«Серебряная кошка», или Путешествие по Америке - Аджубей Алексей Иванович (книги читать бесплатно без регистрации txt) 📗
Провожая нас, пресвитор просил делегатов низким поклоном поклониться русским березам, московским улицам, всей необъятной российской вольнице.
— Стали мы американцами по образу жизни, по законам, да и по взглядам нашим. Однако не позабыть нам вовек, откуда вышли мы, с какой земли, по какой печали. И будем мы по нашим молоканским заветам берегчи эту сердечную память.
Возле дома стояла толпа молодежи, не попавшей на торжественный обряд. Широкие русские лица, светлые, как лен, волосы. А были перед нами Джимы, Джеки, Мэри, Пегги. Тараща любопытные глаза на гостей, они о чем-то быстро переговаривались по-английски. Грибачев обратился к веселой курносой говорунье. Она «ойкнула», закрыла лицо ладошками и с сильным акцентом проговорила: «Нэ пойнмай». Подружки и пареньки вокруг нее засмеялись. Один из пареньков как бы заступился за нее:
— Мы американцы, русский забыли…
Парень ловко сплюнул шелуху от семечек на землю, подхватил под руки двух девиц и гордо двинулся на улицу. Мы подошли к машинам. Вслед нам донеслась лихая, заливистая частушка:
Нам трудно было удержаться от смеха, тем более, что пелось это бесхитростное фольклорное произведение по-английски. И слышали его высокие остролистые пальмы, темное, усыпанное крупными южными звездами небо над американским городом Лос-Анжелосом.
ДОМИК НА БЕРЕГУ ОКЕАНА
С веранды этого маленького домика открывается необозримый простор Тихого океана. Справа и слева от него как бы опрокидываются в голубовато-серую, издали спокойную воду гигантские, поросшие кряжистым лесом горы. Осень, но лес еще не успел сменить своего убора. Только кое-где вкраплены в его зеленые разводья золотисто-красные пятна. Тихо кругом. Океан, такой величественный и вместе с тем такой по-человечески теплый и ласковый, безмерно высокое небо и то, что домик спрятан в расщелине скалы и его почти не видно с дороги, — все говорит: хозяин домика искал удобное место для трудов и раздумий.
Мы ехали к домику около часа. Вначале, как только двинулись из Лос-Анжелоса, наши машины шли в густом потоке автомобилей, которые летели по шоссе справа и слева в несколько рядов. Потом мы свернули на узкую серую ленточку маленькой дороги и за весь путь уже не встретили ни одного автомобиля. Поездка, о которой я сейчас рассказываю, произошла у нас после довольно резкого разговора с представителями госдепартамента Френком Клукхоном и Эндрю Чихачевым. Еще до приезда в Лос-Анжелос мы сказали им, что неподалеку от города, на американской земле, живет в одиночестве известный писатель Лион Фейхтвангер и мы хотим повидать его. В Лос-Анжелосе мы повторили нашу просьбу.
— Э-э, нет, — как всегда, с прохладцей ответил мистер Клукхон. — Пусть лучше этот парень приедет к вам. Я не знаю, кто он точно, но, по досье, Фейхтвангер числится красным.
Почувствовав наше удивление, Клукхон сказал:
— Да, да, его имя около сорока раз упоминается в отчете комиссии сената штата Калифорния по расследованию антиамериканской деятельности. Лично я не читал его никогда. Но если комиссия высказывается так строго, я решительно запрещаю поездку к нему.
Мы ответили господам из госдепартамента, что знакомство с произведениями всемирно известного писателя — их личное дело, но мы требуем, чтобы они связались со своим начальством и заявили ему о желании советских журналистов во что бы то ни стало побывать у Лиона Фейхтвангера. Мы заметили также, что Лиону Фейхтвангеру семьдесят один год и просить, чтобы «этот парень» приехал к нам, невежливо. Мы люди более молодые, и с охотой сделаем это сами.
Не знаем, какие консультации провели представители госдепартамента со своим начальством, только на следующий день они появились перед нами с красными глазами, что, конечно, свидетельствовало о бесконечных ночных телефонных разговорах с Вашингтоном.
