«Серебряная кошка», или Путешествие по Америке - Аджубей Алексей Иванович (книги читать бесплатно без регистрации txt) 📗
Но только мы собрались уйти, как в комнату не вошел, а скорее вбежал какой-то взлохмаченный господин.
— Это они? — бросил он на ходу секретарше.
И с привычной для говоруна легкостью сенатор начал выкрикивать:
— Вы хотели встречи со мной?.. Но кто вы? Представляете ли вы свободную прессу? Пишете ли вы, что думаете? Я всю жизнь пишу и говорю, что думаю. Я…
Борис Полевой перебил сенатора:
— Во-первых, здравствуйте…
Борис Изаков прибавил по-английски:
— …как принято начинать знакомство в цивилизованном обществе.
— Я должен сказать, что ваши газеты… — несся дальше О'Махони.
— А вы читали советские газеты? — снова вставил реплику Борис Изаков.
— Нет, я никогда их не видел…
— А часто вы говорите так громко о том, чего не знаете?
— В нашей конституции записано о свободе печати в Америке…
— Читали ли вы Советскую Конституцию?
— Нет, я никогда ее не читал…
Остановить сенатора было невозможно. Он «зашелся» и болтал, не переводя духа, об «американской свободе», об «угрозе коммунизма» и еще о чем-то, что не запомнилось, поскольку было слишком общеизвестным. Хором, чтобы сенатор услышал, мы крикнули:
— Гуд бай!
— Постойте! — будто перевернулся с головы на ноги сенатор. — Здравствуйте.
Минут пять до этого его дергала за рукав секретарша и все шептала:
— Мистер, придите в себя, ну, мистер…
— Здравствуйте, — повторил О'Махони, но мы были уже за дверью и там громко рассмеялись. Представьте, с нами смеялись и некоторые американские репортеры.
— Это он, — сказал один из репортеров, — хочет стать популярным. Выборы. Один раз его уже провалили, потому что ничего о нем не слышали, вот сенатор и подает голос.
За день до встречи с О'Махони этот репортер спросил, откуда берутся в «Крокодиле» материалы для карикатур на зарубежные темы? С условием, что ответ происходит в присутствии «черной кошки», мы, выйдя из здания сената, кивнули в сторону окон кабинета О'Махони. Только потому, что репортер не сдержался и написал об этом в своей газете, я тоже открываю, как говорится, секрет производства.
Дни пребывания в Вашингтоне подходили к концу. Был близок отлет на Родину. И как бы холодно ни прощалась с нами «официальная Америка», в наших впечатлениях главенствовали не встречи с болтливым сенатором и бесчестным судьей. Помню, студия вашингтонского телевидения устроила в воскресный день передачу диспута между американскими и советскими журналистами. За П-образным столом собралось пятнадцать человек. Обычно в студию приглашают зрителей, чтобы передачи шли более живо. На этот раз встретиться с советскими журналистами, послушать их пришло очень много юношей и девушек. Они заполнили все места, проходы, забрались на подставки для аппаратуры. Как только кончилась передача, продолжавшаяся более получаса, передача, которую смотрели пять миллионов американцев, молодежь начала второй — горячий, дружеский диспут. Он свидетельствовал об огромном желании простых людей Америки узнать правду о нашей жизни.
В этом мы убедились и на следующем собрании. На этот раз диспут шел в национальном прессклубе и в зале сидело около пятисот вашингтонских журналистов. Глядя на присутствующих, мы встречались, конечно, и с глазами злыми и с глазами равнодушными. Публика, сидевшая перед нами, в основной своей части была предубежденной и злобствующей. Борис Изаков прочел заявление делегации. В нем мы делились своими первыми впечатлениями, говорили о том, что понравилось и что не понравилось нам в Америке. Даже среди такой вот публики нашлось немало журналистов, которые аплодировали метким ответам делегатов.
В заключение советская делегация предложила учредить премию журналисту за статьи, способствующие лучшему взаимопониманию между СССР и США. Премия — поездка по стране. Руководители прессклуба обещали подумать. Нужна была консультация с «инстанциями». Ответа от вашингтонского прессклуба мы не получили и по сей день. Почему? Может быть, внесет некоторую ясность в этот вопрос наш визит к г-ну Мэрфи — одному из заместителей Даллеса.
