Самые таинственные и невероятные истории (сборник) - Верн Жюль Габриэль (читаем книги онлайн бесплатно без регистрации txt) 📗
— Почему же? — спросил журналист.
— Потому что, если его осудили на определенный срок, он ждал бы освобождения и не бросил бы записки в море. Нет, скорее всего, ему был вынесен приговор, обрекавший его на пожизненное заключение, на вечное одиночество.
— Никак я не пойму одного, — заметил моряк.
— Чего же именно?
— Если двенадцать лет назад человека высадили на острове Табор, стало быть, он уже много лет пребывает в том одичалом состоянии, в каком мы его и нашли!
— Вполне вероятно, — сказал Сайрес Смит.
— Выходит, он написал записку несколько лет назад!
— Без сомнения… Однако по всему видно, что записка написана недавно…
— Да и не может быть, чтобы бутылка с запиской несколько лет плыла от острова Табор до острова Линкольна.
— В этом как раз нет ничего невероятного, — возразил журналист. — А может быть, ее уже давным-давно прибило к нашему острову.
— Ну, нет! — отвечал Пенкроф. — Не могло ее волной смыть с берега, и думать нечего — ведь на южной стороне полно скал, и она сразу же разбилась бы.
— Вы правы, — произнес Сайрес Смит, о чем-то размышляя.
— Да кроме того, — прибавил моряк, — пролежи записка несколько лет в бутылке, она наверняка попортилась бы от сырости. А ведь она была в целости и сохранности.
Замечание моряка было вполне правильным: в этом-то и заключалось самое непонятное, ибо записка, найденная колонистами, казалось, была написана недавно. Больше того, в ней точно указывались широта и долгота острова Табор, а это говорило о больших познаниях ее автора в гидрографии, которых не могло быть у простого матроса.
— Опять мы встречаемся с чем-то необъяснимым, — сказал, наконец, инженер, — но все же не следует вызывать на откровенность нашего нового товарища. Он сам расскажет нам все, друзья мои, когда захочет.
Прошло еще несколько дней; неизвестный не произнес ни слова и ни разу не вышел за частокол, окружавший плато. Не покладая рук, не теряя ни минуты, он работал на огороде, но поодаль от остальных. В часы отдыха он не поднимался в Гранитный дворец и довольствовался сырыми овощами, хотя все звали его к столу. Он не приходил ночевать в отведенную ему комнату и спал на плато под деревьями, а в ненастную пору прятался среди скал, — словом, он жил так же, как на острове Табор, когда его единственным пристанищем был лес; все попытки колонистов изменить привычки неизвестного были тщетны — им пришлось запастись терпением. И вот, наконец, в нем заговорил голос совести, и ужасные признания невольно сорвались с его губ, словно под воздействием непреодолимой силы.
Десятого ноября, около восьми часов вечера, когда колонисты сидели в сумерках под навесом, увитым зеленью, перед ними неожиданно предстал неизвестный. Его глаза как-то странно блестели, а на лице вновь появилось свирепое выражение.
Сайрес Смит и его товарищи были поражены, увидев, что неизвестный так взволнован: его зубы стучали, будто от озноба. Что с ним? Быть может, он ненавидит людей? Или ему надоело жить в семье честных тружеников? Или в нем снова заговорили кровожадные инстинкты? Колонисты так и подумали, услышав его бессвязную речь.
— Зачем вы меня привезли сюда? По какому праву разлучили с моим островком?.. Что между нами общего? Да известно ли вам, кто я?.. Что я совершил?.. Почему влачил свои дни там… в одиночестве? А что, если я изгнанник?.. Если осужден умереть там, на острове? Известно ли вам мое прошлое?.. Быть может, я украл, убил… быть может, я отверженный и несу клеймо проклятия… Что, если мне место только среди хищных зверей… Вдали от людей?.. Отвечайте же… известно ли вам все это?
Колонисты слушали, не прерывая полупризнаний неизвестного, которые лились будто помимо его воли. Сайрес Смит хотел успокоить несчастного и подошел к нему, но тот отшатнулся.
— Отойдите! — крикнул он. — Скажите одно лишь слово… Я свободен?
— Да, вы свободны, — ответил инженер.
