Хаотические заметки корееведа - Ланьков Андрей Николаевич (книги полностью .TXT) 📗
1945 г. принес кардинальные изменения в положении корейского христианства. С этого момента христианство, которое на протяжении почти двух столетий было религией либо прямо запрещавшейся и преследовавшейся, либо же, как минимум, не поощрявшейся властями, приобрело полуофициальный статус. Разумеется, корейская конституция предусматривает отделение государства от церкви, но в условиях огромного влияния протестантско-католической Америки и явных христианских симпатий корейских верхов, христианство, особенно протестантское, оказалось в особо благоприятных условиях. Способствовали этому и проповедники, во множестве прибывавшие в Корею из США. После Корейской войны количество христиан в Корее стало быстро возрастать. Если в 1940 г. христиане составляли только 2,2 % населения страны, то в 1962 12,8 %, а в 1990 — 23 % (надо помнить, что примерно половина корейцев не исповедует никакой религии).
В период правых диктатур (1948–1987), отношения христианства и властей были достаточно противоречивыми. С одной стороны, основная масса корейского духовенства придерживалась последовательно антикоммунистических взглядов, чему, в частности, способствовали и гонения на христиан в Северной Корее. Традиционные связи христиан с Америкой также сказывались на политической ориентации протестантских церквей. Наконец, доля христиан среди корейской экономической и политической элиты в период после 1945 г. была очень велика и продолжала расти, что тоже делало христианские церкви сторонниками сохранения существующей системы. В то же время, корейское христианство не стало придатком светской власти. На практике корейские христиане, особенно католики, играли самую активную роль в оппозиционных движениях, а католические соборы, которые в Корее пользуются неофициальным, но на практике обычно соблюдаемым правом убежища, часто становились ареной антиправительственных выступлений. Эти действия существенно поднимали авторитет церкви, особенно среди интеллигенции и извечно оппозиционного корейского студенчества.
Как бы то ни было, но Корея, наряду с Филиппинами, является единственной преимущественно христианской страной Восточной Азии, и это обстоятельство накладывает немалый отпечаток на всю ее жизнь.
3.5 КОРОЛЬ И ЕГО ЖЕНЩИНЫ…
Гарем… С давних времен слово это поражало воображение наших соотечественников, которых христианская церковь вот уже тысячу лет упорно (и не всегда успешно) воспитывает в духе единобрачия. Однако за пределами христианского мира гаремы существовали повсюду, и Корея не была исключением. Надо, правда, оговориться: почти везде и почти всегда гарем был привилегией, доступной очень немногим. То, что теоретически мусульманин мог иметь семерых жен, вовсе не означало, что большинство мусульманских мужчин проводило свою жизнь в окружении семи луноликих красавиц. Нет, подавляющее большинство обходилось одной женой (и было зачастую вполне этим довольно), в то время как гаремы могли содержать только немногие сильные мира сего.
В Корее дела обстояли примерно так же. Вплоть до середины нашего века корейские законы разрешали мужчинам иметь наложниц, но на практике этим пользовались немногие, ведь большинству это было просто не по карману. Правда, в некоторых общественных слоях (например, среди богатых купцов) наличие симпатичной молоденькой наложницы в задних покоях особняка было столь же обязательным, как наличие «Мерседеса-600» в гараже любого русского банкира. Как и «Мерседесы» в наши дни, наложницы были тогда предметом роскоши, пусть и несколько своеобразным. Правда, сколько бы наложниц у корейца не было (редко даже самый богатый человек мог содержать больше 2–3), жена у него была все равно только одна, и только она пользовалась соответствующими юридическим правами.
