Охотники на лунных птиц - Адам-Смит Пэтси (читаем книги бесплатно txt) 📗
Со вчерашнего дня поблизости не виднелось ни единого судна, а на острове не было радио, чтобы попросить о помощи. Откуда по счастливой случайности взялось судно?
— Мы подали сигнал тревоги, — сказала Фил. — Судно на подходе.
До сих пор я считала, что дымовые сигналы хороши лишь для юмористических рассказов. Карикатурист Джолифф регулярно использовал их в серии «Племя Унтчетти», а в туристической рекламе часто рисовали аборигена у сигнального костра. Оказалось, что подобное случается и в реальной жизни.
— Мы разожгли дымовой костер, — сказала Фил.
Я вышла из дома и увидела на горе дымовую спираль от костра, уходящую ввысь, а восточнее — другой костер. Их зажигают одновременно, чтобы избежать недоразумений. Один костер может означать, что кто-то жжет отходы, а два костра на разных холмах — это просьба о помощи. И помощь пришла. С «Маргарет Туэйтс» заметили дым, и судно повернуло назад. Подошло к берегу и рыболовное судно «Роберт Джон», которое промышляло в этом районе. Мальчика решили отправить на более быстроходной «Маргарет Туэйтс». В свою очередь, Билл и Тед с судна «Роберт Джон» по радио должны предупредить доктора на острове Флиндерс о раненом мальчике. С «Маргарет Туэйтс» подошла лодка. Лидэм помог нам с Клодом осторожно сесть в нее.
Капитан уступил Клоду свою койку. Каюта была такой безукоризненно чистой, что мне захотелось вытереть свои ботинки о брюки, как это когда-то сделал Пит. Капитан принес две чистые простыни для перевязки, дал мальчику шоколад и чашку чаю. Вскоре судно отправилось в путь.
Клод тихо лежал и послушно выполнял мои указания. Он потерял много крови и очень ослабел, однако улыбался и благодарил всякий раз, когда я что-то для него делала. Мне так понравился этот славный терпеливый мальчик, что я решила остаться в госпитале, чтобы ухаживать за ним.
Море было относительно спокойным, но, когда корабль качнуло, нога мальчика упала с подставки, которую для нее соорудили, и кровь хлынула через повязку. Капитан принес еще две простыни, а потом еще две. Хотя ногу туго перевязали, однако рана продолжала кровоточить.
— Мы должны как можно скорее доставить ребенка в больницу. Через внешний пролив нам не перебраться, — сказал капитан. — Попытаемся пройти через внутренний.
Мы плыли уже часа два. Я вышла на палубу. В это время корабль как раз подошел к отмелям, и они предстали нашим взорам во всей своей красе: тяжелые волны разбивались об них и обнажали. Со всех сторон нас окружали отмели. Они были похожи на побеленные заборы. Вдруг один такой «забор» из пенящейся воды возник прямо перед носом судна. Мы попали в западню.
— Лево на борт! — закричал капитан. — Поворачивай!
Вместе с рулевым они навалились всей тяжестью на колесо, пытаясь повернуть судно. Послышался глухой удар, за ним другой, а они молча, с отчаянием продолжали налегать на руль. Наконец судну удалось выбраться на глубокую воду, и мы направились к Леди Баррен по тому же пути, которым шли недавно.
Когда совсем стемнело, судно причалило к берегу. Я устала, и меня немного мутило от запаха крови. Клода срочно отправили в уайтмаркскую больницу, а я стала приводить себя в порядок. Позднее я позвонила в больницу и поинтересовалась состоянием здоровья Клода. Выяснилось, что моя помощь не понадобится: мальчика в больнице уже не было. Ему зашили ногу и отпустили.
— Где же он будет ночевать? — спросила я капитана.
— В кустах, на земле. Когда придет попутный корабль, вернется к себе на остров, — ответил капитан. И, поймав мой недоуменный взгляд, добавил: — Не бойтесь за него. Они к этому привыкли…
На морских картах воды восточнее островов носят зловещую пометку «глубокие обрывы». С воздуха они производят впечатление запутанного и беспорядочного лабиринта. Сегодня с самолета над мелководьем ясно виднеются проходы для судов, а назавтра, пролетая над этим же местом, вы видите, что там, где был проход, теперь бьются волны — верный признак, что здесь песчаная отмель. В этих местах все зависит от прилива, ветра и погоды. Взглянешь на море и сразу подумаешь, какими же смелыми должны быть моряки, чтобы отважиться плавать в этих водах, а посмотришь на землю и поймешь, что летчикам в смелости отказать нельзя тоже.
