Аку-аку - Хейердал Тур (читаем книги онлайн без регистрации txt) 📗
Близился вечер. Вокруг очага остались одни обглоданные кости, а в бухте, визжа и распевая, резвились купающиеся ребятишки. На берегу монахини собрали вокруг себя гурьбу детей, которые дружно исполняли древнюю песню предков о Хоту Матуа, первым из людей ступившем на берег Анакены.
Но вот учитель поглядел на часы, захлопал в ладоши и велел собираться: пора на судно. Море вело себя спокойно, был ровный, длинный накат; катер, как обычно, стоял у большого плота, с которого дети приноровились прыгать в воду. С первой группой вернулись на судно механики, чтобы пустить машину, а катер снова пошел к плоту. Учитель отобрал на берегу вторую группу, ее отвезли на веслах на большой плот, и кое-кто воспользовался случаем еще раз искупаться напоследок, плывя рядом. Пока катер совершал второй рейс, несколько сорванцов сами добрались вплавь до плота, чтобы ждать там очередного захода. Тут нужен был глаз, поэтому учитель тоже переправился на плот и сопровождал третью группу, когда она погрузилась на катер. Остальные взрослые на берегу готовили следующие группы.
Беда разразилась как гром среди ясного неба. Катер не спеша огибал мыс, направляясь к судну. Вдруг дети засуетились, всем сразу захотелось протиснуться на нос, где с чалкой в руках сидел Тур-младший, чтобы посмотреть оттуда на волны. Как ни старался учитель навести порядок, они его не слушались, словно перестали понимать даже полинезийский язык. Плотник, который стоял на руле, дал задний ход, и вместе с Туром они попробовали призвать к порядку ребят, но катастрофа уже надвигалась. Катер водоизмещением в две тонны, идя с половинным грузом, врезался носом в скат могучего вала и мгновенно наполнился водой. На поверхности остались только ахтерштевень и множество плавающих голов.
С судна тотчас спустили шлюпку, я вместе с судовым врачом отчалил от берега на плотике, все остальные побежали к мысу, от которого до места катастрофы было всего семьдесят — восемьдесят метров. Отчаянно работая веслами, я повернул голову и увидел, что кто-то из детей — плывет к мысу, но большинство барахталось в воде вокруг ахтерштевня. Мы подошли к ним, правя на плотника и одного из школьников, которые поддерживали чьи-то безжизненные тела. Мы вытащили их на плот, и среди них я узнал тринадцатилетнюю дочь бургомистра, милую девчушку с удивительно светлой кожей и золотисто-рыжими волосами. Затем я прыгнул в воду, а врач кружил на плотике, подбирая детишек. Тем временем подоспели вплавь взрослые со стороны мыса во главе с капитаном Хартмарком. Одного за другим мы вылавливали безвольно качающихся на воде ребят и подсаживали на плотик. На нем почти не оставалось места, когда капитан и плотник подтащили могучую тушу учителя. Потребовалось несколько человек, чтобы втолкнуть его на плотик, а тут еще за этот борт уцепились трое из приплывших с берега островитян, и суденышко угрожающе накренилось. Я прикрикнул на них, они соскочили обратно, при этом двое ухватились за меня, да так крепко, что несколько раз окунули, и пришлось мне нырнуть, чтобы вырваться. Около плотика собрались уже все бывшие на берегу моряки, помощник деревенского врача и пять-шесть пасхальцев. Вместе они принялись толкать плотик к мысу, и наш врач, со всех сторон стиснутые ребятишками, лихорадочно работал веслами.
