Золото муравьев - Пессель Мишель (читать книги бесплатно полностью без регистрации сокращений .txt) 📗
Можжевельник, как мы уже отметили, играет значительную роль в культовых обрядах минаро и в качестве символа жизни, и как средство очищения от скверны. Если кто-либо срубит можжевеловый куст, то, по поверью минаро, этого человека может постигнуть смерть от руки богов. В ходе ежегодной церемонии, проходящей у святилища Ширингмен-Лхамо (или Аби-Лхамо), женщины минаро вымаливают себе детей, собравшись вокруг можжевелового куста. Как нам стало известно, в Гилгите у родственного минаро народа шина некогда был сходный обряд, во время которого жрец кидал молодым женщинам веточки можжевельника. Те, кому удавалось поймать их на лету, могли надеяться в текущем году на продолжение рода.
Многие ученые, такие, как профессор Карл Йеттмар, французский филолог Фусман, филолог Лоример и другие, изучали язык и обычаи народа шина, представители которого живут в поселках Гилгит, Астор, Чилас, Гур на территории, контролируемой Пакистаном. Этот народ, хотя и принял ислам, сохраняет тем не менее ряд обычаев, сходных с обычаями минаро. Профессор Йеттмар первым предположил, что разрозненные остатки древних обычаев шина восходят, по всей видимости, к древнейшим обрядам существовавшего некогда народа — предшественника индоевропейцев. К сожалению, позднейшие наслоения чрезвычайно затрудняют изучение этих рудиментов прежних верований шина.
Нужно воздать должное титаническому труду профессора Йеттмара, который предупреждал (цитирую одну из его книг), что «необходимо принять самые неотложные меры с целью сохранения для науки возможно большего количества свидетельств» доиндоевропейских корней народа шина (дардов). Призыв, однако, услышан не был. До сих пор ни один ученый не предпринял попытки исследовать места расселения народа минаро — несомненно, последнего наследника традиций, следы которых обнаружил у шина профессор Йеттмар. Меня, как исследователя, ждал непочатый край работы — и интереснейшей работы — в заповедном Заскаре.
Сидя вместе с Нордрупом рядом с Цеваном и его отцом — последними наследственными жрецами культа минаро, я ощущал себя астронавтом, попавшим на чужую планету. Как далек был от меня привычный нам современный мир! Мне казалось, я покинул его уже много лет назад. Я должен был напрячь все свое воображение, чтобы представить, что когда-то я мог жить в Париже, Нью-Йорке, Лондоне или Бостоне, мог видеть какие-то другие огни, кроме горевшего передо мной костра, отбрасывавшего красноватые отблески на лица моих друзей. Цеван, сидя неподвижно в своем странном и величественном головном уборе, говорил о всемогущих силах природы, частью которой был и он, и я, и все мы, и, казалось, голос его звучал из далекого-далекого прошлого. Вопросы, которые я ему задавал, были продиктованы уже не тем чисто научным холодновато-мертвенным интересом, столь характерным для представителей западной науки, а моим совершенно искренним желанием лучше разобраться в человеческих взаимоотношениях с окружающим миром. Я должен был понять, какие силы управляют перелетами птиц, появлением на свет потомства у коз и овец, рождением и смертью. Мои познания в метеорологии и законах колебания атмосферного давления в данный момент ничего не значили. Да, разумеется, дождь и, напротив, ясная погода зависят от Солнца — здесь Цеван был полностью согласен с нашими учеными, а оно в свою очередь подчиняется таинственным законам небесной механики, управляющей жизнью видимых и невидимых далеких галактик. Намного ли мы продвинулись в изучении этих законов по сравнению с Цеваном? Какова наша взаимосвязь с этим хороводом звезд и планет? По правильному ли пути идет наша наука в поисках истинной сути природы?
В конечном счете кому, как не Природе, я должен быть благодарен за ячменную кашу, что ел, за воду, что пил, к кому, как не к ней, я возвращусь, когда великое Колесо Жизни, совершив полный оборот, вернет меня матери-земле? Если и впрямь на небесах или на заснеженной вершине горы восседает творец всего сущего, то не входит ли в его задачи, чтобы я жил в добром согласии с Природой? А разве я когда-либо сделал хоть что-нибудь, чтобы отблагодарить Природу? Воздвиг ли я хотя бы самый простой обелиск в знак этой благодарности или высек рисунок на скале? Как все-таки мало мы продвинулись со всеми нашими телескопами в осознании истинной глубины наших связей с миром, в котором мы живем!
