Перевёрнутый полумесяц - Зикмунд Мирослав (читать книги онлайн бесплатно полностью без сокращений .TXT) 📗
А наш полумесяц, Перевернутый, опрокинулся, подобно радуге, над следами, оставленными колесами наших машин. Один конец его в Адриатике, другой — в восточной части Средиземного моря. У этого полумесяца общий знаменатель — ислам. Или лучше сказать, наследие ислама.
Так и был он у нас перед глазами каждый день, каждую ночь. Он проглядывал в мыслях людей, чьи пращуры принесли его с именем аллаха. Он прогуливался по улицам Сараева, Мостара, Дубровника. Робко родившись в новолуние, он перебрался на великолепные новостройки Болгарии — страны, которая некогда первой в Европе была ранена кривым мечом носителей магометанской веры. Потом, на земле Турции, мы проследили его путь от былой славы до трагического падения и попыток Ататюрка вернуть его в небесные выси. А позже мы увидели смятение, посеянное им в людях самой маленькой страны, Ливана. Конфликт между сектами суннитов, шиитов и друзов, с одной стороны, и более чем полудюжиной христианских верований — с другой, и это по соседству с библейской Иорданией.
Словно мощный магнит, притягивает к себе этот полумесяц мысли миллионов людей.
Давайте же перевернем его обратно, сделаем из его серебристо-золотого серпа лодочку и поплывем на ней к берегам Азии…
Глава первая
Лунный календарь
Высота гор, окружающих Бейрутский залив, немногим превышает тысячу метров. В летние ночи эти горы, точно жемчугом, усыпаны огоньками окон элегантных вилл. Здесь, на склонах хребта Ливан, «верхние десять тысяч» укрываются от зноя и морской сырости. Огни переливаются, как парчовые складки огромного занавеса, поднятого над барельефом города. С наступлением сумерек огни устремляются к берегу, словно тоскуя по соленому морю, волны которого бьются о пляжи Святого Симона и Михаила.
Эта живописная картина открылась нам в одну из лунных августовских ночей, и вдруг нам показалось, что горы, по подножию которых мы двигались с севера, вроде бы стали выше. Из-за них выкатилась луна и, лукаво соперничая с парчовым мерцанием городских огней, перекочевала на бескрайный морской простор.
— Ребята, знаете что? Давайте отсчитывать время нашего путешествия не месяцами, а лунами, это гораздо романтичнее. И тогда вместо шестидесяти месяцев за пять лет наберется шестьдесят две луны! Целых две луны сверх плана в виде премии!
— А трассу распланируем так, чтобы раз в луну на нашем пути обязательно оказалось бы море, озеро или река…
Продолжать планирование нам помешал голос муэдзина — назойливый, плаксивый, хрипло-дрожащий. Позади нас, рядом с пятиконечной звездой, вставленной в полукружие жестяного полумесяца, вспыхнул столб из электрических лампочек: знак того, что настал час ашара — шестой молитвы. Лунный свет заливает похожую на луковицу верхушку и стройный ствол минарета с балкончиком-венчиком. Но где же муэдзин? Смотрите, вот как, оказывается, устроились с аллахом в современном Бейруте! Грампластинка, четыре репродуктора, по одному на каждую сторону света, — и забот как не бывало! Ранним утром, в начале пятого, игла в первый раз касается пластинки. Спустя два часа, после того как стихнет пение петухов, игла опускается снова, давая возможность кучке правоверных, занятых подвозом щебня и песка для стройки, отложить на минуту лопаты и поклониться Мекке. Третий сеанс — в полдень, когда преимущества микрофона перед простым голосом наиболее ощутимы. А через два часа после захода солнца, когда золотистый диск луны плывет высоко в небе, куда приятнее опереться о каменные перила балкончика на минарете и спокойно любоваться далью, чем надрывать голосовые связки вечно однообразным пением.
Наша июльская луна взошла над Эгейским морем. Она появилась на восточных подступах к Измирскому заливу, едва мы, усталые от целого дня езды и фотосъемок в каменном пекле античного Пергама, заглушили, наконец, моторы машин перед двухэтажным домом на Митхат Паша Джадесси.
