губы новый слой.
— Это не там жил Троцкий? — спросил я.
Возле моего локтя возник человек в белой куртке стюарда.
— Возвращайтесь в свое купе. Они требуют вас.
— Кто меня требует?
— Таможенники.
— Но я уже проходил таможню, — почувствовав недоброе, я перешел на английский.
— Вы не говорите по-испански?
— Нет.
