Цезарь Каскабель - Верн Жюль Габриэль (читать книги без регистрации полные TXT) 📗
Скоро всем пришлось взяться за лопаты, чтобы общими силами расчистить проход.
Сергей Васильевич начал с того, что прочистил тот коридор, который был между оградой и повозкой. Потом проделали выход наружу, причем сделали его на запад, с тем расчетом, чтобы его не засыпало снегом при восточном ветре.
Но все-таки беды не избежали.
Само собой разумеется, путешественники не покидали «Красотки» ни днем, ни ночью. Это было надежное убежище и от бури и от все усиливавшегося мороза. Термометр опускался, хотя и очень медленно.
Тем не менее, Сергей Васильевич и Жан производили каждый день наблюдения в те немногие минуты, когда солнце появлялось на горизонте. Надежда встретить запоздавшее китоловное судно не оправдывалась, как и надежда, что льдина окончательно остановится у какого-нибудь ледяного поля, которое будет соприкасаться с сибирским берегом. Возвратившись со своих наблюдений, оба наносили на карту ход их плавания.
Как уже было сказано, охота прекратилась с самого выезда из порта Кларенс, и к столу не подавалось больше свежей дичи. Морские птицы, которые им попадались, имели такое жесткое мясо и неприятный запах, что при всем искусстве Корнелии путники отказывались их есть. Поэтому Жан перестал тратить порох и дробь на этих арктических птиц. Но все-таки, когда он выходил, то брал с собой на всякий случай ружье.
И вот 26 ноября, после полудня, пришлось этим ружьем воспользоваться. До лагеря донесся звук выстрела, и почти в то же время послышался голос Жана, звавшего на помощь.
Удивленные и обеспокоенные, Сергей Васильевич, Каскабель, Гвоздик и Сандр в сопровождении собак тотчас же выбежали из повозки.
— Скорее!.. Скорее!.. — кричал Жан.
Видно было, что он перебегает с места на место, точно желая преградить кому-то дорогу.
— В чем дело? — спросил Каскабель.
— Я ранил тюленя, и он скроется, если доберется до воды!
Это был крупный экземпляр. Жан ранил тюленя в грудь, и кругом весь снег покраснел от крови. Без сомнения, он скрылся бы, если бы не прибежали Сергей Васильевич со спутниками. Гвоздик храбро бросился на раненое животное, которое ударом хвоста отбросило Сандра.
С трудом одолели они тюленя, и Жан, приложив дуло к голове животного, выстрелом снес ему полчерепа.
Мясо тюленя не представляло собой ничего привлекательного для людей, зато для Ваграма и Маренго пищи должно было хватить надолго. Если бы обе собаки обладали даром слова, то они поблагодарили бы Жана за удачную охоту.
Надо заметить, что в настроении Каскабеля начала мало-помалу происходить перемена. Хотя он все еще приписывал себе ответственность за постигшие труппу злоключения, все же его обычная уверенность в себе брала понемногу верх. Привыкнув изворачиваться при всяких обстоятельствах, он не мог поверить, что счастье изменило ему… До сих пор, впрочем, семейство Каскабель физически не страдало. Что касается нравственных страданий, то в этом отношении всем пришлось бы плохо в случае, если опасность увеличилась бы.
Поэтому Сергей Васильевич не перестал подбадривать весь этот маленький мирок. Долгие часы проводили они при свете лампы вокруг стола, и Сергей Васильевич рассказывал разные эпизоды из своих путешествий по Европе и Америке. Жан и Кайета, сидя рядом, старались не пропустить ни одного слова и спрашивали объяснения, если что-нибудь было для них непопятно.
Однажды Сергей Васильевич, основываясь на своей опытности, сказал:
— Друзья мои, отчаиваться нечего. Льдина, которая нас несет, очень прочна, и теперь, ввиду того, что морозы усиливаются, можно не опасаться, что она расколется. Заметьте, что она плывет именно в ту сторону, куда нам надо было направляться. Плывем мы точно на корабле и не чувствуем никакой усталости. Немного терпения — и мы приплывем в какую-нибудь гавань.
— А разве кто-нибудь из нас отчаивается? — спросил его Каскабель. — Кто позволяет себе это, месье Серж? Кто посмеет отчаиваться без моего разрешения, того я посажу на хлеб и на воду!
— Хлеба у нас нет! — возразил шалунишка Сандр.