Мистер Клукхон сказал:
— Ну что ж, поезжайте. Я не запрещаю вам этого. Однако имейте в виду, что пикетчики могут встретить вас и там. Они вольны проводить свое пикетирование где угодно.
— Но пока еще никто не знает, куда мы собираемся ехать, — простодушно ответили мы мистеру Клукхону. — Если встретятся пикеты у дачи господина Фейхтвангера, значит сведения о маршруте дал этому сброду кто-то из сопровождающих нас лиц?!
Логика таких рассуждений, видимо, поколебала намерения представителей госдепартамента. Когда мы подъехали к местечку Пэсифик-палисайдс, к тому самому маленькому домику на берегу Тихого океана, с которого я начал свой рассказ, около него не было ни одной живой души.
Пройдя старенькой гранитной лестницей вниз, к океану, мы очутились возле парадной двери. Позвонили. Дверь открыла молодая женщина в простом, скромном платье, в вязаной курточке. Она любезно пригласила нас в гостиную.
— Господин Фейхтвангер сейчас придет. Он ждет вас с нетерпением. Сегодня поздно вечером он уезжает в Нью-Йорк. Ему хочется успеть подольше поговорить с вами, — и женщина предложила нам сесть.
В гостиной всюду были книги. Казалось, здесь нет стен и вместо них стоят книжные полки; вид старых, много раз побывавших в руках томов рождает задумчивое настроение.
Вошел Фейхтвангер. Он держался очень бодро. Сквозь стекла очков были хорошо видны светлосерые, быстрые, улыбающиеся глаза писателя. Фейхтвангер подошел к нам и поздоровался, как со старыми, приятными ему друзьями.
Одет он был очень просто: бежевый пиджак из грубой шерсти, коричневые на желтой толстой подошве туфли. Чувствовалось, что в осенние дни он любит одеваться тепло и удобно.
Писатель сразу же засыпал нас десятками вопросов: что нового в Советском Союзе, какие издаются книги, продолжают ли читать его романы? Борис Полевой рассказал хозяину о том, что в нашей стране не только не забыты его замечательные произведения, но что совсем недавно вышел роман «Гойя». Я подошел к Фейхтвангеру и сказал, что молодежь нашей страны чтит его талант, знает его книги.
— Вы сказали мне о советской молодежи. Я давно не был в вашей стране, но на всю жизнь запомнил вашу молодость, — ответил Фейхтвангер. — И я лишь могу повторить то, что говорил о ней когда-то.
Сейчас, когда я пишу эти строки, мне хочется привести здесь одно из высказываний Лиона Фейхтвангера о молодежи Советского Союза; оно было сделано им около двадцати лет назад:
«Какое счастье, имея столь печальный опыт, встретиться с молодежью, которой суждено сорвать первые плоды советского воспитания, с молодой интеллигенцией из крестьянской или пролетарской среды! Как прочно, спокойно, уверенно стоят они в жизни; они чувствуют себя органической частью глубоко осмысленного целого. Будущее лежит перед ними, как ровная дорога среди красивого ландшафта. Выступают ли они на собрании, ведут ли дружескую беседу с глазу на глаз — простодушная горячность, с которой они говорят о своей счастливой жизни, непосредственна, искренна. Слова, струящиеся из уст, выражают то, чем полны их сердца. Когда, например, молодая студентка политехникума, которая еще несколько лет назад была работницей, говорит мне: «Вот, несколько лет назад я не умела написать по-русски правильно ни одной фразы, а сегодня смогу беседовать с вами на сносном немецком языке об организации американского автозавода», или когда деревенская девушка, пылая от радости, заявляет на собрании: «Четыре года тому назад я была неграмотна, а сегодня могу рассуждать с Фейхтвангером о его книгах», я знаю — такая гордость вполне законна: она возникает из столь глубокого удовлетворения и советской действительностью, и положением оратора в этом мире, что ощущение счастья передается даже слушателю».
Уж не за эти ли слова занесли Фейхтвангера в списки «красных»? Но ведь в «свободной Америке» каждый может, как заявили нам представители госдепартамента по поводу пикетчиков, смело высказывать свои взгляды!