— Тогда прощайте! — воскликнул он и бросился бежать, словно обезумев.
Наб, Пенкроф, Герберт погнались за ним в лес, но вернулись, так и не догнав.
— Пусть поступает как хочет, — сказал Сайрес Смит.
— Он никогда не вернется, — воскликнул Пенкроф.
— Вернется, — ответил инженер.
С тех пор прошло немало дней, но Сайрес Смит, словно предвидя, по-прежнему был уверен, что несчастный изгнанник рано или поздно вернется.
— Это последняя вспышка необузданного, дикого характера, — твердил инженер, — она вызвана угрызениями совести, но теперь он уже не вынесет одиночества.
Тем временем колонисты продолжали работать, и на плато Кругозора и в корале, где Сайрес Смит задумал построить ферму. Семена, собранные Гербертом на острове Табор, были, разумеется, посеяны самым тщательным образом. На плато раскинулся обширный огород с аккуратными, хорошо возделанными грядками, и колонистам приходилось трудиться не покладая рук. Там для них всегда находилась работа. Овощей становилось все больше, начали вскапывать под огороды даже луга. Но пастбищ на острове было множество, и онагры не остались бы без корма. Разумнее всего было отвести под огороды плато Кругозора, защищенное кольцом глубоких ручьев; животные могли бы пастись на лугах, которые не нужно было оберегать от нашествия зверей.
Пятнадцатого ноября колонисты в третий раз собрали урожай пшеницы. Поле стало неузнаваемым за полтора года, с того дня, когда там было брошено в землю первое зернышко. На второй год посеяли шестьсот тысяч зерен и получили четыре тысячи буассо, то есть свыше пятисот миллионов хлебных зерен. Теперь в колонии вдоволь будет пшеницы, ибо поселенцам достаточно будет ежегодно сеять около десяти буассо, чтобы собирать хороший урожай, обеспечивая хлебом и себя и домашний скот.
Итак, убрав урожай, колонисты посвятили весь конец ноября подготовке к обмолоту зерна.
В самом деле, у них было зерно, но не было муки, и постройка мельницы стала насущной необходимостью. Сайрес Смит сперва хотел воспользоваться вторым водопадом, низвергавшимся в реку Благодарения, чтобы построить там водяную мельницу, ибо первый водопад уже приводил к движение сукновальню, но, поразмыслив, друзья решили построить самую обычную ветряную мельницу на плато Кругозора. Сделать это было не так трудно; кроме того, колонисты не сомневались, что на плато, открытом всем ветрам, дующим с моря, ветряной двигатель будет хорошо работать.
— Вдобавок ветряная мельница оживит и украсит пейзаж, — заметил Пенкроф.
Колонисты принялись за работу, выбрали строевой лес для корпуса и других составных частей. Из глыб песчаника, найденных на северном берегу озера, можно было сделать жернова, а на крылья решили пустить ткани из того неисчерпаемого запаса, каким являлась оболочка воздушного шара.
Сайрес Смит сделал чертежи; мельницу решили поставить чуть правее птичника, у берега озера. Корпус должен был покоиться на стояке, вделанном в сруб, и вращаться целиком, вместе со всем механизмом под действием ветра.
Мельницу построили быстро. Наб и Пенкроф, ставшие заправскими плотниками, работали по чертежам инженера. Вскоре на берегу выросла будка с остроконечной крышей, с виду похожая на перечницу. Мельничные крылья были прочно насажены на вал с помощью железных скрепов. Без особого труда изготовили и внутренние части мельницы: ящик для двух жерновов — неподвижного и подвижного; большое квадратное корыто, расширяющееся кверху, из которого зерно сыплется на жернова, кошель для равномерной подачи зерна, называемый также «потрясок», оттого что он непрерывно трясется, и, наконец, сито, через которое просеивается мука, отделяясь от отрубей. Инструменты у колонистов были хорошие, работа оказалась несложной, так как все, составные части мельницы очень просты.
Колонисты сообща трудились над постройкой мельницы, и 1 декабря все было готово.
Как всегда, Пенкроф восхищался своей работой, не сомневаясь, что мельница получилась превосходная.
— Подул бы ветер посильнее, и наша мельница отлично обмолотила бы все зерно.
