Озерные арабы - Тесиджер Уилфрид (книги регистрация онлайн бесплатно TXT) 📗

Жители Хувайра были мусульманами, но в других деревнях лодки строили в основном сабейцы. Их насчитывается несколько тысяч человек. Они выделяются пышными бородами и куфиями в красную с белым клетку и славятся своими поделками из серебра. Живут сабейцы главным образом в Багдаде, Басре, Сук-эш-Шуюхе и Амаре. Отдельные семьи живут в мусульманских деревнях вокруг озер. Домашние утки — признак дома сабейца, так как мусульмане по какой-то причине едят только диких уток. Сабейцы совершали обряд крещения, погружаясь в воду каждое воскресенье; водой же очищались они от осквернения и от любого нарушения ритуальной чистоты. По этой причине плохо информированные европейцы называли сабейцев христианами святого Иоанна. [17]а самом деле они не были христианами, хотя и поклонялись высшему существу. Их религия, насколько я понял, содержала элементы манихейства, и их ритуальным языком был арамейский.

На озерах дети часто сооружают из связок камыша небольшие плоты; иногда концы стеблей загибают вверх, чтобы получилось нечто вроде носа. На этих примитивных суденышках дети передвигаются по деревне. Однажды на одном из притоков Евфрата ниже Сук-эш-Шуюха я видел интересный образчик плетеной лодки, называемой займа. Сделанная из касаба и обмазанная снаружи битумом, она имела десять футов в длину и два с половиной фута в поперечнике (в самой широкой части). Владелец сказал, что займа служит всего один год, так как битумное покрытие не восстанавливается. Он показал мне, как ее изготовляют. Сначала он сделал полдюжины крепких связок из касаба, по пять-шесть стеблей в каждой, несколько превышающих по длине длину будущей лодки. Потом прочно соединил их так, что образовался киль, оставив нескрепленными концы по восемнадцать дюймов спереди и сзади. Эти концы он загнул вверх. Затем он взял пять длинных стеблей, согнул их в виде буквы U, пропустил среднюю часть сквозь один из несвязанных концов киля, а свободные концы — через второй конец киля. Поочередно повторяя это с каждого конца киля, он вывел борта и оконечности корпуса лодки. Затем он укрепил всю эту конструкцию, введя в нее несколько шпангоутов, сделанных из двух-трех прутьев ивняка. Связки из нескольких стеблей касаба, прикрепленные изнутри друг над другом, покрыли верхнюю часть шпангоутов и образовали внутреннюю обшивку. Наконец мастер поставил враспор между бортами три прочные палки, нечто вроде банок, и закрепил их концы битумом. Теперь займа была готова к обмазке битумом снаружи. Сегодня даже беднейшие из маданов имеют деревянные лодки, но в прошлом, когда связь с окружающим миром была ненадежной и древесину достать было трудно, многие, вероятно, пользовались такими плетеными лодками! Круглая плетеная лодка, называемая куффа, была распространена в окрестностях Багдада. Самая южная точка, где я видел такую лодку, находилась ниже Эль-Кута, возле Шейх-Саада.

Из Эль-Аггара я решил вернуться в Эль-Кубаб, откуда легче было отправить Дауда в Амару. К нам присоединились два двоюродных брата Юниса.

Весь путь в Бу Мугайфат мы проделали, пробираясь между густыми зарослями тростника. В начале пути нам повстречалась переезжающая семья маданов. Двое мальчиков в небольшой лодке подгоняли полдюжины буйволов, следующих за балямом, в котором на веслах сидели пожилой мужчина и другой мальчик, гортанными криками подбадривавший плывущих буйволов. Женщина и трое маленьких детей — на одном ребенке не было ничего, кроме серебряного обруча вокруг шеи, — занимали кормовую часть лодки вместе с двумя телятами, котенком и множеством кур. На носу громоздились их пожитки: разобранный остов дома, тростниковые циновки, кувшины для воды, горшки, мешки с зерном и груда одеял. Поверх всего этого между деревянными ножками маслобойки стояла собака, которая облаяла нас.

Саддам поджидал меня в Эль-Кубабе. Я спросил, где его сын, молодой Ауда. Саддам ответил:

— Он кланяется тебе. Он пошел в лавку к торговцу и сейчас вернется.

