Венеция. Под кожей города любви - Бидиша (книга бесплатный формат .txt, .fb2) 📗
— Бидиша!
Пулей лечу к двери, открываю. О нет, только не это! — за дверью Стеф со своей матерью, первая взирает на меня встревоженно, вторая холодно и сурово. К тому же обе они отшатываются, увидев, в каком я виде: татуировки, серые шорты, серая майка (и то, и другое сильно измято), пыльные ноги, даже волосы под мышками в пыли, будто в пудре. Эта квартира ужасно пыльная — венецианская проблема. Один влажный день, и весь город наполняется мельчайшими частицами прилипчивого серого ила.
Стою перед ними растерянная, униженная — неотесанная деревенщина.
— Господи! Стеф!
— У тебя все в порядке? — произносится с подчеркнутым упреком.
— Да, да, все нормально, все хорошо. Мне очень жаль, что мама тебе позвонила. Так неудобно! — мямлю смущенно, потому что понимаю: виновата, разумеется, не мама, а я сама.
— Да ничего страшного, — отвечает Стеф, — моя мама делала так сотни раз.
— Да, — ледяным тоном подтверждает беспощадная Лукреция. За все время она не шевельнулась и, кажется, даже не моргнула.
— Но я звонила тебе вчера, наверное, сто раз, — наступает Стеф.
— Разве ты вчера не уезжала?
— Я вернулась в одиннадцать, тут были фейерверки по поводу Феста дель Реденторе… Я думала: «О нет, она отключила телефон…» — но тут звонит твоя мама… Так что мы шли сюда, ожидая узнать, что ты умерла.
— Нет, у меня все отлично, простите меня. — Я окаменела от стыда, не в силах поднять глаза на подругу, в довершение всего у меня вдруг вырывается мерзкий, подобострастный смешок.
— Почему же ты мне не позвонила? — спрашивает Стеф. Она не на шутку раздосадована.
Тут вступает Лукреция и начинает (справедливо) меня отчитывать.
— Конечно, ничего страшного в этом нет. Но если ваша мама звонит нам и она взволнованна, мы просто обязаны что-то предпринять.
— Я понимаю и прошу прощения. Больше такого не повторится. — Именно эти слова, как я осознаю только сейчас, следовало сказать с самого начала.
Теперь Стеф по-итальянски отчитывает свою мать, а мне говорит:
— Бидиша, пойми, мы просто беспокоились о тебе. Звони мне, о’кей?
Я приглашаю их войти, но они отказываются, так как с ними Неро и он устал (я вижу, как он распластался за дверью). Стефания по-прежнему обращается ко мне со смесью суровости и нежности, теперь она отчитывает меня за то, что я не позвонила ей после разговора с мамой.
Когда они ушли, я реву от стыда и бессилия, а потом звоню маме:
— Привет, мамочка. Я просто подумала, что тебе будет интересно: только что у меня были Лукреция и Стеф. Они колотили в дверь и устроили мне разнос. Представляешь, какой позор?
— Ох, Мин, бедная моя, я так тебе сочувствую. Но зачем они приходили?
— Потому что разволновались из-за меня. Точнее, беспокоилась Стеф. Лукреция была раздражена. Они теперь как мои венецианские родители, буду плохо себя вести — накажут и отправят домой.
На другой день меня мучит раскаяние, и я договариваюсь встретиться с подругой на мосту по дороге к вокзалу, на ее стороне. С верхней точки моста я вижу Стефанию издали — картинка из каталога Эмилио Пуччи: наряд из черного льна, зеленые шлепанцы, а рядом — обмякший от жары и усталости Неро. Мы идем в магазин мобильной связи «Vodafone», расположенный рядом с многолюдной, в мишурном блеске Кампо Сан-Маркуола.
Для меня это страшноватый и даже, я бы сказала, растлевающий, в моральном смысле, опыт: сверкающий стерильной чистотой салон, весь серебряно-красный, в фирменных цветах, в штате исключительно красотки, которые к тому же тараторят как пулеметы. Все они трехметрового роста, все загорелые и устрашающе деловитые. Униформа — облегающие черные брючки и подчеркивающие фигуру красные рубашки поло, в вырезе между грудей — о, господи! — огромные связки ключей, что выглядит очень пикантно. Предстать перед ними с моими куцыми строчками итальянских фраз? Никаких шансов, да меня тут просто распнут через десять секунд.
