Томек в стране фараонов - Шклярский Альфред Alfred Szklarski (книги онлайн .txt) 📗
— Ты имеешь право пребывать в благословенных Полях Яру, чтобы жить там вечно и счастливо.
Салли проснулась, с облегчением вздохнула, увидев Томека рядом. Она пересказала свой сон за завтраком, ночное видение засело в голове молодой женщины, буди-то тревогу.
— Очевидно, Озирис к нам расположен, — улыбнулся Томек.
Однако Новицкий не разделил его веселья:
— Сны бывают, как предчувствие. Может, это предостережение?
— Ну, ты был всегда чертовски суеверен, — уже открыто рассмеялся Томек.
— Ой, не шути, братишка! Озирис — важная персона, — заметил Новицкий не то шутя, не то серьезно.
— Чем мы сегодня займемся? — быстро сменила тему Салли.
— Мы кое-что обещали нашему мальчику, и он это заслужил, — напомнил Новицкий. — Хотя с другой стороны… признайся, Томек, не свербит тебя, чтобы нанять с десяток арабов и где-нибудь в уголке покопать? Так забавляются все здешние европейцы. А вдруг найдем какую-нибудь древнюю гробницу и назовем ее именем Салли…
— Не шути, капитан, сам ведь говорил, что такими вещами не шутят.
— Да говорил, говорил, — отбивался Новицкий. — А ведь мы с тобой, братишка, были бы первыми поляками, ищущими здесь сокровища.
— Хватит пока приключений, подождем отца и Смугу, — твердо сказал Томек. — Давайте-ка выберемся в Мединет Хабу, в эту коптскую деревню. Вы не забыли, что нам дали рекомендательное письмо к одному ее жителю? Знакомому того коптского священника, которому Патрик оказал в Каире такую ценную услугу? Может быть, что-нибудь узнаем? Во всяком случае, ничего лучшего, особенно для Патрика, нам не придумать, — заключил Томек.
Если бы только он мог знать, как скоро эти слова подтвердятся с точностью наоборот.
— Ну что ж, решили, так решили. У тебя, братец, есть голова на плечах! А я и забыл об этом письме, — сдался Новицкий. — Мне бы лишь не ползти на вершины, а так я с вами.
— Ты, как лакей, Тадек, и не можешь много разговаривать, — весело засмеялся молодой Вильмовский.
— Ой, братишка, не дразни меня, — ответил на то моряк и, намекая на сон Салли, шутливо добавил: — А то на другой берег не перевезу.
Отдых, чувство дружеской общности, мягкое сияние утреннего солнца отодвинули в прошлое напряжение недавней борьбы с безжалостной стихией. Им хотелось вдоволь насладиться наступившей разрядкой, и они выбросили из головы все тревожные мысли. Лишь Салли не оставляло внутреннее беспокойство. Все еще находясь под впечатлением сна, она не могла удержаться от напоминаний о необходимости соблюдать осторожность. Тем более, что сама она решила остаться в лагере, чтобы привести в порядок свои заметки.
— Милая ты моя голубушка… Да от нас все как от стены горох, ты ведь и сама в этом убедилась.
Новицкий со смехом комментировал предупреждения Салли, когда в их лагере появился Беньковский. Он приехал проститься. По этому случаю все планы были отодвинуты в сторону: беседа с интересным гостем была важнее. Новицкий вернулся к теме, которую раньше они, как он выразился, только «начали», и задал вопрос археологу:
— А вы здесь, на раскопках, наверное, первый поляк?
— Один из первых, — поправил Беньковский. — Первым был граф Михаил Тышкевич.
— Опять аристократ, — скривился Новицкий.
— В 1861 году он вел раскопки в Карнаке. Нанял 60 крестьян, сам сидел в плетеном кресле под зонтиком, следил, чтобы землекопы ничего не украли.
— Ну и лентяй, — Новицкий никак не хотел распроститься с нелюбовью к аристократам.
— Но ему пришлось быстро свернуть свои дела, как раз в это время ввели правило, что нужно получать официальное разрешение на раскопки.
— Что-нибудь он раскопал? — заинтересовался Томек.
— Так, мелочи: алебастровую статуэтку Изиды, чернильницу, несколько скарабеев, деревянную шкатулку, золотое кольцо…
— Одним из первых поляков, подошедших к Египту с научной точки зрения, был Юзеф Сулковский, — сказал Томек. — Он первый египтолог — выходец из нашей отчизны, так ведь?
