В горах Сихотэ-Алиня - Арсеньев Владимир Клавдиевич (читаемые книги читать онлайн бесплатно .txt) 📗
Были сумерки, когда я вышел из юрты и направился к своему биваку.
После ужина я снова вернулся в юрту удэхейца. Ребятишки его уже спали, жена его готовила ужин, а сам он исправлял ремни у лыж. Я подсел к огню и стал расспрашивать его о страшных утесах Мэка. Миону некоторое время молчал, и я думал, что он не хочет говорить на эту тему, полагая, что я хочу взять его в проводники.
— Место совсем худое. Наши люди никогда туда ходи нету, — наконец ответил он.
С этого начался разговор.
Скалы Мэка считаются недосягаемыми. Это пристанище чорта Онку. Там всегда завывает ветер. Проходящие мимо люди постоянно слышат, как вверху кто-то свистит, иногда слышны голоса, шум лыж, удары топора. Вот почему скалы Мэка называются Онку Чжугдыни, что значит — жилище злого духа Онку, или Амба Чжугдыни, потому что там всегда держалось много тигров. Они в качестве собак служат Онку и исполняют его поручения. И долго еще говорил мне этот человек про лесные страхи, которые все больше и больше разжигали мое любопытство. После ужина жена его тоже легла спать, а мы все еще сидели у огня и вели дружескую беседу.
Незаметно разговор перешел на другие темы: Миону спрашивал меня о том, как живут удэхейцы на берегу моря, и вспоминал кое-кого из своих старых знакомых.
Затем мы как-то оба замолчали. Я перенесся мыслями в прошлое и вспомнил свое длинное путешествие через Сибирь, когда ехал на Дальний Восток. Миону тоже о чем-то задумался и молча смотрел на огонь.
Вдруг он вздрогнул, на лице его выразился испуг. Я видел, как он побледнел и приложил дрожащую руку ко лбу.
— Что случилось? — спросил я его в тревоге.
— Куты-Мафа (тигр) близко ходи есть, — прошептал он чуть слышно.
Я прислушался, но ухо мое не уловило ни малейшего шороха. Тогда я взял ружье и вышел из юрты.
Была светлая ночь. Луна, более полная и яркая, чем накануне, только что скрылась за тучкой, нашедшей на нее с северо-запада. Порой она показывалась на мгновение, и тогда казалось, будто облако стоит на месте, а месяц бежит сквозь него в другом направлении. В кротком сиянии звезд на небе, в чистом морозном воздухе и в беззвучном движении воды в полынье — всюду царило невозмутимое спокойствие. Река казалась широкой белой аллеей, обсаженной по сторонам высокими старыми елями и уходящей в глубь леса. В нашей палатке было темно, из чего я заключил, что там уже все спали. От притухших костров кверху вздымались дымки тонкими струйками, пахло гарью.
Я осмотрелся и прислушался, но кругом царило полное безмолвие. Такая тишина кажется подозрительной. По ту сторону реки стеной стоял безмолвный лес, озаренный луной. Как-то даже не верилось, что в природе может быть так тихо. Словно весь мир погрузился в глубокий сон.
Я возвратился в юрту и сказал Миону, что не заметил ничего подозрительного. На это он мне ответил, что хотя я и не видел и ничего не слышал, но все-таки тигр был поблизости. Все люди знают, что если человек вдруг испугался без всякой видимой причины, значит страшный зверь подошел к его жилищу.
Тогда я сказал, что можно один или два раза выстрелить в воздух или бросить несколько головешек в сторону леса. Он ответил, что это не поможет. Тигр отойдет на время, потом снова явится, и тогда будет еще хуже.
На другой день я не хотел рано будить своих спутников, но, когда я стал одеваться, проснулся Глегола и пожелал итти со мною. Стараясь не шуметь, мы взяли свои ружья и тихонько вышли из палатки. День обещал быть солнечным и морозным. По бледному небу протянулись высокие серебристо-белые перистые облака. Казалось, будто от холода воздух уплотнился и приобрел неподвижность. В лесу звонко щелкали озябшие деревья. Дым от костров, точно туман, протянулся полосами и повис над землей.
