Чо-Ойю – Милость богов - Тихи Герберт (книги бесплатно без TXT) 📗
– Нет, – ответили мы.
– Новую, еще неизвестную одежду?
– Нет, – вынуждены были признаться мы.
– Но вы имели с собой кислород?
На этот раз мы их не совсем разочаровали.
– Да, у нас с собой было два баллона кислорода по 150 литров, предназначенных для медицинских целей: если бы кто-либо из нас заболел на большой высоте воспалением легких, он смог бы подышать несколько минут кислородом. Врачи утверждают, что вдыхание кислорода даже в течение такого короткого времени может вызвать изменение хода болезни к лучшему.
– Значит – 300 килограммов кислорода? – спросили они и начали писать.
– Нет, – опять вынуждены были сказать мы. – Это были два баллона и вместе они весили меньше 5 килограммов. Кислород был сжат, он почти ничего не весил, но имел объем трехсот литров воды.
– А-а, – сказали они. У них опустились руки.
– Но вы хотя бы применили этот кислород для лечебных целей? – спросил один особенно упорный журналист.
Мы сказали, что никто из нас не заболел и поэтому мы привезли баллоны закрытыми обратно.
Молчание и грусть охватили нас и наших журналистов. Но в упорном журналисте проснулась последняя надежда.
– Сколько тонн груза имела ваша экспедиция?
– Девятьсот килограммов, – ответил я.
Они даже не записали эту цифру. После длинной паузы, в течение которой мы, сознавая свою вину, подавленно смотрели себе под ноги, последовал последний вопрос:
– Вы применяли новые искусственные продукты питания?
– Виноградный сахар, – ответили мы, – гороховый концентрат и кофе.
Журналисты со скучающим видом что-то записали в свои блокноты и дружно распрощались с нами. Они вежливо объяснили свою поспешность тем, что должны сейчас же передать эту сенсацию телеграфному агентству.
Мы их страшно разочаровали. Они пришли, чтобы передать миру подробности нашего триумфа: столько-то тонн снаряжения, палатки отапливались посредством распада атома, кошки путем самонагревания втаивали в лед, силовые таблетки размером в горошину… – с ними можно жить неделями без другого питания.
Мы не могли дать такого сенсационного материала даже об общепринятых кислородных аппаратах. Мы могли предложить только побежденную вершину и большую истинную дружбу в нашей экспедиции.
Журналисты честно старались не показать в своих телеграммах, что мы представляем собой такую «жалкую» экспедицию. Они старались показать нас в более благородном виде.
В Европе скупость нашей информации получила скорее признание, чем отрицание. Но теперь я начинаю понимать почему журналисты из Катманду искали новейшие достижения техники, перед которыми пали бы непобедимые восьмитысячники. Это не их вина, а наша.
Что может ожидать от нас Азия, кроме технических достижений? Пятьсот лет назад мы начали насильственное деление между собой стран Азии лишь на том основании, что наши корабли были более устойчивыми, наши винтовки стреляли точнее, чем винтовки азиатов, а для торговли нам нужны были их товары. Потом мы, Запад, установили в этих странах свое господство, но отнюдь не потому, что были умнее этих народов, а лишь потому, что раньше изобрели паровую машину. На наших примерах они веками убеждались, что овладение техникой приносит власть и господство.
Имели ли мы право улыбаться сейчас, когда они спрашивали нас о «силовых таблетках»? Как мы могли им объяснить, что не только внедрение техники составляет нашу сущность и что и у нас есть еще много противоречий.
Мы вслед за миллионерами и торговцами экспортировали часы, материалы, радио, кинофильмы, автомашины, самолеты и тысячи других изделий нашей промышленности, но очень редко – веру и философию. Очень жаль. Даже в странах Азии, с их древнейшей высокой культурой, нам не должно быть стыдно за нашу веру и философию.
Таким образом, у жителей стран Азии сложилось о нас такое же впечатление, как у нас иногда бывает об американцах: у них самые высокие дома, самые быстрые самолеты, лучшие медикаменты. Мы восхищаемся ими и завидуем им, но мы не хотим быть на их месте, так как чувствуем древность своей культуры, как важнейшее богатство.
Как мог я надеяться, что смогу объяснить любопытному журналисту, что мы пришли сюда с целью добиться победы, затратив минимальные средства. Ведь мы пришли с Запада, а особенностью Запада являются машины.
В Катманду мы не могли долго задерживаться, так как хотели успеть на пароход «Виктория», который должен был выйти из Бомбея в начале декабря. Живущие в Катманду европейцы и американцы, и особенно непальцы, избаловали нас незабываемой сердечностью. Английский посол Кристофор Соммерхаус пригласил нас в свой красивый дом. Там нам дали чудесный пример британского гостеприимства, когда чувствуешь себя так, будто находишься дома.
Но у нас, к сожалению, не было времени, чтобы воспользоваться любезностью этих людей и осмотреть достопримечательности города: нужно было ехать дальше, в Индию; путешествие было окончено.
Из Катманду мы вылетели на самолете. Все носильщики и шерпы, пришедшие с нами из Лукла, сопровождали нас к самолету.
И там произошла своеобразная и трогательная сцена. Когда машина была готова к отлету, одна пожилая шерпани из Лукла вдруг расплакалась. Это была одна из наших носильщиц. Мы относились к ней ни хорошо ни плохо. Она просто в течение двух недель носила наши грузы и шла с экспедицией. Теперь она безудержно плакала. И другие шерпы, эти твердые люди, которых на их опасных дорогах всегда сопровождает смерть, не могли скрыть волнения, по их черным от загара лицам скатывались слезы. Индийские летчики с удивлением смотрели на эту сцену. Они были свидетелями прихода и возвращения многих экспедиций, но такого трогательного прощания им еще не приходилось видеть.
Когда я теперь вспоминаю Чо-Ойю, вершину, которая заполнила много недель нашей жизни и которую нельзя вычеркнуть из нашей дальнейшей жизни, вершину, которую мы иногда любили, а иногда проклинали, которую мы боялись и с которой были связаны в тесной гармонии – я вижу ее сквозь занавес падающих слез.
Мне кажется, что эти слезы и есть истинный успех нашего мероприятия, более ценный, чем победа над вершиной.