Вот краткая запись беседы:
— Как господин Мэрфи относится к обмену делегациями?
— В целом «за», но… иногда это подрывает безопасность.
— Вы считаете, что Ойстрах и Гилельс подорвали вашу безопасность?
— У нас в СССР хорошо заботятся о безопасности, но мы не боимся пускать в страну иностранцев и не считаем, что «Порги и Бесс» подорвет нашу мощь.
— Но в СССР нет демобилизации.
— Недавно из Советских Вооруженных Сил демобилизовано шестьсот сорок тысяч человек.
— Но у вас есть Коминформ. Распустите его.
— А почему вы не распускаете советы капиталистов да еще тратите сто миллионов долларов на оплату шпионов?
Некоторая заминка.
— Так как же все-таки с обменом делегациями, господин Мэрфи?
Не буду затруднять читателя дальнейшим описанием разговора с Мэрфи. Он хотел уйти от прямого ответа. Но факты — упрямая вещь. Недавно в наших газетах появилось сообщение еще об одном отказе американцев выдать визы советским людям — специалистам по строительству дорог, приглашенным американскими коллегами. Не потому ли молчит и вашингтонский прессклуб? Правда, после предложения об установлении премий в американских газетах появились некоторые сообщения довольно странного характера: американец, получивший премию — поездку по СССР, будет поставлен в США в… «неловкое положение», «поскольку его деятельность будет одобрена русскими». Ай-ай-ай! И это после стольких слов о «свободе американской печати»!..
И все-таки не хочется делать грустных выводов. Можно отказать в визах раз, другой, третий, подговорить еще пять сенаторов произнести какую-нибудь глупую речь, подкупить очередного судью, и он быстренько сменит свои взгляды. Можно! Но политика правды, равноправия народов, политика мира и взаимопонимания будет и впредь привлекать умы миллионов, в том числе и умы миллионов американцев. Сегодня больше, чем вчера, а завтра больше, чем сегодня, американцы будут видеть, что народы Советского Союза, занятые грандиозной стройкой, не хотят войны.
Когда делегация покидала Вашингтон, погода снова была не блестящей. Висел туман, хмурилось небо. Можно было бы закончить словами: погода соответствовала настроению некоторых официальных американских лиц, провожавших нас. Но погода отнюдь не соответствовала нашему настроению: оно было превосходным, поскольку известно — тучи проходят, а солнце остается.
ПОЕТ ПОЛЬ РОБСОН
Прощаемся с Америкой.
Трое из нас стоят на сто втором этаже высочайшего здания Нью-Йорка — «Эмпайр стэйт билдинг». Город внизу не город, а нагромождение каких-то кубиков, брусков, пирамидок, как будто там, под нами, только что кончили играть ребятишки-строители. Не видно людей, а машины кажутся подвижными точечками. Даже громадины суда в Гудзоновом заливе напоминают маленькие лодочки.
С трехсотвосьмидесятиметровой высоты «Эмпайра стэйт билдинга» мы как бы вновь оглядываем весь маршрут поездки, и видятся в дымке те города и те дома в городах, где побывала делегация. Когда нам осталось быть на американской земле так немного времени, мы посылаем на запад, к берегу Тихого океана прощальные приветы хорошим и простым людям, с которыми познакомились во время путешествия: в далекий Феникс, в Лос-Анжелос, в Солт-Лэйк-сити, в Кливленд, в Вашингтон и в Сан-Франциско, где остроумные журналисты придумали веселую историю с «черной и серебряной кошками».
Читатели, верно, не забыли, что, действуя по правилу сан-францисского прессклуба, при «серебряной кошке» можно писать обо всем. В своих последних заметках об Америке я хочу еще раз воспользоваться этим репортерским правом.
Я делаю это с охотой, потому что мне предстоит написать о самой волнующей и самой замечательной встрече из всех, какие произошли у нас за время поездки. Среди сотен других и более длительных и даже более неожиданных встреч она выделяется особо. Мы слушали Поля Робсона, беседовали с Говардом Фастом, Альбертом Каном, Ллойдом Брауном, с их друзьями. Еще в Москве мы мечтали об этой встрече, и думаю, что она не забудется никем из делегатов.
