Путешествие мясника - Пауэлл Джули (е книги TXT) 📗

Мы с Сантьяго стоим у кафельной стены до тех пор, пока я не замерзаю окончательно. Тогда мы возвращаемся в офис, выпиваем еще по чашке «Нескафе» (аргентинцы по какой-то причине обожают эту бурду), а Сантьяго по-испански обсуждает рабочие вопросы со своим приятелем, дружелюбным блондином, который несколько раз без особого успеха пытается заговорить со мной на английском. Я стараюсь понять их беседу, но нескольких прослушанных до отъезда аудио-уроков явно недостаточно для освоения языка. Особенно если дело касается меня — я в этом смысле абсолютно бездарна. Поэтому мне остается только сидеть и с умным видом прихлебывать кофе до тех пор, пока приятель Сантьяго, имени которого я так и не запомнила, не предлагает подвезти нас обратно в город. Мы с радостью соглашаемся.

Сначала мы забрасываем домой Сантьяго: уже почти четыре, и ему пора переодеваться и идти на работу в свой ресторан. Оставшуюся часть дороги мы проделываем почти в полном молчании, главным образом из-за языкового барьера. Правда, несколько раз водитель указывает мне на местные достопримечательности: ресторан, в который он поставляет мясо, особенно красивый парк, ипподром, магазины и прочее. Он довозит меня до самого дома и на прощание целует в щеку. В вестибюле я бормочу «Buenos dias» консьержу, захожу в дребезжащий лифт и после целого дня, проведенного на людях, снова оказываюсь в одиночестве. Впервые за долгое время от меня опять пахнет мясом, а еще пылью и коровьим навозом.

Теперь мне предстоит долго-долго ждать обеда, который по местным обычаям начинается в десять, а то и в половине одиннадцатого. Тот, кто приходит в ресторан, скажем, в девять, особенно если это одинокая женщина, становится объектом повышенного и не слишком приятного внимания официантов.

С тех пор как я поселилась в этой маленькой, удобной квартирке в Буэнос-Айресе, у меня уже успели выработаться определенные привычки. Я принимаю привычный, как всегда, чуть теплый душ, а затем привычно засыпаю. Проснувшись, я открываю привычную бутылку вина, выпиваю два первых привычных бокала и потом, лежа на кровати поверх покрывала, пытаюсь отвлечься от мрачных мыслей своим привычным способом. Для этого надо воскресить физическое ощущение того, как я просыпалась в объятиях Д., чувствовала его щеку у себя на плече, его бодрую утреннюю эрекцию у своего бедра…

Одна из героинь «Баффи», Уиллоу, была немного колдуньей, и когда она потеряла свою подружку, то, произнеся заклинания, могла как бы наполнить оставшуюся после нее одежду, так, словно внутри было настоящее любимое тело. И его можно было хотя бы обнять. Вот и я делаю примерно то же, только у меня нет магической силы, и результат заранее предрешен. Естественная потребность моего организма чересчур тесно связана с одним конкретным человеком, с одним неисполнимым желанием. У меня либо вообще ничего не получается, либо получается, но все эти спазмы и дрожь приносят не желанное облегчение, а слезы и горькое отупение.

Трудно представить себе, что такие проблемы возникают у Д., что у него вообще могут быть какие-то проблемы с сексом. Хотя, возможно, та бесповоротность, с которой он исчез с моей планеты, как исчез с поверхности земли белоклювый королевский дятел, несбыточная мечта всех орнитологов, сама по себе является симптомом какой-то болезни. По крайней мере, мне нравится так думать.

Потом я умываюсь, включаю телевизор и медленно, но верно допиваю бутылку вина. Наконец-то часы показывают половину десятого. Я надеваю красивое платье, спускаюсь вниз, ловлю такси и не без труда зачитываю водителю адрес, написанный Сантьяго.

В ресторане уже много народу. Стены украшены футбольными трофеями и формой игроков. Я здесь — единственный клиент, обедающий в одиночестве, и все остальные, включая официантов, стараются не пялиться на такую диковинку, хотя их явно разбирает любопытство. На первое я, разумеется, заказываю matambre. За едой я пытаюсь вычислить рецепт, и вот что у меня получается. Думаю, он довольно близок к реальному.

И заметьте, с matambre все только начинается. Кроме него в меню еще масса потрясающей еды. И главное, разумеется, стейков. Любой традиционный parrillas предлагает их шесть или восемь наименований. Я хорошо подготовилась к поездке и потому знаю, что надо выбирать — bife de chorizo, классический аргентинский стрип-стейк. Туристы, разумеется, предпочитают более дорогой lomo, то есть стейк из вырезки, но я отношусь к этому чересчур нежному, невыразительному мясу с профессиональным снобизмом.

Меня обслуживает молодой официант с тоненькими усиками. На ломаном английском он интересуется, откуда я приехала и оценила ли по достоинству Буэнос-Айрес. Ко мне он относится несколько покровительственно — что, как я уже поняла, неизбежно, если в этой стране женщина обедает в одиночку. Такое обращение, словно перевертыш, напоминает мне Д. и то, как непринужденно и уверенно он флиртовал с привлекательными официантками в дорогих ресторанах, заставляя меня ревновать и гордиться им одновременно. (Одно дело, когда я вспоминаю Д., лежа в постели, сознательно вызывая мысли о нем, — я заслужила эти мучения. Но какого черта он то и дело возникает у меня в голове посреди приятного обеда и диалога с симпатичным официантом?!) Когда я заказываю стейк jugosa, юноша смотрит на меня с сомнением — так же было, когда я попросила целую бутылку вина. К этому я успела привыкнуть. В первые дни своего пребывания в Буэнос-Айресе я заказывала стейки a punto (средне-слабой прожарки), и официанты никак не желали верить, что туристка, тем более женщина, готова есть мясо, не пережаренное до потери всякого вкуса. Тем не менее ни один из них и глазом не моргнул, когда я заказывала criadillas, а это бараньи яички, к вашему сведению.

Я еще раз повторяю свою просьбу: «Si, jugosa, рог favor». Официант пожимает плечами, улыбается, доливает мне вина и идет выполнять заказ.

Стейк, когда он его приносит, оказывается божественным: сочным, бесконечно ароматным, в меру упругим, с восхитительным золотистым ободком жира вдоль одного бока.

К тому времени, когда я допиваю остатки вина и завершаю свой обед чашечкой эспрессо, в ресторане становится заметно тише. Мне наконец-то удается вписаться в местный график. С той только разницей, что все эти довольные жизнью аргентинцы, заправившись львиными дозами протеина, двинут сейчас в танго-бары, на дискотеки или вечеринки и не уснут до рассвета, а я, немного пьяная (после двух выпитых за вечер бутылок можно было быть и пьянее, но, видимо, сказываются ирландские гены и привычка к крепким напиткам) и усталая после целого дня мясного туризма, отправлюсь домой и лягу спать. Официант, которого, как я выяснила, зовут Марко, не спешит отходить от моего столика.