Необыкновенные приключения экспедиции Барсака - Верн Жюль Габриэль (читать хорошую книгу .txt) 📗
Доктор Шатонней, осмотревший один из трупов, сказал Амедею Флорансу:
— Видите, как невелико входное отверстие от пули, поразившей этого человека, и как, наоборот, обширно выходное, когда пуля пронизывает тело насквозь. И вы можете заметить, какие ужасающие разрушения она производит, когда встречает кость. В этих людей стреляли разрывными пулями.
— Опять?! — вскричал Амедей Флоранс.
— Опять.
— Как в того старого негра, о котором мы позаботились в деревушке, во время первого перехода с новым конвоем?
— Да, как в тот день, — подтвердил доктор Шатонней.
Амедей Флоранс и доктор присоединились к спутникам в молчании. Они в задумчивости спрашивали себя, какое заключение следует вывести из необъяснимого повторения такого ужасного случая?
В деревне зрелище было ещё страшнее. Многочисленные признаки говорили, что она была местом жестокой битвы. После боя победители сожгли деревню, и большая часть хижин погибла от огня. В уцелевших хижинах нашли трупы.
— Смерть этих несчастных произошла, по крайней мере, десять дней назад, — сказал доктор, — и тоже произошла от разрывных пуль.
— Но кто же негодяи, устроившие такую резню? — вскричал Сен-Берен.
— Может быть, те люди, следы которых мы заметили несколько дней назад? — предположил Амедей Флоранс. — Мы тогда считали, что они опередили нас на двенадцать дней. Это сходится с датой, установленной доктором.
— Это, несомненно, они, — с негодованием сказал Барсак.
— Так это им мы обязаны недавним приёмом в Яхо, — прибавил Флоранс. — Они хотели разграбить Яхо, но деревня окружена «тата», и они не могли туда войти. Вот почему испуганные негры с этого времени держатся на оборонительном положении.
— Это логично, — одобрил доктор Шатонней.
— Но кто же эти негодяи, — спросила Жанна Бакстон, — и не опасно ли для нас их присутствие?
— Кто они, я не знаю, — ответил Флоранс, — но мне кажется, что нам не следует бояться. Они опередили нас на десять — двенадцать дней, и так как они на лошадях, то мало вероятно, чтобы мы их когда-нибудь догнали.
Через сожжённую деревню прошли, не встретив ни одного живого существа. Она была совершенно пустынна, так как те, кого не уничтожили пули, скрылись. Вдобавок, деревня была разграблена. Всё, что не истребил огонь, было пущено на ветер. То же зрелище в окрестностях, где расстилались опустошённые поля. Злая, разрушительная воля была очевидна.
Во власти самых печальных размышлений путники оставили позади злополучное селение.
Вечером остановились в поле. Провизии оставалось лишь на один раз. Её разделили на две части, из которых одну сохранили на следующее утро.
Днём 9 марта встретили две деревни. К первой не могли приблизиться, так как она была защищена «тата», и их встретили, как в Яхо, вторая, незащищённая, была разрушена, сожжена и совершенно пуста, как виденная накануне.
— Поистине можно сказать, — заметил Барсак, — что эти люди задались целью создать перед нами пустыню.
Замечание было верное. Не убив путешественников иным способом, их решили заморить голодом.
— Ба! — умышленно беспечно сказал Амедей Флоранс. — Мы наперекор им все же пройдём эту пустыню. До Кубо не больше полутораста километров. В конце концов это не море переплыть. Уж если мясники и бакалейщики забастовали, то охота доставит нам бифштексы.
За исключением Понсена, неспособного владеть оружием, все остальные последовали превосходному совету. К несчастью, высокая трава закрывала вид, а местность была не слишком обильна дичью. За весь день добычу составили только дрофа, две цесарки и две куропатки. Этого едва хватило на четырнадцать человек.
Вечером Флоранс и доктор заметили, что на месте их лагеря останавливались и другие путешественники. Казалось, время, на которое те их опередили, стало меньше, так как трава была помята не так давно. Пока они рассуждали по этому поводу, их позвал Тонгане. Упали сразу две лошади. Помочь было невозможно, и они погибли после часа мучений.