Миону был на ногах. Жена его готовила завтрак, сам он чистил ружье, а ребятишки играли костями рыси. Во время еды он сказал, что проводит нас только до того места, где обыкновенно держатся тигры, а затем вернется и, не дожидаясь нашего возвращения, пойдет на реку Хор. Я знал, что отговаривать его было напрасным трудом, и потому сказал ему, что хорошо помню свое обещание не задерживать его дольше полдня.
Когда все было готово, мы надели лыжи и пошли вслед за нашим провожатым. Он направился по протоке вдоль обрывистого берега, поросшего вековым лесом. Во многих местах яр обвалился и обнажил корни деревьев. Одна ель упала. При падении своем она увлекла большой кусок земли. Здесь по снежному сугробу шла хорошо протоптанная тропа.
— Ни одного человеческого следа нет — все тигровые, — сказал Миону, указывая на тропу.
Видно было, что зверь ходил здесь очень часто. Тропа была хорошо утоптана, и тигровые следы блестели так, как будто они были проложены по мокрому снегу и затем замерзли.
Стоило только насторожить здесь ружье или самострел, чтобы нанести зверю тяжелую рану, но удэхеец предпочитал уступить ему не только место, но и всех своих остальных собак.
Отсюда мы начали подъем в гору. Снег в лесу не был достаточно глубок, и потому все валежины на земле отмечались тенями, которые то розовели, то синели в зависимости от того, как высоко поднялось солнце над горизонтом. Также синела и тигровая тропа, пока не разбилась на несколько следов. Один был совсем свежий. Удэхеец оказался прав: ночью тигр, действительно, подходил к жилищу. Я обратил внимание на то, что следы были неодинаковой величины. Очевидно, Миону навещал не один зверь, а два, так как следы шли вразброд и часто навстречу один другому, значит тигры охотились за собаками каждый сам по себе. Мы взяли свежий след и прошли по нему с версту. Он направился в гору и завел нас в непролазный бурелом, заросший молодым ельником. Там мы нашли совершенно свежую лежку. Тигр лежал на боку, закинув голову кверху. На снегу получился точный его позитив: голова с ушами, шея, корпус и вытянутые лапы. Лежа, он легонько помахивал хвостом и разбросал снег в стороны. Разбираясь в следах, мы установили, что он вдруг чего-то испугался и, вскочив на ноги, некоторое время стоял неподвижно, потом отбежал немного и опять остановился. Вероятно, мы были причиной его испуга. Как ни осторожно мы шли, но все же шум от лыж в тихом морозном воздухе должен был быть слышен на довольно большом расстоянии. Тут Миону остановился и заявил, что дальше он не пойдет, и посоветовал нам быть осторожными, так как тигр понял, что его выслеживают. После этого он повернул назад, а мы пошли дальше по следу. Тигр сделал большой круг в направлении к реке Садомабирани. Но вот след пересечен один раз, другой. Нам стало ясно, что тигр хочет обороняться и напасть на своих врагов из-за угла. Тогда я решил оставить опасную игру и итти прямо на бивак.
Вскоре мы нашли лыжню, принадлежавшую Миону. Он почему-то бросил старую дорогу и пошел под гору целиною.
На биваке я застал только одного Марунича. На вопрос, где остальные люди, он ответил, что все пошли на охоту вверх и вниз по реке.
Около юрты удэхейцы торопливо укладывали нарту. Я подошел к Миону. Он был не в духе. Из расспросов выяснилось, что он едва не поплатился жизнью за то, что ходил с нами по тигровому следу. На обратном пути как-то вышло так, что «Куты-Мафа», т. е. тигр, путая следы, оказался недалеко от старой лыжни. Услышав приближение удэхейца, он пришел в ярость. Миону видел, как он залег на бурелом и ждал приближения двуногого врага. Тогда удэхеец круто свернул в сторону и очень быстро спустился с горы в долину Садомабирани. Я сказал, что он упустил удобный момент для выстрела, но, по мнению удэхейца, лучший способ отделаться от страшного зверя — это уступить ему дорогу.
Когда нарта была уложена, Миону привязал щенка к дереву, запряг двух взрослых собак и пошел по нашей дороге вверх по реке Садомабирани. Жена его стала палкой подталкивать нарту сзади, а ребятишки на лыжах пошли стороной. Щенок, которого Миону отдавал тигру, навострил свои ушки и затем, повернувшись задом, изо всей силы стал тянуться на ремешке, стараясь высвободить голову из петли.
