Пойманное солнце - Мейнк Вилли (книги онлайн без регистрации полностью TXT) 📗
Задолго до того, как в страну пришел бородатый Афонсу д’Албукерки {50}, эта береговая полоска в виде полумесяца со столицей Чандрапур на юге Гоа была известна мореплавателям от Финикии до Японии. Индийские правители Декана вели спор за эту землю, а в середине одиннадцатого века на берегу Мандави возник Гоа-велья, позднее — португальский Гоа и столица страны. Старые письмена взволнованно повествуют о красоте его садов, храмов и дворцов и сравнивают его даже с божественным раем Индры.
Гоа того времени поддерживал торговые сношения с пятнадцатью странами. Арабы ввозили из Персии и Афганистана самых дорогих племенных лошадей, а гоанские купцы расплачивались за них золотом, серебром, хлопком, бетелем, одеждой, рисом, перцем, фруктами, маслом и пряностями. Богатство Гоа влекло к себе рабских властителей, толкало их на захватнические набеги. В тринадцатом веке флот султана Гонавара разрушил столицу последнего государства индийской династии — Кадамбас.
Спустя несколько десятилетий, в начале четырнадцатого века, войска мусульман вновь вторглись в Гоа и частично заняли его. Десять лет они боролись против гоанцев, пытаясь укрепить свою власть, но были вынуждены поспешно покинуть страну. После изгнания мусульман Гоа в течение почти ста лет входил в империю Зиджаянагар, правители которой заботились о том, чтобы восстановить разрушенные иноземными войсками храмы и дворцы.
В 1498 году Мохаммед Адил-шах II направил мощные вооруженные силы через горы Декана в Гоа-велья. Одновременно флот из ста двадцати кораблей вошел в Мандави и блокировал порт столицы. В тот же год, когда португальский капитан Васко да Гама высадился на восточном побережье Индии в Калькутте, Гоа вновь лопал в руки мусульман, под господство султана Адил-шаха.
Но прошло несколько лет, и 17 февраля 1510 года, флот Афонсу дАлбукерки вошел в гавань Гоа-велья. Португальские солдаты после боев, продолжавшихся с переменным успехом в течение нескольких месяцев, изгнали войска Адил-шаха и присоединили Гоа к португальской короне.
Вокруг меня все еще царила гробовая тишина. Охваченный этой безжизненной тишиной, я думал об истории Гоа, пытаясь себе представить, как Афонсу д’Албукерки 25 ноября 1510 года, в день святой Катарины, вошел в завоеванный город на Мандави. Тогда у него еще не было коня, как позднее, когда он стал вице-королем, не было уздечки, украшенной золотом, серебром и драгоценными камнями. Он, как и его солдаты, казался немного усталым, и, как рассказывают, на том самом месте, где я сейчас стою, перед порталом собора, обнял своих спутников и встал перед ними на колени. Историки рассказывали также, что Афонсу поклялся в этот памятный день построить церковь в честь святой Катарины, которая принесла его оружию победу.
Он верил в святую богоматерь и во многих других святых, которые, правда, не были такими богами, как боги индусов, однако могли творить удивительные чудеса. Кроме того, он знал, как важно запечатлеть победу в памяти побежденных сооружением прочного здания. Строительство церкви в честь святой Катарины, которая позднее по указу папы стала собором и резиденцией «архиепископа Востока», продолжалось семьдесят пять лет. Здание оказалось настолько прочным, что пережило распад и гибель португальского владычества. Оно стоит и поныне, хотя обе северные башни в 1776 году обрушились и осталась только левая, боковая, около центрального портала.
Когда Афонсу д’Албукерки преклонил колена, над развалинами завоеванного города уже поднялся дым, а португальские солдаты в поисках добычи стали грабить базары. Иногда слышались отчаянные крики женщин и девушек, настигнутых солдатами в их убежищах. Все было так, как бывает всегда, когда побеждает оружие завоевателей. За боями последовало разрушение чужой культуры. Двести восемьдесят индийских храмов и несколько мечетей были сровнены с землей.