— В каком направлении дует ветер? — спросил меня Рэг Мунро, летчик, с которым я впервые летала на остров Кларка.
— Откуда мне знать! — крикнула я, тщетно пытаясь разглядеть ветряной конус на скалистом острове.
— Посмотри на траву на взлетной полосе.
Внизу, однако, никакой полосы я не увидела. Рэг повернул машину так, что стала видна земля.
— Ну, вот и отлично! — воскликнул он.
Я снова посмотрела вниз и снова не увидела ничего, кроме скалы и пучков травы. Самолет стал снижаться. Когда мы подрулили к стоянке, я все еще пыталась угадать, где та, одна из десяти посадочных полос, которую построил Мунро вместе с другими пилотами из Тасманийского аэроклуба. Взлетно-посадочные полосы, минимально отвечающие стандартам, установленным Управлением гражданской авиации для одномоторных самолетов, гарантировали, насколько это в человеческих силах, безопасность. И тем не менее летать в этом районе так же рискованно, как и плавать.
Мунро и его товарищам пришлось вооружиться топорами и кирками, чтобы расчистить полосу от травы и кустарника.
На острове Кейп-Баррен Рэг обычно сажал машину в Тандер энд Лайтнинг Бее (Залив Грома и Молнии), но посадка здесь была сложной, к тому же взлетно-посадочная полоса находилась вдалеке от селения. Об этом я узнала в тот день, когда мне пришлось идти туда пешком.
— Далеко ли до залива? — спросила я Дэниса Эверетта.
— Пожалуй, километра три, — ответил он неопределенно.
Следует сказать, что кейп-барренский километр — поразительно растяжимая единица измерения. Прошло часа три, а я все шагала по тропинке, которая местами так заросла деревьями и кустарником, что почти не было видно неба. Я решила срезать путь, и, как раз в тот момент, когда я сошла с дороги и меня не было видно, мимо проехала повозка, на которой сидел доктор. Она скоро исчезла из виду, а вместе с ней и мой единственный шанс побыстрее добраться до самолета.
Новую взлетно-посадочную полосу Рэгу и пилотам из Тасманийского аэроклуба помогали строить двенадцать кейп-барренцев. Они соорудили ее на равнинной части острова. Строители вручную расчистили полосу длиной пятьсот метров, а шириной более ста метров. Ни одна из полос, построенных под руководством Рэга Мунро, не носила никакого названия. Но однажды, когда Рэг впервые посадил здесь свой самолет, он увидел грубо обтесанный столб с указателем, на котором краской было написано: «Поле Мунро». Этот столб установили островитяне.
Из людей, с которыми мне довелось встречаться за последние лет двадцать, Рэг менее всех остальных стремился к рекламе. Пожалуй, на сегодняшний день он чаще других австралийских пилотов вылетал на помощь людям, за исключением специальной медицинской авиа-службы. Он считал такие рейсы частью своей повседневной работы и не находил их опасными.
— Я не стал бы рисковать ни своей жизнью, ни жизнью пациентов, — говорит он. — Что же тут опасного?
На этот вопрос ответил доктор Эрик Гилер, которому приходилось регулярно летать на острова по делам Совета по охране зверей и птиц Тасмании, председателем которого он является:
— Рэг летает с большой осторожностью. Он никогда не совершает взлет или посадку, если чувствует, что есть хоть малейший риск. Однако не надо забывать, что для такого летчика, как он, риск не так велик, как для менее способного. Поэтому он может летать в такие места и в такое время.
Посадки на взлетно-посадочные полосы на острове представляются не профессионалам самоубийством. Когда я впервые увидела с самолета остров Бейбел: с одной стороны возвышались суровые скалы, а с другой — торчал клочок земли размером с носовой платок, о который разбивались волны, я спокойно покорилась судьбе, решив, что здесь найду свою смерть.
Прошло много лет. Теперь мне кажутся странными и даже забавными воспоминания о том далеком дне, когда я была абсолютно уверена в своей гибели. После бесчисленных полетов на острова, во время которых я чувствовала себя как в пригородном автобусе, я уже не боялась ничего.
