Золотые Антилы - Северин Тим (читаемые книги читать .TXT) 📗
За их спинами царило дикое ликование. Знатные жители Санто-Доминго слали в Испанию восторженные письма, в самом высоком духе описывая доблесть победителей и полное поражение «воинственных англичан», посмевших ступить на их берег. Спрятанную мортиру откопали и выставили на всеобщее обозрение; из захваченного английского оружия сложили праздничный костер; а день битвы, в которой, как говорили, погибло великое множество англичан, объявили ежегодным праздником. Чтобы у всех горожан были основания радоваться, бедным роздали довольно скромную сумму — пятьсот песо, а кавалеристам и быкобоям, принявшим на себя главный удар, вручили более существенные премии. Почтили и некоторых старших офицеров, а женам и детям погибших испанцев — таких было около сорока человек — назначили пенсии. Правда, не все эти награды были так щедры, как представлялось на первый взгляд: кое-кто из награжденных позже обнаружил, что их почтили даровыми землями в глуши Венесуэлы, населенной неукротимыми индейцами, а многие другие тщетно дожидались обещанной награды, застрявшей в колесах испанской бюрократии. Но все эти разочарования были в будущем, пока же граждане Санто-Доминго ликовали, танцуя вокруг костров, где горели «кочерыжки», и не скупились на взаимные поздравления. Между тем Пенальва и его советники узнали от пленных англичан, что флот направляется к Ямайке. Но в радостном возбуждении от счастливо отраженной угрозы они не видели причин предпринимать что-либо большее, нежели равнодушно предупредить своих соотечественников с Ямайки.
Глава 11. Захват Ямайки
Из всех островов Золотых Антил Ямайка, может быть, больше всего заслуживала сравнения с земным раем. Солдаты кромвелевского «Плана», проплывая вдоль ее южного побережья и склоняясь через борта транспортных судов, глядели в воду столь прозрачную, что ярких тропических рыб, проплывающих на глубине пяти морских саженей над кораллами и белым песком, казалось, можно коснуться рукой. Справа по борту высились величественные громады вершин Блу-Маунтинс: ряды серо-зеленых холмов, уходивших к центральному массиву, который ярко и четко вырисовывался на фоне тропического неба. Белые султаны кучевых облаков знаменами высились над высочайшими пиками, к которым их прижимали пассаты. В этих горах солдатам вскоре предстояло найти живописные расщелины, прорезанные реками; в стенах виднелись ископаемые раковины и кораллы, навеки впаянные в сушу. Малые ручейки бежали через миниатюрные долины, украшенные тонким узором папоротников или занавешенные плющом и лианами, что обвивали большие деревья с сочными, блестевшими на солнце листьями. «Этот остров, — писал англичанин, побывавший на нем во времена Рэли, — волшебный, плодородный остров, подобный для меня то ли саду, то ли сокровищнице. Здесь много лучших земель, каких мы не видели в прочей Индии; он изобилен скотом, кассавой и прочими приятными плодами разных видов. Мы не нашли в Индии более приятного и здорового места». Главной причиной столь необыкновенного плодородия был климат. Сезон вегетации длился здесь двенадцать месяцев в году, и местная растительность сбрасывала листву и одевалась вновь с небывалой щедростью. День за днем светило теплое яркое солнце, а отчетливые сухие сезоны во многих частях острова смягчали летние дожди, выпадавшие с почти колдовской точностью: по полчаса каждый полдень. Они прибивали пыль и охлаждали воздух, после чего прекращались, словно по волшебству, снова выглядывало солнце, чтобы осушить свежеумытые растения — и жизнь продолжалась с новой силой. Даже ураганы, бич Антил, казалось, уважали тишину Ямайки. Каждый год, пробушевав над другими островами, ураганы грозно двигались к Ямайке, но почти всегда в последний момент сворачивали в сторону, чтобы терзать другие, менее счастливые острова, оставляя Ямайку в невозмутимом спокойствии.
Но под этой радужной оболочкой в ямайской идиллии можно было отыскать серьезные недостатки. Изрезанные горы были слишком крутыми и лесистыми для земледелия, и потому возделанные земли сосредоточивались в низинах у побережий. В этих низинах порой было адски жарко. Горы не допускали к ним дождь, так что в неудачные годы случались ужасные засухи. Девственная почва с трудом поддавалась плугу; между разными низинными участками было очень трудно поддерживать связь; непривычные к жаре жители Северной Европы быстро узнавали, сколь тяжела душная летняя жара на равнинах. Кроме того, их донимали местные болезни, в особенности малярия и желтая лихорадка, — в те дни их обычно называли водянкой и горячкой. Эти заболевания отягощались склонностью поселенцев к пьянству и невоздержанности. В равной мере важно было знать и использовать местные особенности острова: на каком-нибудь участке в горах могло выпадать до девяноста дюймов осадков в год, в то время как на долину всего в десяти милях от него выпадало меньше пяти дюймов. Были местности, ловившие так много солнца, что посевы там созревали рано, и фрукты были готовы к сбору, когда в других местах до сбора урожая оставалось еще несколько месяцев. Были места, отлично подходившие для ананасов, зато кассава там не приживалась. В иных областях насекомые-вредители уничтожали все цитрусовые сады, зато там отменно рос сахарный тростник. Все это было очень сложно, и если Ямайка в самом деле была земным раем, то, чтобы воспользоваться его дарами, требовались особые знания и большой опыт.