Поселок Гиагам в Заскаре.
У жизни в Гиагаме мало общего с нашим современным сложным и подчас тревожным бытием. Утром, радуя глаз, солнце проливает свет на соседний холм — обитель местного божества. И жители поселка благодарят его за добытых на охоте коз, за выращенный урожай, за пиво и вино. Жизнь для них представляет собой нечто вроде обмена подарками между людьми и их богами. Для этого не нужно ни пророков, ни полубожественных жрецов, ни роскошных храмов. Одной лишь смене времен года подчиняют себя минаро, и нет королей, политиков, нет ни нации, ни государства в привычном для нас понимании. Этому народу удалось сохранить общественную структуру, состоящую исключительно из поселковых общин и даже отдаленно не напоминающую те громадные политические образования, что подчиняли себе ежедневно и ежечасно жизнь многих и многих людей в разных концах земли в разные времена.
Я был поражен полным отсутствием у минаро какой-либо общественной лестницы. Это отсутствие подчиненных и руководителей, что это — слабость или сила?
Надо думать, что именно эта общественная структура и дозволила минаро выстоять. Дав, по имеющимся сведениям, отпор войскам Александра Македонского на берегах Инда и в долине Свата, через две тысячи двести лет они вступили все на тех же берегах Инда в борьбу с англичанами, которым так и не удалось окончательно подчинить себе население района Чилас.
Живя в Гиагаме рядом с людьми минаро, я не переставал задаваться вопросом, в какой степени их сегодняшний образ жизни походил на образ жизни их далеких предков? Сопровождалось ли введение в их обиход меди, бронзы и железа изменением отношения к окружающей действительности или же, напротив, сегодняшние минаро все так же близки к своим предкам каменного века?
Разумеется, однозначного и категорического ответа здесь быть не может. И все-таки, как мне кажется, сами по себе новые орудия труда в меньшей степени определяют жизнь народа минаро, чем устоявшиеся традиции. Можно без всякой натяжки предположить, что пращуры нынешних минаро жили, действовали и мыслили приблизительно так же, как и их нынешние потомки. Лишь мы, дети технического прогресса, склонны видеть в далеких предках чуть ли не каких-то полулюдей, влачивших беспросветное и мрачное существование.
А ведь с некоторых точек зрения сегодняшние минаро находятся в более завидном положении по сравнению с людьми, ведущими «современный» образ жизни. Например, их религия не имеет ничего общего с известными нам культами, проповедующими нетерпимость и требующими беспрекословного подчинения человека своим законам. Многочисленные феи, живущие в их горах, — и добрые, и злые — в конечном счете весьма походят на богов греко-римского пантеона, в которых больше человеческого, нежели божественного. Это скорее олицетворения надежды, радости, удовольствия и т. п., чем повелевающие и карающие божества. В жизни этого народа нет места ни политическому, ни религиозному угнетению. Именно так, судя по всему, и должны были жить люди каменного века. Можно сказать с уверенностью, что их умственные способности были не выше и не ниже наших. Вероятно, они располагали большей личной свободой, чем мы сегодня.
Что касается труда и быта, минаро освоили употребление некоторых сегодняшних бронзовых и стальных орудий и предметов. Однако у многих в кухнях я заметил котлы, высеченные из черного камня, залежи которого находятся близ поселений минаро, в верховьях Инда.
— В них суп получается гораздо вкуснее, чем в медных, — объяснили мне. Вот вам и технический прогресс!
Продолжая изучение нашего затерянного в веках прошлого, мы получили весьма любопытные сведения о принятом у минаро способе захоронения. Оговорюсь, что последователи буддизма в здешних местах, как правило, не хоронят умерших. Их сжигают на кострах, или же отправляют тела вниз по течению реки, или расчленяют трупы и оставляют на съедение хищным птицам.