— Ах, господи, — вздохнул Новицкий, — когда придет время для поляков, которые смогут трудиться под собственным знаменем, во славу своего края, а не на чужой службе.
— Вы верно сказали, — поддержал его Беньковский. — Только ведь мы, поляки, и на чужой службе работали для Польши…
На минуту все трое задумались. Потом Беньковский продолжил:
— А вы знаете, что в австро-венгерском посольстве в Каире работают двое поляков, Антоний Стадницкий и Тадеуш Козебродский. Помогают они, чем могут, своим соотечественникам. Благодаря их связям здесь, в Египте, сделал блестящую карьеру молодой археолог Тадеуш Смоленьский.
— Не слышал о таком, — заинтересовался Томек.
— В Египет он приехал в 1905 году поправить здоровье и, благодаря поддержке наших дипломатов, его взял к себе сам Гастон Масперо. Он быстро достиг выдающихся результатов. Масперо считал его одним из самых талантливых среди своих сотрудников. К сожалению, в 1909 году болезнь легких его унесла.
— Не везет, так не везет, — вздохнул Новицкий. — Мало того, что взъелись на нас соседи-захватчики, так еще и хворобы разные утаскивают на другие материки и уничтожают там самых лучших…
— Вы, конечно, правы, — произнес Беньковский. — Смоленьский болезненно переживал разлуку с Польшей. Он писал друзьям, что мечтает трудиться на родине и для родины, но, раз уж судьба того не хочет, честь поляка требует, чтобы появился хороший египтолог с Вислы.
— Браво, браво! — воскликнул Новицкий. — Всегда узнаешь поляка.
В таких приятных разговорах прошел почти весь день. На прогулку до Мединет Хабу они отправились где-то около четырех часов, совсем замучив нетерпеливо ждущего их Патрика. Пошли пешком, не торопясь сначала посреди полей, затем, как обычно, по песку. Деревенька размещалась в небольшой котловине среди гор. Они уже видели пальмы, сады, куполообразные хатки. По дороге, естественно, обсуждали Бельковского, его бесценные для них знания о здешних памятниках.
Патрик был освобожден от опеки над собакой, которая осталась с Салли, и потому лез, по своему обыкновению, в самые неподходящие места, а их среди скал хватало. В небольшой впадине, куда он вознамерился спуститься, ему почудились какие-то неясные фигуры. Патрик остановился и хотел было побежать обратно, к Томеку и Новицкому. Но тут из-за скал появилось несколько людей, они шли беззвучно, как привидения. Один схватил мальчика, который не успел даже крикнуть, предупредить «дядей». Моряк обернулся в последнюю минуту, и на него упала огромная сеть. Он безуспешно бился в ней, успел еще заметить неподвижно лежавшего на песке Томека, затем последовал удар по голове, и он потерял сознание.
Они уже не чувствовали, как их связали и потащили в темное ущелье, где уже ждали готовые в путь верховые лошади. Привязанные к лошадям, без сознания они отправились в неведомое путешествие.
XIII
В когтях у пустыни
Томек не мог бы потом с уверенностью сказать, приходил ли он в сознание за время этого адского путешествия? Да и на что оно было бы связанному человеку с замотанной головой, которого привязали к лошади вроде какого-то тюка. Сознание лишь усилило муки, вызванные столь ужасным способом принудительного путешествия.
Однако когда в конце концов процессия остановилась, Томек пришел в себя. Его сбросили на песок, размотали голову, он смог открыть глаза и осмотреться. Открыв глаза, он, тем не менее, почти тут же их закрыл и не только потому, что его ослепило солнце, отраженное золотисто-красными песчаными холмами. Гораздо сильнее поразило его то, что он узнал место, где они находились. Сахара! Без сомнения это была Сахара, носящая это название обширная пустынная равнина, раскинувшаяся от Атлантического океана до Красного моря, от Средиземного моря до суданского сахеля. Его напугала бескрайность этого песчаного пространства, как пугает темнота в незнакомом месте. И тут же его охватила страшная тревога. Что с мальчиком, что с Новицким? Томек попытался повернуться. Да вот же они, рядом с ним. Патрик со связанными руками сидел, прислонившись к скале. Рядом лежал связанный Новицкий с кляпом по рту. «Живы, слава Богу», — с облегчением вздохнул Томек.
