Что такое Израиль - Шамир Исраэль (читать книгу онлайн бесплатно полностью без регистрации .txt, .fb2) 📗
Впрочем, поставим вещи в пропорцию: в Святой земле человек ест по необходимости, а не для удовольствия. В большинстве сел Нагорья нет ни кафе, ни ресторанов, селяне собираются или у мечети, или у лавочки, или друг у друга в гостях.
Дома палестинец питается чистым оливковым маслом, макая в него лепешку и посыпая ее заатаром, смесью сухих пряных трав. Осенью, когда наступает пора уборки маслин, жизнь прекращается, школьники не ходят в школу, чиновники – в присутствие, все собирают маслины. Затем их везут на выжимку, в давильню. В наши дни масло отжимают современные машины, но, как я уже говорил, в нескольких селах еще можно увидеть старые давильни, не изменившиеся с библейских времен. Такие есть в Бейт-Джале и Бир-Зейте. В селе Бетуния, возле Рамаллы, сохранился огромный пресс работы крестоносцев. Семье нужно на год литров семьдесят чистого полупрозрачного зеленого сока оливы. С таким запасом палестинец уже не боится голода.
Из овечьего молока палестинцы делают два сорта сыра – уже упоминавшийся мягкий, лабане, и твердый, белый, похожий на брынзу. Рис с фасолью – обычный обед. Только в пору созревания плодов крестьяне едят виноград, смоквы и фиги. В городских забегаловках Хеврона и Наблуса и крупных селах можно перехватить сэндвич с фалафелем – шариками из пюре бобовых (нута или фасоли), поджаренными в кипящем масле. Если палестинец выбирается в ресторан, он ест, как правило, мясо, поджаренное на вертеле, шашлык или кебаб, и, конечно, хуммус. Хуммус – самая популярная еда Святой земли. Это пюре из нута (турецкого гороха), приправленное оливковым маслом и кунжутом, едят его не вилкой и ложкой, а круглой лепешкой – питой. В дороге обычно ешь хуммус минимум раз в день, запивая его кока-колой.
В еврейском секторе Нагорья также нет недорогих, хороших, аутентичных ресторанов. В еврейских восточных ресторанах со столами, покрытыми блестящим ламинатом, обычно подают сносный и сытный суп из фасоли или суп куббе [17].
Заведений, где предлагают «еврейскую» (по сути, восточноевропейскую) кухню, меньше, чем китайских. Нет на нее и охотников – очень тяжелая, не по нашему климату. Для того чтобы соблюдать субботу, евреи держат еду на плите часами, и вкусной она просто не может быть. Кошерное мясо так долго вымачивают в воде, что и оно теряет вкус. Поэтому арабская палестинская кухня победила окончательно и бесповоротно. Просто ее стали называть «израильской».
К югу от Иерусалима делают мансаф, отличное палестинское блюдо, баранину с рисом и поджаренными орешками под соусом из сметаны и простокваши. Мансаф пахнет домом, он абсолютно не кошерен, запрещен еврейским религиозным законом, и потому его не имитируют в ресторанчиках еврейского сектора. Лучше всего договориться с почтенной деревенской женщиной, купите баранину, арабский йогурт, рис и отдайте ей – она сварит.
Приятнейший ресторан Иерусалима находится в его приятнейшем отеле, «Американской колонии». Основали его проехавшие через Америку по пути в Святую землю шведы-меннониты во второй половине XIX века, о чем Сельма Лагерлёф, знаменитая шведская писательница, лауреат Нобелевской премии и автор «Путешествия Нильса с дикими гусями», написала длинный роман, «Иерусалим». Чуть позже к шведам присоединились две набожные протестантские семьи американцев, Вестер и Спаффорд, которые по сей день владеют отелем и тратят доходы на содержание детской больницы и сиротских домов. Самое счастливое и цивилизованное место в Иерусалиме в пять часов вечера – это маленький дворик «Американской колонии», где разбит сад, растут пальмы, благоухают цветы и сервис безукоризнен. Толковые люди знают об этом отеле, уважающие себя – непременно останавливаются здесь.
Глава XVII. Евреи возвращаются
Выедем снова на старую дорогу Иерусалим – Наблус, идущую вдоль горного хребта, и тронемся на север мимо террасированных гор. Вскоре мы увидим уже знакомое нам село Дура-эль-Кари, а потом, к западу от дороги, – удивительную крошечную деревеньку Эйн-Синия, с красными черепичными крышами, с улочками, мощенными камнем, с ручьем, который по весне может вращать жернова мельниц, с большим хорошим господским домом на въезде в село.