Остались всего две лошади, но и их не суждено было сохранить: они пали 10 марта.
Были ли носильщики, нанятые в Каду, напуганы этими постоянными смертями? А может быть, просто они побоялись голода, так как охота 10 марта дала смехотворные результаты? Как бы то ни было, они скрылись ночью с 10 на 11 марта, и когда настало утро, шесть европейцев, Тонгане и Малик оказались без носильщиков, без лошадей и без провизии.
На момент они испытали упадок духа, вполне естественный из-за слабости, которую они начали чувствовать. Особенно удручена была Жанна Бакстон, упрекавшая себя за то, что вовлекла своих товарищей в это плачевное путешествие. Она обвиняла себя за их несчастья и просила прощенья.
Флоранс почувствовал необходимость бороться со всеобщим унынием.
— Какие бесполезные слова! — вскричал он нарочито грубым тоном, обращаясь к Жанне Бакстон. — Мы ещё, кажется, не умерли. Охота не была хороша эти дни… Что ж! Завтра она будет лучше, вот и всё.
— Не забудем, — заметил доктор Шатонней, приходя на помощь репортёру, — что наши негры, сбежав, избавили нас от шести едоков.
— В наших обстоятельствах это прямо благодеяние, — заключил Флоранс. — Если бы они не ушли сами, я уж намеревался отправить их к любезным семействам.
— Спасибо, господин Флоранс, спасибо, господа, — сказала Жанна Бакстон, глубоко растроганная. — Поверьте, что я никогда не забуду вашей доброты.
— Без нежностей, — перебил Флоранс. — Нет ничего хуже перед завтраком. Лучше пойдём на охоту и потом будем есть до несварения желудка. А чувства будем изливать за десертом.
Уход носильщиков сделал невозможной переноску тюков, пришлось оставить последнюю палатку и остатки меновых товаров. Жанна Бакстон отныне будет спать на открытом воздухе, если не найдётся убежища в покинутой деревне. Потеря предметов обмена не вызвала больших сожалений. К чему они, раз страна пустынна? Впрочем, разве они не имели золота на случай, если станет возможно вести торговлю!
В этих печальных обстоятельствах поход возобновился. 12 марта прошли через деревню, где нашли многочисленные трупы негров. Доктор заметил, что смерть этих несчастных произошла недавно, не более двух дней назад. Не следовало ли отсюда заключить, что они догоняют шайку убийц и могут с ней столкнуться в тот или другой день?
Несмотря на эту малоутешительную перспективу, они продолжали продвигаться к северу. Что другое могли они сделать? Возвращаться к югу, по дороге, где снова встретятся враждебные или разрушенные деревни, невозможно. Лучше любой ценой достигнуть Нигера, потому что там они могут получить помощь.
Истощённые путешественники на своём пути встречали полное опустошение. Деревни, защищённые «тата» против разгрома, были настроены воинственно, остальные — разграблены. Нигде не удавалось достать продовольствия, и экспедиция существовала только по милости счастливых случайностей: ямс, пататы или другие корни, вырытые в опустошённом поле, удачный выстрел, а иногда какая-нибудь жалкая рыбёшка, выловленная Сен-Береном во время привала. Но это случалось реже всего. Хотя несчастье ничуть не уменьшило постоянную рассеянность и повышенную чувствительность странного племянника Жанны Бакстон, но они шли местами, где реки попадались не часто. Не раз страдали от жажды: колодцы на их пути были неизменно засыпаны. Злая сила, изощрявшаяся в преследовании путешественников, ничего не забывала.
Но энергия их все же не иссякла. Сжигаемые солнечными лучами, с трудом таща ноги, когда им не попадалась дичь, сокращая переходы из-за возрастающей слабости, они отважно стремились к северу день за днём, шаг за шагом, несмотря на усталость, жажду, голод.
Двое негров выносили испытания с удивительным терпением. Привыкшие к невзгодам суровой жизни, они страдали как будто меньше, чем европейцы. Они проявляли самую трогательную преданность.
— Мой не очень голоден, — говорил Тонгане Малик, предлагая ей какой-нибудь найденный им корень.
Малик принимала подарок, но лишь для того, чтобы предложить его Жанне Бакстон, а та присоединяла его к общему запасу.