Однако в качестве цели для следующей атаки комиссары не могли сделать лучшего выбора. После полученного на Эспаньоле отпора Ямайка становилась утешительным призом, при этом достаточно ценным. «Земля воды и лесов», как якобы называли Ямайку караибы, лежала в подбрюшье жирной дуги испанских Антил и стала бы превосходной базой для морских сил, которые могли бы грабить испанские колонии и Серебряный флот. Остров этот не давал Кромвелю рудников и богатых плантаций, на которые тот рассчитывал, но, захватив Ямайку, англичане одним прыжком передвигались на тысячу миль к западу: от шаткой позиции на окраине Антильских островов к суше в самом средоточии Карибского моря. Итак, с точки зрения стратегии Ямайка была, возможно, самым важным из Карибских островов…
А Испания ею пренебрегала. Будучи меньше близлежащих Кубы и Эспаньолы, она оказалась Золушкой, обделенной деньгами и вниманием, уходившими из метрополии в крупнейшие испанские колонии. С давних времен, когда испанские поселенцы с энтузиазмом колонизировали Ямайку, многие из семейств первых колонистов переселились на американский материк, предоставлявший больше возможностей. К 1655 году остров снова превратился в глухомань. Его обнищавшее население насчитывало не более 2500 душ, и все они сосредоточились или в Вилья-де-ла-Веге (иначе Сант-Яго-де-ла-Вега, позднее переименован англичанами в Спэниш-таун — испанский город), единственном городке на острове, или вокруг него. Людей не хватало даже для того, чтобы полностью использовать агрикультурный потенциал острова. Теоретически низины были поделены между испанскими землевладельцами, но те столь мало заботились о своих полуфеодальных владениях, что предоставили их дикому скоту и быкобоям. Шкипер Уистлер, как обычно, ухватил самую суть, записав, что Ямайка «может стать одним из богатейших мест в мире; испанцы называют ее садом Индии. Но скажу вот что — садовники очень плохи, потому что пожинают немногим больше того, что растет само».
В действительности испанские колонисты на Ямайке столкнулись с любопытной проблемой. Потомки Колумба доказывали в суде, что его католическое величество даровал Ямайку Колумбу в личное владение, и, как таковое, она должна перейти к его потомкам. Это небывалое требование, основанное на сомнительных основаниях, вызвало такое смятение, что поселенцы никогда толком не знали, проживают ли они на землях испанской короны или в имении Колумбовых потомков. В проникнутой сутяжничеством атмосфере испанской колониальной политики такая двойственность отпугивала всех фермеров, кроме самых больших оптимистов. Спустя 161 год после того, как Колумб объявил остров владениями Фердинанда и Изабеллы, колония столь обеднела, что английские захватчики с трудом отличали ее богатейших плантаторов от беднейших работников. Ни те ни другие не знали роскоши. Все одевались в рабочую одежду, питались одной и той же однообразной пищей и жили в убогих одноэтажных домиках, выстроенных из забитых в землю столбов, обмазанных засохшей известкой. Многие семьи колонистов практиковали внутрисемейные браки, и очень немногие из них были достаточно богаты, чтобы содержать много рабов. После века с лишним тяжких трудов испанские колонисты все еще жили в постоянной борьбе за существование, с трудом перебиваясь на ежегодном доходе от шкур, лярда, сала и пряностей и с надеждой дожидаясь тех времен, когда Совет Индий решит всерьез заняться их островом. Главным событием года становился приход корабля из Испании, доставлявшего новости с родины, мануфактуру, да иной раз — новых правительственных чиновников. В остальном Ямайка существовала словно на другой стороне земли, настолько она была оторвана от мира и забыта. Вилья-де-ла-Вега, располагавшийся всего в шести милях от огромной естественной гавани, где позже был построен Кингстон, уныло примостился на самом краешке Ямайки, и большинство испанцев больше жались к берегу, в котором видели единственную связь с внешним миром, чем устремлялись к нетронутым внутренним частям острова.