Эйн-Синия – одно из немногих мусульманских сел Нагорья, где крыши крыты красной черепицей, как в христианских селениях. Она напоминает Джифну, но меньше ее и еще аккуратнее. Эйн-Синию можно было бы без изменений перенести в холмы Тосканы.
Тут чувствуешь, что находишься на развилке истории, сказочной развилке: направо пойдешь – коня потеряешь, налево пойдешь – сам пропадешь. Именно здесь в начале века одна еврейская семья сделала попытку поселиться в Нагорье. Если бы эта попытка удалась, история могла бы быть другой.
В конце XIX – начале XX века в Палестину стали прибывать первые евреи-колонисты. В большинстве своем они образовывали отдельные колонии, куда арабов-палестинцев допускали лишь как поденных рабочих. Большой внутриеврейский спор начала XX века сводился к тому, допускать ли их в этом качестве или не допускать ни под каким видом.
Но были и другие евреи, в частности в Эйн-Синии. В 1905 году здесь поселилась еврейская семья Шерток. Шертоки жили в господском доме и арендовали мельницу, принадлежавшую знатному роду Хусейни. Через три года между Хусейни и Шертоками возник конфликт, и арендатор уехал в Иерусалим, где и вырос его сын, Моше Шерток (Шарет), израильский государственный деятель. В Эйн-Синии знают об этом. Почтенный старик, живущий рядом с новой мечетью Шейх-Хусейн зазывает нас на чашку кофе к себе во двор, под сень растущего у колодца дерева. Он говорит на иврите хавер шели Моше Шарет и рассказывает о встрече с сиятельным земляком. Я ужасно завидую неродившимся молодым Шертокам, которые могли бы вырасти у этого ручья, в этой деревне, где даже мальчишки самого медведе-елисеевского [18] возраста приветливы и благонравны. Здесь могли возникнуть евреи-палестинцы, которые встретили бы меня, молодого пришельца из Мускаба [19], и угостили кофием под своей смоковницей и под своей лозой.
В начале века евреи пробовали селиться на холмах Иудеи, Самарии и Галилеи рядом с палестинцами, строили себе дома, обрабатывали поля и жили в мире и гармонии с землей и людьми вокруг. Эти немногие поселенцы старались привить себе и своим детям «арабские» добродетели: гостеприимство, мужество, умение стрелять и пахать, связь с землей. Они пили кофе с арабами, скакали на конях по горам и лугам, мстили за убийство близких и казались палестинцам новыми сынами Израиля, близкими к ним и далекими от жителей городских гетто.
В Галилее, в селах Эль-Джиш, Шфа-Амр, Пекиин, евреи жили вместе с мусульманами и христианами. Идеал слияния с палестинцами во имя образования единой – израильской? ханаанской? палестинской? – нации жил в еврейской общине и умер не скоро. В его гибели виновны обе стороны.
Еврейские колонисты скупали земли у номинальных, юридических владельцев и сгоняли с них крестьян, обрабатывавших эти наделы испокон веков. От этого пострадали крестьяне долины Изреэля да и других мест. Они зачастую и не знали, что турецкое правительство записало их общинные земли за тем или иным эффенди, не ожидали, что сделка между евреями и феодальными владельцами в Бейруте превратит их в безземельных беженцев. Крестьян охватил ужас: прочная основа их жизни, земля предков, уходила у них из-под ног. Возможности заработать на жизнь, трудясь по найму, их лишало «движение за еврейский труд» (авода иврит), которое попросту не допускало неевреев в колонии.
С другой стороны, невинному еврею иногда приходилось расплачиваться за вину сионистских боевиков. В 1929 году протофашисты Жаботинского учинили провокацию возле Стены Плача, а пострадали мирные религиозные евреи Хеврона. Сионисты-социалисты сгоняли палестинских крестьян с земли, а расплатились за это в 1921 году хорошие евреи, вышедшие на улицы Яффы с лозунгами «Да здравствует еврейско-арабская дружба, долой империализм, да здравствует Советская Палестина!». Произошли столкновения, погибло несколько десятков палестинцев и евреев, среди прочих – талантливый писатель-социалист Бреннер.