Выручает Стефания. Она ведет переговоры от моего имени: приобретает итальянскую СИМ-карту, сообщает им мой адрес и попутно объясняет мне, сколько нужно платить. Вокруг нас, куда ни падает взгляд, мобильники итальянского дизайна: телефон плюс фотокамера и видео, доступ в Интернет, GPS — и все это в элегантных черных тельцах, совсем тонких.
— Ты осознаешь, что мы являемся свидетелями гибели человеческой цивилизации? — еле слышно шепчу я Стеф.
Она утвердительно кивает со скорбным видом. Вокруг нас — истекающие слюной молодые люди, они рассматривают телефоны и наперебой спешат расстаться с деньгами.
— Стеф, эти водафоновские тетки просто ужас наводят. Без тебя мне бы нипочем не справиться. Спасибо тебе огромное, я твоя должница — как всегда, — говорю я, когда мы выбираемся из магазина.
— Знаешь, что я сказала той длинной девице на прощание? «Бросается в глаза, что у вас сегодня трудный день, так что спасибо вам и до свидания», — произносит Стеф с хулиганской усмешкой.
Я фыркаю: этот «последний поцелуй» — классика венецианского стиля: ядовитая отповедь в изысканно-вежливой форме, изящный способ указать продавщице, чтобы впредь была терпеливее и любезнее с клиентами.
Перед тем как разойтись по домам, мы наведываемся в пастичерию «Dal Mas» рядом с вокзалом, на Листа-ди-Спанья, чтобы продегустировать тамошние сладости, запивая их кофе со сливками. Главное правило поведения здесь — вбежать, глотнуть и так же быстро выбежать, облизываясь на ходу. Примечание: дама за прилавком у них очень милая, но обслуживающий персонал никогда не улыбается. Еще примечание: когда пьешь кофе, считается непристойным рассматривать что-либо вокруг себя. Нельзя смотреть не других посетителей и на обслугу. Нельзя восторгаться декором. Нельзя читать газету. Нельзя разглядывать себя в зеркале. Нельзя сутулиться. Нельзя опускать голову. Надо держаться легко и непринужденно. Надо смотреть на своих друзей (предполагается, что ты должен быть здесь с друзьями) или в крайнем случае уставиться в потолок.
Выйдя на улицу, нос к носу сталкиваемся с Грегорио, который выглядит очень модным и стильным (насколько это возможно при его комплекции и росте). Он в белоснежных твиловых брюках и свободном льняном пиджаке. В руке сжимает сложенный белый носовой платок.
— Грегори! — с ласковой насмешкой окликает его Стеф по-английски. — Грегори! Куда направляешься?
— Погулять и за хлебом, — отвечает он и, улыбаясь, здоровается со мной. — Мне нравится твой наряд — очень красивые цвета, — слышу я.
На мне кремовая рубашка-размахайка и темно-розовые льняные штаны.
— Я выгляжу как мороженое, — говорю по-итальянски.
Он смеется.
— Забери собаку, — Стефания протягивает отцу конец поводка.
— Сегодня вечером мне придется еще раз погулять с Неро, иначе он будет слишком активен. Про Неро ведь можно сказать «он»? Или нужно говорить «it» — оно? — спрашивает Грегорио.
— Да, можно. Если, конечно, вы не собаконенавистник.
Грегорио вытирает лоб платком.
— Раньше некоторые продукты, особенно тяжелые, можно было заказать по телефону, и работники магазина доставляли их на дом. Хлеб, пасту, растительное масло, муку… Для тех, кто живет на расстоянии трех мостов или еще ближе, доставка была бесплатной. Ты просто звонил и говорил: «Алло, здравствуйте, мне нужно три кило пасты и три кило риса. Срочно, пожалуйста. У меня вечером гости». Теперь они этого не делают, после того как открылся супермаркет «Billa».
Расставшись с Грегорио, мы со Стеф звоним Джиневре и договариваемся вместе поужинать в «La zucca». Вечером по пути туда я на секунду выскальзываю из шлепанцев и ступаю на мостовую босыми ногами: округлые, как человеческие спины, камни отдают тепло. Быстренько забегаю в церковь Кьеза Сан-Панталоне на Кампо Сан-Панталон — здесь сказочный аромат: пахнет ладаном, пропитавшим старое дерево. В церкви потрясающее распятие, очень одухотворенное: страдающий Иисус, высеченный из шоколадного цвета мрамора; набедренная повязка почти сорвана порывом мраморного ветра, волосы развеваются, лицо красивое и отрешенное, тело в прекрасной спортивной форме. Затем, в Капелла дель Кьодо, рассматриваю великолепную «Коронацию» Антонио Виварини и Джованни д’Алеманьи, очень старую, 1444 года, всю в золотых нимбах.