Не удивительно, что наибольшее количество наложниц имел король. Однако и у корейского короля была только одна жена. Между главной женой и наложницами лежала пропасть, практически непроходимая. Конечно, король мог, если уж ему очень этого хотелось, развестись с женой, и официально провозгласить своей новой женой бывшую наложницу. Такие ситуации в корейской истории действительно возникали (например, так поступил король Сукчжон в конце 17-го века), однако случалось такое очень редко. Во-первых, королева обычно происходила из какого-либо влиятельного аристократического рода, и ее многочисленные родственники вполне могли за нее постоять. Например, тому же Сукчжону его развод (который в итоге пришлось аннулировать) доставил немало политических проблем самого серьезного свойства. Наложницы же, как правило, были если и не простолюдинками, то уж, по крайней мере, женщинами из довольно захудалых дворянских родов, за их спинами не было влиятельных и богатых семей, так что соперничать с королевой на равных они не могли. Во-вторых, такой поступок, как развод с женой, считался не совсем достойным короля. Поэтому, как бы король не относился к королеве, она обычно оставалась его женой, хозяйкой его дома (точнее, дворца), и официальной соправительницей страны.
Впрочем, сказать, что корейская королева была соправительницей некоторое преувеличение. Она, правда, участвовала во многих официальных (как бы мы сейчас сказали, «протокольных» мероприятиях), но в целом женщинам в старой Корее в политику открыто вмешиваться не полагалось. Несмотря на это, не для кого не было секретом, что порою королевы обладали огромной реальной властью. В конце XIX века, например, именно королева Мин, жена последнего корейского короля Кочжона, во многом определяла и внутреннюю, и внешнюю политику страны (кстати сказать, во внешней политике королева находилась на прорусских позициях, что и стало одной из причин ее гибели — ее в конце концов убили японские агенты). Однако формально, повторяю, жены корейских королей должны были вести себя как тихие затворницы.
Кстати сказать, знаменитая фраза о том, что «жениться по любви не может ни один, ни один король!» вполне относится и к корейским владыкам. Жену королю подбирали родители или, если король вступил на престол малолетним, регентский совет, и исходили они при этом вовсе не из личных симпатий короля, а из сложных политических расчетов. Если жена королю не нравилась в его распоряжении были наложницы, которых он выбирал сам, однако оказывать формальное почтение жене он все равно был обязан.
Итак, наложницы. Часто спрашивают, сколько их было? Никаких ограничений на их число не существовало. Обычно официально признанных наложниц было около 10–15, но в распоряжении короля были также и «кунъне», то есть, в буквальном переводе, «женщины дворца». «Кунъне» являлись дворцовыми служанками. Они мыли, убирали, стирали, готовили, делали тысячи иных дел, без которых жизнь в огромном дворцовом комплексе была бы невозможной. Однако «кунъне» не были просто служанками. При «поступлении на работу», они должны были быть девственницами, и рассматривались как потенциальные наложницы короля. Король, если он только захотел, мог провести ночь с любой приглянувшейся ему служанкой, хотя в действительности в королевской постели смогли побывать лишь очень немногие из них. Любая любовная связь с иным мужчиной для «кунъне» считалась тяжким уголовным преступлением, она приравнивалась к измене супругу, то есть самому королю (даже в том случае, если король и в глаза ни разу не видел виновницу). Набирали «кунъне» раз в десять лет, при этом и они, и их родители должны были обладать хорошим здоровьем, а также не иметь среди своих предков тех, кто когда-либо осуждался за уголовные или политические преступления. Обычно на службу во дворец отбирали совсем маленьких девочек, которым было только 5–6 лет, хотя бывали и исключения. Первые 15 лет жизни во дворце считались временем ученичества, а потом девушки официально получали звание «дворцовой прислужницы». Любопытно, что проводившаяся по этому случаю церемония была копией свадебного ритуала. Единственное отличие заключалось в том, что на этой «свадьбе»… отсутствовал жених. Дело в том, что женихом (так сказать, «виртуальным женихом») был сам король, и прошедшие церемонию женщины считались потенциальными наложницами короля. Даже в том случае, если «кунъне» с годами покидала дворцовую службу и возвращалась в «большой мир», вступать в брак она больше не могла, ведь до конца жизни она все равно формально оставалась как «резервной наложницей» Его Величества.