— Ну так что же, — у нас есть сухари. Кроме того, дерзкий останется без гулянья!
— Какое тут гулянье, когда и выйти-то наружу нельзя! — заметил Жирофль.
— Довольно!.. Прошу принять к сведению!..
За последние ноябрьские дни снегу нападало очень много. Он был так глубок, что выйти из «Красотки» не было возможности, и это чуть не повлекло за собой катастрофы.
30 ноября рано утром Гвоздик почувствовал, что ему трудно дышать, точно не хватает воздуха.
Остальные еще спали, и казалось, что сон их крепок и спокоен.
Гвоздик попробовал отворить дверь, чтобы дать приток воздуху, но дверь не открывалась.
— Эй, хозяин! — закричал он так громко, что разбудил всех.
Все вскочили, и Жан первый сказал:
— Здесь можно задохнуться! Надо отворить дверь!
— Я уже пробовал, — ответил Гвоздик, — но она не открывается.
— Тогда надо распахнуть ставни!
Но так как ставни отворялись наружу, то открыть их тоже не было возможности.
В несколько минут сняли дверь с петель, и тогда поняли, почему она не открывалась.
Коридор, сделанный вокруг «Красотки», был засыпан снегом доверху. И не только коридор, но и выход из ледяной ограды.
— Разве ветер переменился? — спросил Каскабель.
— Вряд ли, — отвечал Сергей Васильевич, — так как на нас не навалило бы столько снегу, если бы ветер начал дуть с запада…
— А быть может, сама льдина наша повернулась? — заметил Жан.
— Да… это вполне возможно, — ответил Сергей Васильевич. — Но пока за дело!.. Прежде всего надо дать сюда приток свежего воздуха, иначе мы все задохнемся.
Жан с Гвоздиком тотчас принялись раскапывать лопатами снег. Снег уже успел за ночь слежаться, и работать было очень трудно, тем более, что «Красотка» была засыпана доверху.
Чтобы дело двигалось быстрее, работали в две смены. Так как некуда было выбрасывать снег, то пришлось кидать его на пол первого отделения; там он под влиянием тепла таял почти тотчас же, причем вода вытекала наружу.
Прошел час, а плотная масса снега не поддавалась усилиям работающих, и выход еще не был прорыт. Невозможно было ни выйти, ни освежить в повозке воздух, который был настолько испорчен, что становилось все труднее и труднее дышать.
Все задыхались. Кайета и Наполеона чувствовали приступы удушья. Но хуже всего было Корнелии. Кайета, превозмогая собственное нездоровье, старалась помочь ей.
Хорошо было бы, если б можно было отворить хоть форточку. Но снег так же крепко прижал ставни, как и дверь.
— Мужайтесь!.. Мужайтесь, друзья мои!.. — повторял Сергей Васильевич. — Мы прорыли уже около двух метров. Теперь слой снега остался совсем тонкий.
— Да, тонкий… а если снег продолжает идти по-прежнему в невероятном количестве?
Вдруг Жану пришла удачная мысль проделать дыру в потолке этого коридора, так как, очевидно, слой снега там не так толст, да и самый снег рыхлее.
Действительно, меньше чем через полчаса было проделано отверстие вверху, и начался приток воздуха. Все свободно вздохнули.
— Ах, как хорошо! — вскричала Наполеона, дыша полной грудью.
— Это гораздо лучше варенья, — отозвался, облизываясь, Сандр.
Через несколько минут пришла в себя и Корнелия, впавшая уже в обморочное состояние.
Расширив отверстие, мужчины вылезли наверх. Снег больше не шел, но кругом, насколько видел глаз, расстилалась белая пелена. «Красотка» была погребена под огромным сугробом.
Сверившись с компасом, Сергей Васильевич убедился, что ветер дует по-прежнему с востока и что льдина сделала полуоборот, вследствие чего снегом занесло и проход и коридор.
Термометр показывал на открытом воздухе всего лишь шесть градусов мороза. Море было свободно, насколько это можно было видеть при почти полной темноте. Льдина же, хотя и повернулась, но плыла в прежнем направлении.
С целью избежать на будущее таких неприятных неожиданностей, Сергей Васильевич решил, что у противоположного конца повозки надо вырыть другой проход. Таким образом, как бы льдина ни повертывалась, у них всегда будет и выход и приток свежего воздуха.