Мы с капитаном продолжали плавать среди всякого барахла, проверяя, не прозевали ли кого-нибудь, и к нам подоспели еще трое пасхальцев. Вода была идеально прозрачной, и, ныряя, я видел на песке, на глубине восьми метров, кучу одежды и ботинок. Вдруг я с ужасом заметил на дне что-то похожее на куклу. Оттолкнувшись ногами, я пошел вниз. Ближе, ближе, кукла росла у меня на глазах. Но я далеко не первоклассный пловец, к тому же было израсходовано немало сил. На глубине семи метров я окончательно выдохся, пришлось поспешно возвращаться к поверхности, как ни горько было сдаваться так близко от драгоценной цели. Всплыв, я увидел рядом с собой звонаря Иосифа. Зная его как лучшего ныряльщика на острове — ему однажды поручили показать нам возле деревни место гибели двух судов, я через силу что-то вымолвил, показал пальцем вниз, и тотчас Иосиф исчез под водой. Через несколько секунд он показался опять, покачал головой, жадно глотнул воздух и снова нырнул. На этот раз он вернулся, держа на вытянутых руках мальчика. Уложив его на бочонок, мы направились к берегу. Тут и шлюпка подошла, а на ней механики, но они, нырнув, увидели на дне одну только одежду. На судне было сорок восемь ребятишек, перекличка там и на берегу показала, что все налицо. Когда мы доплыли до мыса, всех детей с плотика уже перевезли на скалы, и наш доктор вместе с помощником деревенского врача и другими взрослыми делал захлебнувшимся искусственное дыхание. Сам деревенский врач, встретив плотик на мысу, вскочил на борт, чтобы сопровождать до пляжа учителя, которого из-за его внушительного веса не удалось вынести на острые камни. Сгущались сумерки, медленно тянулись жуткие часы, пока деревенский врач старался оживить своего Друга. Ему помогали самые сильные из нашей команды, все остальные занимались детьми на мысу. Больше десятка ребятишек нуждались в срочной помощи. Метались люди с керосиновыми фонарями, подносили шерстяные одеяла и одежду; в лагере Ивон открыла все палатки и разносила большим и маленьким горячее. Из деревни в Анакену чередой потянулись всадники, и во мраке мелькало множество фигур.
В жизни не забуду эту страшную ночь. Жуть пропитала воздух над Анакенской долиной, ее усугубляла серая бесцветная радуга, мрачно повисшая в черном небе над пригорком, за которым показалась луна. Один за другим дети возвращались к жизни, их переносили в палатки и укладывали в кровать. Но двое продолжали лежать недвижимо, и среди этих двоих была рыжеволосая девочка. Бургомистр сидел словно каменный рядом с ней, говоря ровным голосом:
— Ей хорошо теперь, она всегда была такая послушная, теперь она у девы Марии…
Никогда я не ощущал так остро людское горе. И никогда не видел, чтобы его переносили с таким достоинством. Отцы и матери погибших молча пожимали нам руки обеими руками, словно хотели показать, что понимают: хоть катер наш, мы ничуть не причастны к беде. Родители спасенных бросались нам на шею и рыдали. В палатках и около них собралось сто пятнадцать школьников со своими родителями и знакомыми родителей, так что в лагере стало тесновато, но через несколько часов, когда начал сказываться ночной холодок, пасхальцы принялись собирать свои узлы, усаживались в деревянные седла и по двое, по трое разъезжались. Анакенская долина быстро пустела по мере того, как всадники исчезали во мраке, увозя детей, и только два школьника с сильным расстройством желудка остались в лагере со своими родичами.
Последними с пляжа пришли восемь человек с носилками, на которых лежало тело учителя. Серая дуга на черном небе траурной каймой обрамляла восемь фонарей, мелькающих, будто искры в ночи. Деревенский врач подошел и, глядя на меня спокойными черными глазами, произнес:
— Остров потерял хорошего человека, сеньор. Он погиб на посту, его последние слова были: «Кау каи поки! Работайте ногами, мальчики!»
После этого я увидел деревенского врача уже в маленькой церкви патера Себастиана. Склонив голову, он недвижимо стоял у тела своего друга. Двух погибших детей предали земле накануне, обряд был простым и красивым, гроб накрыли пальмовыми листьями, вся деревня шла в траурном шествии, и звучала тихая песня о покойных, отправившихся на небеса.
Патер Себастиан произнес над прахом учителя короткую, но проникновенную речь.
— Ты любил своих учеников, — сказал он в заключение. — Дай бог вам встретиться опять.
Когда тело учителя исчезло в могиле, мы услышали тихий голос деревенского врача:
— Работайте ногами, мальчики, работайте ногами. Пасхальцы как-то очень быстро предали забвению трагический случай. Родные сразу принялись резать скот и, согласно обычаю, устроили роскошные поминки. Даже к нам, в Анакену, навезли целые горы мяса. Но пожалуй, больше всего нас удивила, когда мы управились с уборкой в палатках, полная сохранность всех вещей. Двести лет о пасхальцах писали как об отъявленных ворах, которые тащат все, что попадается под руку. В ту темную безлунную ночь никто за ними не следил, они свободно входили и выходили из палаток, где лежало на виду наше имущество. Мы приготовились к тому, что нас обчистят. Но мы ошиблись. Хоть бы одна шляпа, или расческа, или шнурок пропал. Одежда и одеяла, в которые были завернуты дети, вернулись из деревни выстиранные, выглаженные и аккуратно сложенные.