Лунный свет играл в веерах пальм, мирно склонившихся над водой, и их тихий шелест напоминал нам шуршание камыша на берегу Поградецкого озера: предыдущую луну, июньскую, мы встретили на границе Албании и Югославии.
И еще один шаг назад, к Адриатике, на террасу отеля в Дурресе, где в ясную лунную майскую ночь мы строили планы поездки по южной Албании.
Только в нашу первую, апрельскую, луну муэдзина не было…
Бумагам не видно конца.
— Вот карнеты, мы подкололи к ним опись оснащения экспедиции на английском языке, одна опись заверена таможенным управлением, вот здесь страховые полисы машин на чешском, русском, английском и немецком. Это международные водительские права и технические паспорта машин, а это разрешение на право пользования радиопередатчиками, тоже на трех или четырех языках. Журналистские удостоверения вы уже взяли, да? А паспорта, черт возьми, где же паспорта, ведь минуту назад они лежали здесь…
Спокойствие, самое главное спокойствие, дышите глубже! До отъезда еще целых десять минут. В вестибюле шум, словно в улье. Маленькую площадь перед Домом научных работников Чехословацкой академии наук в районе Бубенеч, через которую за целый день обычно проходит с десяток людей, сегодня не узнать. Вокруг готовых к отъезду машин толпятся друзья и знакомые, пришедшие к самому началу, к неофициальному старту, к тому моменту, когда машины сделают первые метры долгого-предолгого путешествия.
Перед зданием автоклуба на Оплеталовой улице транспорт движется уже только в одном направлении. Народу здесь, правда, не так много, как было перед Техническим музеем на Летне, где мы сделали остановку, чтобы попрощаться со своим верным ветераном времен первого путешествия — с «африканской «татрой». Микрофоны, делегация пионеров из подшефной школы, рукопожатия.
— А меня вы, верно, совсем не помните, — загадочно улыбаясь, говорит парень в форме ефрейтора. — Я встречал вас здесь как делегат жижковских ребят, когда вы вернулись из Америки. Поэтому и сегодня взял увольнительную, чтобы пожелать вам ни пуха ни пера.
Тем временем шум снаружи нарастает, военный оркестр грянул первую прощальную мелодию, до десяти остаются считанные минуты.
— Шли бы уж, — подгоняют нас журналисты, — мы же должны написать, что после многолетней подготовки экспедиция стартовала в точно назначенное время.
Из разрозненных группок людей, собравшихся перед зданием, через полчаса образовалось людское море, дальний берег которого виднеется где-то возле угла проспекта Политзаключенных. Ограждение площадки для кинооператоров около ленточки старта давно снесено толпой, люди теснятся у самых машин. Так мы, пожалуй, не доберемся к ним, как же тут выехать вовремя?
— Пожалуйста, уезжайте же, — подгоняет нас старшина милиции, быстрым движением стирая пот со лба, и безуспешно пытается сдержать толпу, напирающую сзади.
Остается поднять на машинах чехословацкие флажки и кинуть жребий, чтобы решить, какая машина тронется первой. Одна монета куда-то закатилась, другая принесла выигрыш красной машине: она и будет стартовать первой. Бургомистр города Праги товарищ Свобода готов разрезать стартовую ленточку, люди нажимают со всех сторон, стараясь получше увидеть все, поднимаются на носки, держат над головами фотоаппараты-зеркалки, перевернутые видоискателями вниз.
И вот, наконец, старт!
Машины прокладывают дорогу в толпе, еле двигаясь вперед. Нога не отрывается от педали сцепления, левая рука за окном. Как нам поблагодарить всех этих людей за их бесконечное доверие, за чувства дружбы, за мимолетные рукопожатия и пожелания счастливого пути и счастливого возвращения?
На площади Франтишека Палацкого дороги расходятся. Ровно двенадцать лет назад на этом самом месте Иржи повернул руль «татры», взяв курс на Африку. Сегодня у нас другое направление — прямо. В Азию!
Еще раз оглядываемся на панораму Градчан. Прощай, Прага, расти и стань еще краше к тому времени, когда мы снова вернемся к тебе…