Доминиканские капелланы, прибывшие на кораблях португальского капитана, прочли перед запуганными жителями Гоа мессу, в которой призывали их отречься от языческих богов. Но проповеди под открытым небом не имели большого успеха. Только с приходом францисканцев, когда на солнечных склонах пологих гор возникли исполненные таинственного очарования белые церкви и монастыри с яркими окнами, роскошными алтарями под высокими сводами, где происходили великолепные торжественные богослужения и в сосудах курился ладан; когда зажили раны войны и Гоа благодаря прибыльной торговле португальцев превратился в один из богатейших городов Восточной Азии, — только тогда усилия францисканцев, августинцев, доминиканцев и кармелитов стали приносить свои плоды.
Между тем наступил полдень. Автобус должен был вот-вот возвратиться из Понда. Я с нетерпением ожидал его — мне уже хотелось уехать. Мне послышалось, что автобус подходит, однако это оказался всего лишь грузовик, который трясся по проселочной дороге. А сова на башне святого Августина еще и не крикнула. Напротив собора расположился храм Иисуса: все его сооружения стояли здесь друг против друга на покинутой земле, а между ними зияла пустота, находившаяся вне времени.
Сколько они еще простоят? Умрут последние очевидцы, и лишь слова смогут поведать о городе на Мандави, который в пору своего расцвета назывался Римом Востока. К счастью, книги прочнее камня, стихи великого португальского поэта Луиша ди Камоэнса {51}, воспевшего Гоа в своих известных «Лузиадах», более долговечны, чем памятники и церкви.
«Что за прекрасные пальмы вижу я на острове Гоа!» — воскликнул он, впервые посетив Гоа в 1563 году. Поэт был человеком бурных страстей. Он родился в 1524 году в семье португальских аристократов. Учился в Коимбре, получил прекрасное классическое образование и в юности написал для своей возлюбленной первые любовные песни, которые еще хранили следы влияния великих итальянцев.
Благосклонность португальской королевы и любовь к придворной даме, которая, кажется, отвечала поэту взаимностью, побудили его создать беззаботную «Книгу песен». Однако по своей натуре он не был придворным и не мог молчать, если ощущал несправедливое отношение к себе. В конце концов поэту отказали от двора, и вдали от любимой он писал полные тоски элегии и сонеты.
Камоэнс поехал в Африку. В боях там он потерял правый глаз. Ему разрешили вернуться ко двору в Лиссабон. Пребывание поэта в столице закончилось после спора с придворным чиновником тюремным заключением на один год. В заточении он работал над большим эпосом «Лузиады», в котором, воскрешая эпизоды из греческой мифологии, иносказательно описал историю Португалии, и прежде всего прославил путешествие Васко да Гамы вокруг Африки и высадку португальцев на побережье Индии.
После освобождения Луиш ди Камоэнс покинул Португалию и в 1553 году простым солдатом поехал в Гоа. Самое ценное, что он привез туда с собой, были первые песни «Лузиад». Гоа вызвало у него искреннее восхищение Двухлетнее пребывание в столице на Мандави, вероятно, побудило поэта к плодотворной деятельности. Желая познакомиться также и с другими португальскими владениями, он поехал по приглашению в Макао, где в течение двух лет занимал должность чиновника. Но потом за какую-то провинность его вернули в Гоа. Во время морского путешествия Камоэнс в устье Меконга потерпел кораблекрушение и потерял все, что имел. К счастью, ему удалось спасти черновики «Лузиад».
Дальнейшая судьба поэта переменчива. Его обвиняют в растрате, но это оказывается клеветой; он находит выгодную работу, доходы от которой тратит щедрой рукой; попадает в долговую тюрьму; принимает участие еще в одном военном походе и завершает, наконец, свой большой эпос из 16 песен и 11 008 строф, в котором нарисована яркая картина природы и жизни в португальских владениях.
Воздвигнутый недавно памятник Луишу ди Камоэнсу стоит в саду собора Старого Гоа и обращен лицом к храму Иисуса. Гоанцы считают его своим. Статую португальского диктатора Салазара они сбросили в Мандави, а португальскому поэту поставили памятник в Старом Гоа. Это был человек, умевший любить и ненавидеть и проживший полную жизнь. Он приехал в Гоа не как миссионер или купец в поисках Христа или пряностей, он не был ни ловцом душ, ни торговцем, а хотел лишь узнать страну и людей и постараться их понять.