Не успел я выбраться на берег, как прибыл первый пациент — юноша, который стонал и корчился на дне лодки. Боли в области почек сотрясали его мучительными приступами. Я заподозрил камни в почках. Чтобы хоть как-то облегчить его страдания, я осторожно натер ему поясницу жгучей мазью, в состав которой входил перец. Когда спазмы прошли, он объявил, что я исцелил его, и я почувствовал себя шарлатаном в еще большей мере, чем обычно. Однако мое «огненное лекарство» стало очень популярным, так как почти все жители озер, включая маленьких детей, время от времени страдали от этих болей, которые они называли хасара.

На следующее утро Дауд разбудил меня еще затемно, сказав, что какие-то люди принесли раненого мальчика. Родители ввели своего двенадцатилетнего сына в дом. Его полосатая рубашка, белая с голубым, была изорвана и пропитана кровью, нижняя половина лица была покрыта окровавленной тряпкой. Большие черные глаза на очень бледном лице пристально смотрели на меня. Я спросил, что случилось.

— Его искусала наша собака.

Мальчик дрожал, и я закутал его в свои одеяла, пока разжигали огонь и подогревали воду. Потом я снял с его лица повязку, смочив ее водой. Собака прокусила ему щеку, в одном месте были видны коренные зубы. На руке и плече тоже были укусы. Мальчик не произносил ни слова, лишь следил за мной немигающим взглядом. Я промыл и продезинфицировал раны, обработал их сульфамидным препаратом, а потом тщательно зашил щеку. Мальчик жмурил глаза от боли, но даже не пикнул. Когда я закончил, он пробормотал:

— Спасибо, сахеб.

Это были первые слова, которые он произнес. Я сделал ему укол пенициллина и устроил поудобнее у очага.

К нам присоединился Саддам. Пока мы пили чай, отец мальчика, который приехал из Дауба, деревни на озерах к востоку от Эль-Кубаба, рассказал, что сын вышел из дома, перед тем как лечь спать.

— Наша собака — ты видел ее, Саддам, огромная тварь, — прыгнула на него и вцепилась ему в руку. Вот там у него отметины зубов. Она повалила его па землю и хотела вцепиться в горло. Хвала Аллаху, она промахнулась и схватила его за щеку, а не то загрызла бы его. Мальчик даже не крикнул — честное слово, Саддам! Я вышел наружу, чтобы посмотреть, отчего забеспокоились буйволы, и увидел, что мой сын сражается за свою жизнь. Но Аллах милосерден. Мы знали, что англичанин в Эль-Кубабе, и, как начало светать, повезли мальчика сюда. А перед тем как отправиться, я застрелил собаку.

Я боялся, что у собаки могло быть бешенство, но отец уверил меня, что она никогда не покидала их дибина, стоящего на отшибе. Они увезли мальчика в полдень. В руке он зажал динар, который я дал ему на новую рубаху. Рана зажила хорошо и, хотя на щеке остался большой шрам в виде полумесяца, рот не искривился. Маданы утверждают, что собаки никогда не кусают женщин и девочек; действительно, я ни разу с этим не сталкивался.

Услышав, что мне понравились их танцы, Саддам решил устроить в мою честь вечер. Как только мы поужинали, он достал барабаны и бубны и согрел их над очагом, чтобы натянулась кожа. Услышав первые несколько ударов, сделанных, чтобы проверить, как звучат инструменты, люди стали собираться со всей деревни. Пришел Аджрам со своим отцом, юный Хелу с двумя братьями, которые были еще меньше ростом и еще костлявее, чем он. Голоса их были тоже более пронзительными, чем у него, и вскоре они уже подпевали ему. Сахайн, староста Бу Мугайфата, тоже явился со своим братом Хафезом и большой компанией из своей деревни, включая двух юношей, Ясина и Хасана, которые потом стали моими гребцами.

Был там и юноша из племени фартусов по имени Дахиль. Сирота и нищий, он ссорился со всеми по очереди, из-за чего постоянно переезжал из деревни в деревню в поисках заработка, предлагая свои услуги в качестве пастуха. Но при всем этом Дахиль обладал некоей притягательной силой, и все говорили о нем со смешанным чувством симпатии и раздражения. Он был пылко влюблен в сестру Вади, веселого четырнадцатилетнего мальчика, сидевшего рядом с ним. Немного поломавшись, Дахиль встал и начал танцевать; мимикой и движениями он выражал комичное сочетание огорчения и некоторого негодования. Он был гвоздем программы этого вечера. Танцевали и другие мальчики, среди них Аджрам, но зрители снова и снова вызывали Дахиля. Потом отец Аджрама, Хусейн, тоже решил пуститься в пляс. Мальчиком он славился как танцор, но теперь выглядел нелепо и выделывал неуклюжие коленца, точно слон в цирке. Наконец Саддам остановил его: