Открытие великой реки Амазонок - Малкес Б. Н. (читать полную версию книги txt) 📗
В связи с вышеприведенным отрывком можно упомянуть, что при раскопках могильников около г. Манауса, подле развалин старинной португальской крепости Барра, были найдены огромные глиняные кувшины, предназначенные для захоронения покойников. Сосуды эти покрыты очень тонким рисунком, нанесенным устойчивыми красками, и их поверхность, как бы покрытая лаком, напоминает майолику (в связи с находкой этих сосудов даже было высказано предположение о существовании в прошлом на Амазонке народов более высокой культуры, нежели современные индейцы).
Сведения Карвахаля о художественных способностях амазонских индейцев находят себе подтверждение в преемственности мастерства и вкуса, с каким их потомки изготовляли ранее и изготовляют теперь гончарную посуду и свое примитивное оружие, плетут корзины и гамаки, расписывают эту посуду, тыквенные бутылки и чаши, миски и проч. Вот, что пишет Г. Бейтс о том, как индейцы с низовьев Амазонки окрашивают свои чаши из тыкв: «Куй — чашки из тыкв — бывают иногда раскрашены с большим вкусом. Густой черный фон получается при помощи краски, добытой из коры дерева коматеу: смолистая природа вещества придает чашкам красивый блеск. Желтые краски добывают из глины табатинга, красные — из семян растения уруку, или аннато, а синие — из индиго, растущего вокруг хижин. Это искусство амазонских индейцев имеет местное происхождение, но занимаются им одни только оседлые земледельческие племена из группы тупи» (стр. 143)) (Арроба =11,5 кг). Вышли мы из устья этой реки между двумя островами, и от одного до другого было четыре лиги; в длину они простираются, как мы после увидели, в устье этой реки более чем на пятьдесят лиг, и пресная вода вдается в море более чем на 20 лиг, а в прилив и отлив вода [соответственно] прирастает и падает на пять или шесть брасов51.
Мы вышли [в открытое море] 26 августа — в день св. Луиса {Людовика], и нам благоприятствовала весьма отменная погода: ни на море, ни до этого на реке нас ни разу не застигли ливни, и, разумеется, нам это было очень на руку (В этих словах Карвахаля слышится не только радость по поводу установления «отменной погоды», но и отзвук отнюдь не малых невзгод, выпавших на долю Орельяны и его спутников из-за ужасных тропических ливней и бурь, которые на Амазонке превращаются порой в настоящее бедствие и на время которых на этой реке и в наши дни прекращается всякое движение.
Особенно привелось претерпеть от них испанцам, видимо, в начале путешествия, когда они, перевалив через Анды, углубились в топкие заросли Верхней Амазонки; у барьера Анд насыщенные влагой ветры с Атлантического океана «разгружаются» обильными ливнями. Недаром хронисты XVI в., описывая эту часть похода Писарро — Орельяны, сообщают: Гомара — «…земля та была зело дождливая, дождь лил два месяца кряду не переставая, и нельзя было сыскать места, где бы обсушиться…», Сарате — «… одежда там гнила прямо на теле…» Однако не меньше досталось путешественникам и на самой реке. В Амазонии так называемые влажные сезоны — периоды наиболее интенсивных дождей — приходятся в разных частях реки на разные месяцы: на Верхней Амазонке — на декабрь (287,0 мм), январь (254,0 мм), февраль (269,2 мм) и март (304,8 мм); в среднем течении наиболее сильные ливни идут в марте (243,8 мм), апреле (215,9 мм) и мае (177,8мм); в низовьях же период дождей заканчивается в июне (231,1 мм), а затем начинается сухой сезон (июль — 58,4 мм, август — 71,1 мм, сентябрь — 15,3 мм, октябрь — 12,7 мм и т. д.). Сопоставив даты продвижения экспедиции Орельяны по Амазонке с наиболее дождливыми месяцами, легко убедиться, что Орельяна на всех отрезках пути спускался по реке в самые неблагоприятные сезоны, в пору ливней и половодья. И только в конце июля и в августе перед самым выходом в океан экспедиция «догнала» наконец сухой сезон, наступление которого путешественники восприняли за доброе предзнаменование, за «особую милость божию», как о том пишет Карвахаль в другом месте «Повествования» (вар. Овьедо, стр. 571)) (Сведения о количестве осадков даны по книге Престона Джемса «Латинская Америка». М., 1949, стр. 740–750). Мы шли на обеих бригантинах по морю, иногда в виду берегов, а ночью — держась от них подальше, и видели много рек, которые впадали в море, а в день усекновения главы св. Иоанна (День усекновения главы св. Иоанна Крестителя отмечается римско-католической церковью 29 августа, корабли же Орельяны разошлись в ночь с 29 на 30 августа) ночью малый корабль отбился от большой бригантины, и мы потеряли его из виду и считали, [что все] погибли.
По истечении девяти дней нашего плавания [по морю] завели нас грехи наши в залив Апариан (То есть залив Пария), ибо мы думали, что это и есть наш путь, а когда мы оказались внутри и захотели было снова выйти в море, то выбраться оттуда было так трудно, что мы безуспешно пытались сделать это в течение семи дней, и всю ту пору наши товарищи не выпускали из рук весел. Все эти семь дней мы ничего не ели, кроме каких-то плодов, которые называются «хогос» (hogos) и похожи на наши сливы (Сливами испанцы называли много самых различных плодов, поэтому можно лишь предположить, что речь здесь идет о тех плодах, которые индейцы называют хокот (xocot) и которые Овьедо описывает в гл. XXI, кн. VIII своей «Всеобщей истории» (т. I, стр. 307–308). Вкуса они были терпкого и малоприятного, но довольно питательны; туземцы делали из них вино и будто бы использовали их сок как бальзам для заживления ран). С такими муками мы вырвались из «Пасти Дракона», а именно так можно назвать этот пролив, потому что еще немного, и мы остались бы там на веки вечные (Пролив Бокас-дель-Драгон, что в переводе с испанского значит «Пасть Дракона», был назван так еще Колумбэм в августе 1498 г., во время его третьего плавания).
По выходе из этой тюрьмы мы провели в пути два дня, на исходе каковых, не ведая, ни где мы есть, ни куда идем, ни что с нами будет, мы пристали к острову Кубагуа, к Новому городу Кадису (Остров Кубагуа, который Колумб назвал Жемчужным (Isla de Perlas), — выжженный, без пресной воды и растительности островок, расположенный в нескольких километрах к югу от острова Маргариты. Его некогда богатейшие жемчужные отмели привлекали туда множество любителей легкой наживы, которые основали на нем в 1515 г. (по другим источникам — в 1523 г.) город Новый Кадис. Гомара пишет об о. Кубагуа: «Непостижимо, как столь крошечный остров, вроде него, приносит такие барыши своим обитателям и так обогащает их. С тех пор, как он открыт, жемчуга на нем выловили на два миллиона; насчитывается [там] много испанцев, много негров и тьма индейцев…» Однако в 50-х годах XVI века жемчуг на Кубагуа был обобран, и остров навсегда обезлюдел). Там мы застали остальных наших товарищей и меньшую бригантину, которая назад тому два дня как прибыла, ибо пришла она 9 сентября, а мы — те, что плыли вместе с капитаном на большой бригантине, — прибыли 11 сентября (Более подробно сказано о переходе от устья Амазонки до острова Кубагуа в варианте Овьедо (стр. 572–573): «Мы покинули вышеупомянутую реку и вышли в море в субботу поутру, перед рассветом, на 26-й день августа месяца, и стояла такая ясная погода, что ни разу не шел дождь и ни разу не причинил нам неприятностей ливень.
Обе бригантины шли по морю рядышком и в сохранности четверо суток, но в день усекновения [главы] святого Иоанна Крестителя, ночью, отбилась одна бригантина от другой, да так, что не смогли мы их уж увидеть до самой Кубагуы (оная зовется иначе Жемчужным островом), к коей меньшая бригантина по прозванию «Санкт Педро» пристала в субботу на 9-й день сентября месяца, в то время как мы на большей бригантине, именуемой «Виктория», прибыли [туда] в ближайший понедельник, когда отсчитали 11-е число того же сентября месяца. И так как у оных, как и у нас, то есть как у плывших на одной бригантине, так и на другой не было ни кормчих, ни компасов, ни мореходных карт, то мы все сие плавание проплутали и гораздо более те, что шли на большой бригантине, ибо те, что шли на малой, проплавали четыре [лишних] дня, а мы — на бригантине «Виктория» — семь. Те, что были на малой бригантине, решили не входить в Пасть Дракона, думая, что тот [иной] путь был их путем, а если бы они вошли, то оказались бы пленниками залива, из коего вряд ли сумели бы выбраться; нас же угораздило за грехи тяжкие угодить туда, куда они не смогли попасть, ибо пожелал господь освободить их от опасности, коей подверглись мы, будучи заперты в сем адовом закоулке семь дней и семь ночей, на протяжении коих наши люди то и знали, что налегали на весла, дабы выйти в том месте, через которое мы туда проникли. И такой ветер дул нам в лоб да такой резкий, что из-за него мы в один час теряли более, чем выигрывали за весь долгий день. Там у нас вышла еда…ведь плыли мы вдоль берегов самых опасных и наиболее скалистых, какие только есть во всем море-океане. А попади мы туда в другое время — в зимнюю пору, чудом было бы, если бы мы добрались туда, где сейчас обретаемся, в этот город на вышеназванном острове…»
